оказался? Эта мысль и мне пришла в голову, только вот самый из нас нетерпеливый высказал ее первым, толком не подумав. А если б это сделал - промолчал бы точно: парня Дока знает, и если тот среди «бандюков» – нам бы сразу об этом сказал. И даже не сейчас, а намного раньше, как только обо всем разузнал. Владимир тут же понял, что ляпнул не совсем правильно и замолчал, предпочитая услышать мое мнение. Я же его трансформировал в форму вопроса:
«А парень этот, с «Милочкой» или его бандитами якшается?»
Дока уже под одеялом немного подумал: «Что бы с ним – я не замечал. Все же у них разное положение. Парень простой работяга, а «Милочка» - считай помощник Николая Игнатовича.»
«Значит, он (то-есть парень) с другими бандитами корешует!» - не мог Владимир отказаться от своей привлекательной идеи, - «Надо проследить, с кем из них он чаще встречается и разговаривает!»
Здравые высказывания приятеля, на которого мы недавно махнули рукой как на ненадежного помощника, теперь показали, что в его голове мысли развиваются в желательном для нас направлении, обещая плодотворное участие в нашем с Докой расследовании. Нужно было их, как говорят, «не сглазить».
«Вот и займись этим», - предложил автору идеи, - «сейчас ты сам себе хозяин, время организуй и пробы отбирать, и последить кое за кем».
«А если спросят, чего это я без дела шляюсь?» - не отказываясь от предложения, Владимир предупредил, что вылететь из артели в качестве лодыря побаивается.
«Все на меня вали», - предложил приятелю, - «Я сейчас за Сергея, могу тобой командовать».
«Не дрейфь только, и все будет нормалек», - пробормотал сонный Дока, и вырубил в домике свет, после чего его обитатели тут же отправились в объятия Морфея.
Но не надолго: часа через два зарычал Чапа, и я мгновенно открыл глаза – без причины собачуха, да еще ночью, никогда этого не делал. Рычание сменилось лаем уже возле открытой двери. Ребята зашевелились на кроватях, я же со своей соскочил – посмотреть кто к нам рвется. Чапа уже бесновался, но почему-то из домика не выскакивал, что свидетельствовало об одном: незваный гость уже в нем. Представляя, кем он может оказаться, я быстренько запрыгнул на кровать, схватил со стола Докин фонарик и щелкнул выключателем – на полу возле двери извивалась самая ядовитая змея – щитомордник.
«Ребята, змея!» - не очень и громко сообщил я для остальных квартирантов. Владимир пулей выскочил из под одеяла как ошпаренный, с ногами уселся на кровати в позе будды, прижавшись спиной к стене домика, от ее края подальше. Дока же только перевернулся на другой бок лицом к стене, и сонно пробормотал:
«Выбрось на улицу, пусть в другое место ползет», - и ровно засопел носом.
«Не выбрось, а убей!» - завизжал наш гринписовец, до ужаса боящийся не только змей и скорпионов, а и невинных пауков, - «Она снова к нам заползет!»
Пришлось мне с кровати срочно соскакивать, вооружаться веником и змею из домика выкидывать, а потом и отметать подальше в сторону сопок, да еще и следить, чтобы Чапа держался от нее на расстоянии. Убедившись, что щитомордник пополз в безопасном направлении, с Чапой в домик мы вернулись, и увидели в нем Владимира все в том же положении.
«Ну что?» - поинтересовался он с дрожью в голосе, - «Убил гадину?»
«Убил», - соврал я, в желании успокоить возбужденного приятеля, и начал устраиваться на кровати. Быстро отошел ко сну, так и не услышав, когда Владимир из позы будды перешел в необходимое для сна положение.
А дня через три технарь принес новое полезное наблюдение. Он зашел в домик, где обитали «бандюки», и заметил в углу приличную кучу – на месте возможной четвертой кровати – чего-то твердого, прикрытого брезентом. Одному из «бандюков» дал поручение по работе, а когда уходил, «случайно» за брезент запнулся и сдернул его в сторону. Под ним оказались камни с рудного отвала, и такое их количество, что если еще чуть добавить – пол в домике проломят точно.
«Должны они их в другое место перенести», - сделал Дока вывод, - «и уже там продолжить складировать».
«В другое вряд ли понесут,» - не поверил я в такое, - «а вывезти из лагеря могут в любой день».
«Запросто,» - согласился Дока, - «только вывезти втихаря не получится, уж я за этим прослежу», - и побежал от меня бодрой рысцой, наверное прямо сейчас организовывать слежку.
Сергей отсутствовал пятый день, и я начал привыкать к новой работе. Новой - это намечать скважины в нужных местах, определять и выносить мелом на дне карьера линии опробования, отмечать особенности геологического строения на новом горизонте по мере уборки взорванной породы и в черновике составлять геологический план этого горизонта. То-есть, делал все, чтобы вернувшийся геолог не оказался перед завалами дел, разгрести которые сложно, а кое-что уже и невозможно – убранное из карьера, назад не вернешь.
Пришлось вспомнить геодезию и маркшейдерию, и необходимые для дальнейшей работы точки на новом горизонте привязать инструментально, и даже сделать нужные вычисления в одну руку, в расчете что во вторую их проверит сам геолог. Времени свободного у меня не оставалось, зато постоянно присутствовало ощущение некой неуверенности, как это бывает, когда делаешь сложную чужую работу. Вдруг я в чем-то ошибаюсь, и ошибок своих не замечаю?
Владимир, видя мою озабоченность и нервозность, при случае не удержался:
«Не переживай так! Подумаешь, карьеришко несчастный! В партии карты составлял в сто раз сложнее, и ничего, все их только хвалили!»
«Там я не один составлял, а всегда вы с Пашей рядом были, подсказать и посоветовать. А здесь за все другой человек отвечает, и о его мыслях я могу только предполагать, а не знать их на сто процентов. Как я знал то, что в ваших головах!»
«Все равно не переживай», - продолжал меня успокаивать, - «если даже захочешь – хуже чем у Сергея не получится!»
Через два дня в этом убедился. Утром Сергей появился в лагере, и я целый день провел с ним, вначале показывая бумажки, с которыми работал в его отсутствии: что из намеченного выполнено, что делается сейчас, что я успел в карьере посмотреть и подрисовать на плане отрабатываемого горизонта. А после обеда уже в карьере показывал в натуре все сделанное и зарисованное на планах. К концу работы как раз все и закончили, геолог оценил мою работу на «все правильно», и пригласил к себе в балок. Через часок, после душа.
Я посчитал, что Сергей не все выговорил по моей работе и сделает это у себя в балке за чашкой чая. Может, о допущенных мной недостатках предпочитает сказать в нерабочей обстановке, что бы я не слишком за них переживал. С таким настроем и шел к нему, сами понимаете в настроении не лучшем. Кому приятно получить втык, даже если он и выражен в интеллигентной форме?
Волновался я зря. Никаких дел по работе мы не обсуждали, чая тоже не оказалось, а была бутылка вина и легкая закуска. И разговор шел просто по жизни, той жизни, в которой сейчас по всей стране народ летит в темную яму, из которой может нет и выхода, а если есть – никто не знает, где он находится.
«Если и дальше будет все разваливаться, то и артель наша может накрыться», - так вот «обрадовал» геолог, - «В соседнюю область ездил – еле добрался! Бензина на заправках нет! А если и есть, то по десять литров на машину дают, при наших-то расстояниях! На одной заправке вообще заливали только своим, местным, будто живут в другом государстве!»
Представить такое голова отказывалась. Хотя и Леня, когда нанес визит к нам в артель, о трудностях в партии с горючкой говорил. Но в партии одно – закроют ее, и государство ничего не почувствут, задел для работы рудников лет на десять есть, в виде уже найденных и разведанных месторождений. Артель же чистое золото стране дает, в данной ситуации самый ценный для нее продукт. Как ее можно закрыть?
Поверить я не мог, как не мог и отмолчаться:
«Не может государство нас без горючки оставить. В обмен на золото придумают какие-то купоны, бонны или еще что-нибудь, которые можно перевести в доллары или другую валюту. Как это раньше делали для старателей в Сибири».
«Может и придумают,» - согласился геолог, - «только пока расчухаются – народ разбежится. Его, кстати, скоро и кормить будет нечем – в магазинах шаром покати, а у нас по двенадцать часов вкалывать без куска мяса просто нереально».
Такие вот дела рядом с нами творятся. Представил, как ребята отреагируют, когда разговор с Сергеем я им переложу – мы то в артели надеялись от всех неприятностей отсидеться и даже хорошо заработать. Золотом ведь страну обеспечиваем!
«Ну и что предлагаешь всем нам делать?» - поинтересовался мнением геолога, как более информированного человека, только что вернувшегося из другого мира, о изменениях в котором я и ребята мои многое не знали. Сидим ведь в лагере безвыездно, кроме Доки, который иногда партию и «городок» Мирный посещает, и новости привозит тоже не радостные.
«А ничего», - спокойным голосам подтвердил геолог неверие в лучшее, - «Ничего изменить невозможно. Будем сидеть здесь, и ждать с моря погоды.» С возмущением выдал совсем невероятное: «Комбинат, куда я руду сдал, деньги нам в банк перевел. А тот их не выдает, нет у него средств свободных!» - и поспокойней добавил, - «Вот и попробуй что-то делать».
«Значит, второй экскаватор у нас не появится, и заработать за сезон нормально не получится», - сделал я вывод из услышанного.
Сергей вспомнил, как я говорил ему о необходимости еще одного экскаватора – параллельно с добычей руды вести снос сопки, мешающей расширению карьера. Но на этот раз он не стал предупреждать, что бы не лез я не в свое дело, а с выводом моим согласился:
«Да, в этом сезоне будем только в карьере ковыряться, пока можно руду поднимать. Протянем сколько возможно, пока горючка будет. А что дальше – сам господь бог не знает»,
Геолог замолчал, и несколько минут мы молча тянули из стаканов остатки налитого в них вина. Говорить ни ему, ни мне больше не хотелось. Я решил, что вино допью, и с Сергеем попрощаюсь. Что толку сидеть молча, когда в голове мысли сплошь неприятные и никакого среди них просвета. Наверное и у Сергея было такое же состояние, но как хозяин он все же посчитал себя обязанным гостя (то-есть меня) как- то развлекать.
«Заметил, что Николая Игнатовича давно в лагере нет?» - посмотрел, как я кивнул головой, что да, есть такое, - «Это он деньги в банке для артели выбивает. И пока не выбьет, сюда не вернется, потому что без них – крах у нас будет полный». Он еще немного помолчал, пока я переваривал очередную неприятность, и познакомил с еще одной, о которой я и предположить не мог: «Инфляция в стране начинает гулять, и деньги нужно тратить сразу, как только в руки попадают - потому что рублики наши обесцениваются. Вот и получается, что в банк ложить их сейчас, что бы с рабочими по окончанию сезона рассчитаться, нет никакого резона. Обесценятся они в два-три раза! И теперь скажи: что Николай Игнатович делать должен?»
«А ты что думаешь?» - проявил я нетерпение.
Сергей посмотрел на меня, усмехнулся: «Прямо сейчас наши деньги в доллары переводить пора. Только как это сделать – я не знаю. И дай бог Николаю Игнатовичу что-то придумать. Иначе в конце сезона бумажки пустые поимеем».
Я пытался вникнуть в суть его последнего
