вопли и стуки скрыли от бдительных, но на время растерявшихся полицейских этот факт. Потом в голове Евгения из ниоткуда возник чей-то голос и кто-то одновременно потянул его за руку к выходу.
- Тише, - вещал голос, - не говори ни слова, следуй осторожно за мной. Мы сейчас выйдем из РОВД. Полицейским не до нас.
Евгений, ничего не понимая, послушно пошел следом за обладателем руки, тянувшей его. Все мысли вылетели из головы, он ничему не удивлялся. Он был словно загипнотизирован непонятно откуда взявшимся голосом в голове. Как замороженный зомби он продвигался по темному коридору. Его несомненно вел какой-то человек, это Евгений понимал, так же как понимал, что неизвестный голос только в его голове и больше нигде. Наверное от этого можно было сойти с ума, сложись обстоятельства по-другому, но в данный момент Евгений вообще мало о чем думал. Он почему-то был уверен, что неизвестный указывает ему путь к свободе. Странно конечно, но он по-прежнему мало чему удивлялся и не задавался вопросом, с чего бы все это. Кто и почему ему помогает. Он просто тупо шел. Щелкнул замок на решетке, разделявшей камеры от общего коридора. И вот уже открылась входная дверь. Полицейские все так же были заняты отключкой света. Никто ничего пока не замечал. По стене шарил луч фонаря, но Евгения и его сопровождающего он почему-то всегда обходил мимо.
- Быстро пошли, - уже вслух проговорил незнакомец. - Я, конечно, кое-что могу, но второй раз проделать тот же фокус вряд ли удастся.
Стаев явственно увидел в отражавшемся на снегу свете луны фигуру спасителя. На улице было намного светлее, чем в помещении.
Беглецы скорым шагом пересекли двор РОВД и оказались за воротами. Евгений ощутил холод. В ту же секунду незнакомец метнулся сторону и из-за сугроба достал куртку и шапку.
- Одевайся.
Стаев без разговоров надел одежду на себя. Он по-прежнему был словно под воздействием гипноза. В голове крутилась только одна мысль: " Пусть все идет, как идет, если происходит, то значит не зря." Он полностью доверился в руки незнакомца. Они пересекли узкую дорожку и вошли во мрак парка. Приостановились.
- Иди к качелям, - неизвестный подтолкнул Евгения в спину. - Там тебя ждут.
- Кто вы? - наконец-то решился спросить молодой человек.
- Друг. Но это неважно. Тебя сейчас должно заботить другое. Полицейские пока ничего не поняли, но скоро свет включится и твоя пропажа обнаружится. Так что торопись, меньше расспросов, больше действия. Укроетесь в подъезде вон того дома, - незнакомец указал на видневшуюся вдали двенадцатиэтажку. - Подъезда к ней нет, лифт не работает. Полицейские ленивы, на двенадцатый этаж пешком не пойдут. Завтра снимете квартиру и поменьше мелькайте на улице. Когда все немного успокоится, уезжайте из города. Сейчас опасно, вы в розыске, а первое время полиция рвать и метать будет. Я не говорю, что вам будет легко, но если не тупить, не лезть на рожон, не совершать нелогично-диких поступков со временем все нормализуется. Про вас забудут. Главное - вы есть друг у друга. Все, иди.
Евгений снова почувствовал толчок в спину и сделал несколько шагов в темноту. Оглянувшись, заметил лишь спину спасителя, постепенно растворяющуюся в черноте. Задаваться вопросом, кто он и почему помог, было некогда. Евгений быстро зашагал по тропинке.
Вскоре Стаев заметил сидящую на качеле фигуру. Сердце заколотилось, угрожая вырваться из грудной клетки. Он сразу понял, кто это. Он перешел на бег и уже через пару-тройку секунд оказался возле Марии. Перед тем как крепко обнять ее, Евгений успел заметить крайнее удивление в глазах девушки.
Конец первой части.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
"В яды, мы превращаемся в яды"
Николаю Савельевичу Белорученкову было тридцать пять лет. Ровно десять из них он проработал в наших доблестных правоохранительных органах. Имел чин капитана и служил старшим оперуполномоченным уголовного розыска. Николай имел недюжее телосложение и огромный под метр девяносто рост. Он был грозою преступного мира, пользовался большим доверием и уважением начальства. Казалось, сама судьба некогда привела его в стройные ряды МВД - такому бугаю либо тягать штанги на помосте, либо использовать свою силу на борьбу с распустившимся в последнее время преступным элементом. Тягать штанги большого ума не надо, а он им обладал, имея высокий уровень интеллекта, поэтому выбрал борьбу с преступностью. И не прогадал, также как и не прогадали, впустив его в свои ряды, правоохранительные структуры. Показатели он имел высокие, а местные районные уголовники его побаивались. Николай любил свою работу и был в какой-то мере даже счастлив. Но начиналось для Николая все не так уж и благополучно.
С раннего детства родители, оба музыканты в местной филармонии, прививали Николаю любовь к музыке. Во что бы то ни стало они хотели сделать из сына знаменитого скрипача. Не теряла времени и бабушка. Она видела во внуке только оперного певца - голос у Николая был отменный. Тому послужила неизгладимая память о первой любви - хахаль бабушки в свое время являлся местной ресторанной знаменитостью, до оперной сцены он не дорос и бабушка в лице внука старалась наверстать упущенное им. В этой связи стоит заметить, что дедушка умер весьма своевременно, не успев привить внуку навыки патологоанатома. В шесть лет маленький Коля был отдан в музыкальную школу, в семь в хор. Других вариантов развития судьбы у Коли просто не было. Его оберегали как зеницу ока, будущая звезда не должна была и пальцем прикасаться к чему-либо тяжелее тарелки с ложкой и скрипки.
До определенного возраста, точнее десяти лет, Коля молча справлялся с возложенными на него обязанностями, толком сам не осознавая, кем же он хочет быть на самом деле. Но в конце концов, выбор, предложенный родителями, перестал его удовлетворять. Коля начал пропускать занятия в музыкальный школе и неожиданно для себя увлекся детективами и американский боевиками, в которых агрессивное и беспощадное зло всегда уступало не менее агрессивному и беспощадному добру. Этот момент воспитатели Коли как-то упустили из виду, они не видели ничего плохого в книгах и фильмах - а зря. Новое Колино увлечение зрело не по дням ,а по часам. Постепенно будущий капитан уголовного розыска настолько полюбил леденящие душу истории, что явственно понял, кем он хочет быть. Коля, вопреки воле родителей и бабушки, решил стать героем. В мечтах юноша представлял себя в роли этакого рубахи парня, с пистолетом в одной руке и полицейским значком в другой. Ночь за ночью во сне он раскрывал ужасные запутанные преступления. И чем кровавее и страшней они были, тем лучше и счастливее он себя чувствовал. Думается, что здесь не обошлось без дедушкиного наследия, пусть и с того света.
Постепенно изменения, произошедшие в Коле, заметили и опекуны. Струны у скрипки рвались от растущей с каждым днем силы. А художественный руководитель хора как-то заметил бабушке, что несмотря на несомненный талант, в мальчике есть неисправимый дефект. Все исполняемые Колей произведения будь-то романсы, народные или классические звучат из его уст как-то необычно и смахивают очень сильно на известное - " Наша служба и опасна и трудна". Для родителей это был шок. Бабушка слегла с сердцем. Папа на одном из концертов в нервном возбуждении порвал свой барабан. Мама какое-то время крепилась, но однажды на едкое замечание папы насчет несомненного влияния дедушки, в сердцах сломала о его голову дорогущую Колину скрипку. После чего на семейном совете было решено, раз в семье не без "урода", тем более есть в кого, дедушка тоже обожал трупы, отправить Колю в высшую школу полиции. Кою он и закончил с успехом. На скрипке Николай теперь играл только на смотрах-конкурсах художественной самодеятельности, а пел - во время застолья в кругу поддатый коллег, чем приводил их в неописуемый восторг.
Как уже говорилось, опер из Николая получился хороший. По числу раскрытых преступлений он всегда находился на одном из первых мест, имел кучу поощрений и почетных грамот. Под пули шел без страха, закрывая широкой грудью товарищей. Начальство им гордилось. Но стоит отметить, что при всех положительных сторонах, у Николая имелся один недостаток.
Николай, вследствии музыкального детства и черезмерной опеке родителей, не был дружен с физическим трудом и по части ведения хозяйства был полный ноль, причем ноль с минусом. Как уже упоминалось, тяжелее тарелки с ложкой и скрипки он ничего в период созревания не держал. Момент привития Коли к полезному труду был упущен. И теперь Николай в полной мере на собственном горьком опыте познавал плоды этого упущения. Несмотря на недюжую силу, он даже гвоздь в стену не умел правильно забить. По этой причине кабинет Савельича был основательно запущен. Пыль на шкафах копилась годами, засиженные мухами стены давно требовали капитального ремонта. Всю зиму начальство Николая настойчиво просило его отмыть единственное окно в кабинете, на что он неизменно отвечал, что мол холодно, стекло замерзло, поэтому и улицу сквозь него не видать, видимо со временем и сам уверовав в это. Пришла весна, но улица по-прежнему оставалась невидимой сквозь грязевую тонированность окна.
Вот и сейчас Николай безуспешно пытался вбить в стену гвоздь, дабы увековечить на ней очередное постановление правительства, связаное с правоохранительными органами. У него в прямом смысле валился молоток из рук, настроение было поганым.
Настроение Николая было подпорчено еще с утра. Конец квартала, а в районе объявилась банда мошенников. Банда обманным путем присвоила себе несколько тонн технического спирта, позаимствовав его у одной из коммерческих фирм. Несколько дней ушло на разработку банды, наконец напав на след, он столкнулся с неожиданностью. Были обнаружены емкости из под спирта в одной из близлежащих деревень. Емкости были пустые, а деревня абсолютно пьяная. Как они оказались в деревне, куда делся спирт, как найти главаря и банду, никто внятно из сельчан объяснить не мог, в связи с полной своею недееспособностью. Удалось выяснить лишь одно - когда в деревне появился спирт, со складов исчезли последние остатки зерна. С трудом верилось, что колхозникам удалось засчитанные дни выпить несколько тонн спирта, но судя по всему, это было хоть и невероятным, но фактом. Николай утром имел по поводу этого дела сношение с начальством и взаимопонимание не нашел.
Чтобы снять напряжение и немного успокоится, Николай решил заняться увековечиванием постановления. Но молоток бил куда угодно, только не по шляпке гвоздя. Больше всего доставалось пальцам. После очередного меткого по ним попадания, Савельич закатывал глаза и вместо материков, все-таки в культурной семье воспитывался, зычно затягивал отрывок из хита девяностых - "Больно, мне больно". Немного переведя дух, продолжал уже другим хитом - "Не штукатуры мы, не плотники". Смех смехом, но Савельичу это порядком уже стало надоедать. Настроение только ухудшилось. Вновь попав по пальцам, Николай со злости отбросил молоток в угол и решил открыть окно.
В кабинет ворвался свежий
