море такого же бреда.
В конце концов Федора просто отключилась. Она не упала в обморок, даже, вероятно, кивала и поддакивала, но сознание ее плавно ускользнуло на дно, перегруженное мусором сверх возможного.
В себя она пришла уже бредущая по улице к своему дому. Что самое удивительное, в руках у нее было 2 объемных пакета с едой, хотя она, убей, не помнила, как и что покупала, да и сама вероятность этого представлялась ей весьма сомнительной.
Голова не болела - так, слегка сквозило в мыслях, и нудный дождик почему-то представлялся манной небесной и вообще божьим праздником, а главное, чем дальше от магазина, тем бодрее чувствовала себя Федора.
«Господи! Да я запру сейчас дверь. И ни с кем – НИ С КЕМ – не буду общаться. Лучше б я осталась голодная!»
Но на самом деле Федора не любила голодать. И дома, выкладывая из пакетов яйца, хлеб, масло, консервы, супы-пакеты и каши-брикеты, печенье, сахар, сгущенку, ириски, сушки, плавленые сырки, Федора уже мурлыкала от предвкушения обильного и вкусного обеда. Да, кормежка досталась ей дорогой ценой, - но она вырвалась на свободу с целой горой припасов, несколько дней продержится запросто, а там, может, и в райцентр выберется. Федора понимала, что на следующее посещение сельпо отважится нескоро.
Глава 4. Первые посетители.
И опять этот мерзкий скрип по стеклу – то ли ветка хулиганит, то ли в стекле какой дефект, а ощущение, что чьи-то когти методично шкрябают и шкрябают.
Федоре храбрости и стойкости не занимать – иначе бы разве бросила она привычный уют в родительском доме, городские удобства и развлечения, чтобы забраться в самую что ни на есть глушь, лишь бы заняться давно вожделенным делом – лечить зверей всяких и разных. Деревня, конечно, не только Богом забытая, люди тоже в большинстве поразъехались, а те, что остались, в основном старики да алкоголики. Зато и зверье здесь больше в помощи нуждается. Странно только, что за два дня ни одного посетителя. А может, и не странно – человек она новый, приглядываются.
Дом ей выделили на отшибе, плюс до ближайшего жилого два покинутых-заколоченных. Выбирать не приходилось – дом остался от ее предшественника, месяц назад исчезнувшего без следа, бросив не только инструментарий, но и личные вещи. Вот и гадай: то ли, не выдержав местных прелестей, сбежал без оглядки, то ли спьяну утонул в болоте. Может, потому и спился, что так же лежал без сна во втором часу ночи, а за окном скребло, вздыхало и чавкало. Днем-то смешно, а сейчас и о близости кладбища вспомнишь, и о недавних похоронах.
И опять не то стон, не то вздох…
А может, мальчишки местные балуются? Мысль была неожиданной – но ошеломляла простотой и логичностью. Конечно, она же новенькая, над кем же еще поприкалываться местной ребятне, как не над нею! Сна как не бывало. И хотя никаких мальчишек за два дня Федоре в деревне не попалось, она радостно вскочила с кровати и бросилась к двери – «Ну, паршивцы, сейчас попляшете, я вас отучу приезжих пугать!»
Федора распахнула дверь настежь, успела подумать: как безветренно на улице, и что это за странные огни движутся от окна – и огромная клыкастая тень прыгнула ей навстречу…
Пахло плесенью и чем-то, смутно напоминающим жареную селедку. Федора медленно открыла глаза. Она лежала на крыльце, ныла подвернутая рука. Морщась, попыталась встать. Неужели весь этот кошмар привиделся? Хорошенькое начало для трудовой деятельности. Так пойдет, как бы самой пациентом не стать – у психиатра. Или невропатолога – в лучшем случае. Кряхтя – «как старуха!» - поднялась, постояла на крыльце. «А, какого черта! Все равно не засну, буду гадать, что это было. Лучше уж сразу проверить. Только свет включу».
Федора вернулась в дом. Первое, что сделала, включила свет во всех комнатах. И по вздоху, который у нее вырвался, только тут поняла, как была напугана и не верила окончательно, что обошлось, и никаких ужасов – настоящих – с нею не приключилось. Но надо было идти на улицу – чтобы потом не лежать без сна, прислушиваясь к каждому шороху.
Но вначале она оделась, подумав, зашла в операционную, оглядела свой скромный инструментарий. Для гипотетической схватки с чем-то неведомым явно ничто не подходило. Пистолет бы с ампулами! Да ведь не сафари. Зато возле печки стояло то, что надо – простая, надежная, совершенно замечательная кочерга.
В халате, с кочергой в руке, с фонарем в другой, меньше всего заботясь о том, как выглядит со стороны, Федора отправилась в обход вокруг дома.
По-прежнему было тихо. Тихо, как во сне, невероятно тихо: ни шелеста листьев, ни кузнечиков-лягушек. Уже зная в душе, что никого – и ничего – не встретит, Федора повернула за угол дома. Ближе к калитке что-то темнело. Обычная тряпка, не первой свежести. Раздумывая, откуда этот мусор на ее территории – вчера наводила порядок и точно такого добра тут не было, Федора машинально ухватила краешек, чтобы отнести в ведро – и тут пахнуло такой вонью, что весь недавний кошмар мгновенно встал перед глазами, и земля снова уплыла из-под ног.
Уже светало, когда Федора очнулась. Спину ломило от холода. Тряпка лежала на месте. Прикасаться к ней не было ни малейшего желания. Зато было желание уйти немедленно в дом – и хорошо бы это был городской дом, с горячей ванной, с привычной обстановкой, где не попадается ничего более неожиданного и противного, чем таракан, заблудившийся в поисках съестного.
К 9 часам Федора более-менее привела себя в порядок. После четырех кружек чая, пары бутербродов и яичницы настроение заметно улучшилось, голова не кружилась, черти не мерещились – пора было начинать рабочий день. Старательно обходя взглядом место, на котором лежала тряпка, Федора сходила к калитке, чтобы повесить табличку «Ветеринарная служба работает», а минут через тридцать, опять вооруженная кочергой – но в этот раз используя ее в качестве транспортирующего средства – перетащила нехорошую тряпку до ближайшей канавы. Теперь можно было ожидать посетителей.
В 11 часов калитка скрипнула, и тут же раздалось возмущенное меканье, и сварливый женский голос возвестил о появлении первых – столь долгожданных – клиентов:
- Ну что за отродье такое поганое! И из-за этой дряни я ночей не спала, себе во всем отказывала, куска не доедала, сериалов никогда не смотрела толком, платье новое порвала, из колючек ее доставая, простуду из-за нее схватила, по болотам за ней бегая, а она, сволочь неблагодарная, не может вести себя хотя бы на людях прилично! Ох, надоедят мне твои фокусы, продам я тебя на мясо, свинячья твоя душа!
Коза, потрясенная такой перспективой, похоже, прекратила сопротивление, и живописная парочка ввалилась во двор. Перед изумленной Федорой предстала тощая тетка неопределенного возраста с волосами, которые когда-то, вероятно, были окрашены и подстрижены, но от времени угадать задуманные окрас и фасон стрижки уже не представлялось возможным. Не выбивалась из образа и одежда тетки – столь же неопределенного цвета и фасона кофта и тряпкообразная вязаная юбка. Зато обувь выглядела веселенькой – один бот малиновый, другой – изумрудно-зеленый. Из-за юбки выглядывала лукаво-вредная морда козы. Коза была красавица. По всем стандартам. Похоже, всю тягу к прекрасному, отпущенную каждой женщине в той или иной мере, хозяйка тратила исключительно на свое непослушное сокровище. Длинная ослепительно белая шерсть спадала гладкими – волосок к волоску – прядками. Глаза просто искрились смехом.
- Ну вот, привела разбойницу. Как услыхала, что новая докторша появилась, пусть, думаю, денька два обживется, а потом уж и мы придем знакомиться. Василиса Харлампиевна я, соседка Ваша, вон за заколоченными сразу и моя хатка – с синим крылечком. А ты ж, деточка, откуда такая будешь?
- Вообще-то из Минска. Но институт в Витебске кончала. Зовут Федора Егоровна, можно и без отчества.
- Вона как, совсем городская девочка. А как же ты к нам-то попала? У нас все больше норовят из села в город. Али с мамкой не поладила?
- Да нет, что Вы. Просто работу себе такую выбрала. И мне у вас нравится, - довольно искренне сказала Федора, пытаясь выбросить из головы ночные события.
- А что, тоже люди живут. А может, тебе, деточка, какая помощь нужна? Так ты скажи, я с радостью.
Искушение поделиться с посетительницей своими страхами было не слишком велико – стоило только представить слухи, которые могут поползти по деревне: «А новая ветеринарша-то – слегка того, только приехала и уже за привидениями бегает».
- Да нет, спасибо, в доме вроде есть все необходимое. Просто я еще мало с кем знакома, так что если заглянете как-нибудь на огонек, буду рада.
- А за доброе слово спасибо. От Варфоломея-то не дождаться было. Скажи, деточка, а ты настоящий доктор?
- Ну как… - смутилась Федора. – Считаюсь настоящий. Хотя, конечно, опыта еще мало. Хотя я немножко уже работала в клинике – и на практике, и просто летом подрабатывала. А у Вас какие-то проблемы с Вашей красавицей? На вид она здоровенькая.
Василиса Харлампиевна разулыбалась, как будто услышала комплимент в свой адрес.
- Да вроде уж слежу за ней, как за дитем малым. Но ты не сочти за труд, посмотри ее – сама понимаешь, большая болезнь с малой болячки начинается. А проблема у нас вот какая – что-то мало она молока дает!
Федора тщательно осмотрела козу, померила ей температуру, ощупала вымя.
- А чем Вы ее кормите?
- Да вот по брошюре голландского профессора – точь-в-точь – даже орехи грецкие даю. И написано у него, что должна она давать от пяти литров и больше, а она до четырех с половиной дошла и дальше ни в какую. Ну хоть тресни!
Ну что тут скажешь! Федора сочувственно покивала головой:
- Знаете, тут ведь от многих факторов зависит. Главное Вы делаете. Ведь в районе, наверно, немного таких же ухоженных и удойных коз, как Ваша!
- Ха! Да моя Лукреция вообще одна такая! Ты бы их коз видела! Кожа да кости! Кошка драная – и то больше молока даст
- Ну, а что-то и от климата зависит, и травы все-таки разные растут у нас и в Голландии - это может и от почвы зависеть, и от продолжительности лета. Так что, думаю, Вам не стоит беспокоиться. Но я постараюсь, когда буду в городе, посмотреть в библиотеке, что у них есть по козоводству.
- Спасибо тебе, деточка. Да знаю я их книжки. Я таких книжек чемодан прочитала, вот только интересно мне – их авторы козу-то живьем видели? А тебе я скажу: ты тоже не особо им верь.
Чем дальше, тем больше посетительница вызывала симпатию, и Федора собралась с духом:
- Василиса Харлампиевна! А я вот хотела спросить у Вас: вообще в колхозе животных много? А то я тут уже три дня, и кроме Вас никто еще на прием не приходил.
- Да как тебе сказать. Вопрос не такой простой. – Женщина всерьез задумалась. Федора глядела на нее с удивлением.
- Понимаешь, тут как сказать, вроде бы и есть стадо коров, да тебе их не лечить, приведут к тебе разве что мелочь всякую, навроде моей козы, ну, там собака какая не ощенится, или кот в бою ухо потеряет, да, может, на чьего кабанчика лихоманка нападет.
- А кто ж коров колхозных лечит?
- А механик наш. Пьянчужка, конечно, и человек не очень, но руки золотые. Когда слушаются.
Федора с содроганием представила себе пьяного механика, принимающего роды у коровы, и поняла, что это покруче ночной мистики.
- Как это – механик? Он
