Девушка в красном шарфе

совершенно равнодушно взглянула на своего преследователя, корчащегося от поразившей его тело и разум боли. Спустя ещё пару секунд она, как ни в чём не бывало, развернулась и продолжила свой путь.

    Удаляющийся стук каблуков, кажется, забивал в уши лежащего на земле Валентина метровые сваи; кричащим эхом в голове беспомощного человека метались последние произнесенные ею слова. Перед его раскрытыми от ужаса глазами клубилась чёрная дымка сверхъестественной слабости, природы которой Лозинский не понимал.
    Собрав все свои силы в кулак, судорожно-дышащий мужчина попытался сконцентрироваться, чтобы совладать с мраком перед глазами и вскоре, ценой невероятных усилий, - ему это удалось. Голубые глаза человека прояснились и попытались сфокусироваться на образе вдали. Впрочем, единственного взгляда вслед девушке в красном шарфе оказалось достаточно, чтобы хрупкая нить между сознанием и забвением разума Валентина оказалась оборвана, под тяжестью невозможного, увиденного воочию.
    Шаг, второй, третий… её походка была подобна грациозной поступи богинь, и хоть мир в тот момент кружился перед глазами мужчины как в калейдоскопе, - эта последняя секунда навсегда оставила выжженный след в памяти Валентина Лозинского. Холодное голубое свечение, озарившее далёкий силуэт высокой девушки, походило на всё что угодно, от ксеноновых фар встречной машины, до многомиллионных спецэффектов голливудских фильмов - на всё что угодно - только не на реальность.
    Когда стрелка часов Валентина шагнула с пятнадцатой секунды на шестнадцатую, улица перед его глазами оказалась пуста. Потом, мир померк, и лежащий на дороге мужчина лишился чувств.    
                                                                                                                Глава 11
    «Дальше всё происходило как во сне. Я пролежал на дороге минут с пятнадцать, прежде чем меня заметил водитель проезжающего грузовика. Он достал из автомобильной аптечки нашатырь и привёл меня в чувства прежде, чем хлынул настоящий ливень. Более-менее придя в себя, я отказался от вызова скорой, но, наверное, моё состояние показалось ему настолько паршивым, что он продолжил убеждать меня в необходимости сесть в машину и добраться до ближайшей больницы».
    Док внимательно дослушал рассказ, прежде чем взял слово.
    «Что ж, могу сказать - вам крупно повезло».
    «Согласен».
    «И всё же, Валентин, вам не кажется, что эта кратковременная потеря сознания могла  быть вызвана и вполне объяснимыми причинами: банальным переутомлением, стрессом, недосыпом? – Децин задумчиво стряхнул пепел с тлеющей сигареты в один из цветочных горшков, после чего отошёл от окна. - Почему вы так уверенны, что девушка здесь причастна?»
    «Николай Иванович, я могу поклясться чем угодно – это была она. Она попросту не хотела, что бы я продолжал идти за ней, не могла допустить того, чтобы я продолжал задавать свои вопросы… Мне ясно только одно - я нужен ей, но никак не могу понять, для чего».
    Мужчина почтенного возраста склонился над столом, и устало вздохнул. Не так, чтобы дать понять пациенту о своей незаинтересованности, - скорее в безнадёге, как это бывает у следователей, окончательно зашедших в тупик в своих рассуждениях.
    Спустя пару мгновений он заговорил, судя по всему, тщательно подбирая слова.
    «Девушка, способная свалить крепкого мужчину с ног одной силой мысли... Хорошо, давайте предположим, что это действительно так. Тогда почему она выбрала своей жертвой именно вас? Кем вы можете приходиться ей?»
    «Я повторяю вам - мы с ней даже не знакомы».
    «Она общалась с кем-нибудь ещё? Может быть задавала вопросы окружающим, обменивалась репликами?» – Гнул свою линию сосредоточившийся психотерапевт.
    «…Нет, я не замечал…»
    «Вы обнаружили пропажу каких бы то ни было вещей, после того, как очнулись?»
    «Нет!»
    Череда вопросов продолжилась бы и дальше, если бы неожиданный треск пластикового стаканчика в руке Валентина не прервал её. В тот момент, своим единственным средством самозащиты изнурённый блондин счёл постановку жирной, бескомпромиссной точки. Взглянув в лицо своего пациента, доктор столкнулся с его пылающим взглядом. Однако Децин словно ждал этого, оставшись спокойным даже когда безумие, казалось бы, всецело овладело разумом человека напротив. Вскоре демоны прекратили свои бесшабашные танцы в зрачках Валентина, и седовласый мужчина затушил очередную ментоловую сигарету, и подошёл к пациенту, подсев к нему на диван.
    «Вы мне не верите» - только и произнёс Валентин.
    «Сказать тебе по секрету, сынок, - впервые со времени их знакомства, Децин обратился к Валентину не как к пациенту, но как к человеку. В этом голосе слились воедино не наигранная серьёзность, понимание и толика отеческой заботы, - ни черта не верю».
    Это признание в одночасье обрушило устоявшийся в голове Лозинского образ врача психотерапевта.
    «Не верю, потому что я практик и реалист. За свою жизнь я тысячу раз слышал подобные истории от своих пациентов, совершенно разных возрастов, полов и социальных слоёв. Одних преследуют духи и барабашки, других тени умерших родственников, третьих - потусторонние силы и немыслимые совпадения… этот список далеко не исчерпывающий. Подсознательно люди хотят верить в существование высших сил и порождений тьмы, но большая часть из нас так и оставляет эти мысли на уровне подростковых мечтаний, да страшилок. Валентин, - Николай Иванович снял свой галстук цвета морской волны и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, вздохнув с долгожданным облегчением, - моя, так сказать, - философия - довольно проста: каждый из нас – это строго индивидуальная, неповторимая личность. Понятие «личности», в свою очередь, подразумевает существование некой хрупкой системы, именуемой в простонародье «внутренним миром». Ни для кого не секрет, что у каждого он свой. Наш микрокосмос заключён в физическую оболочку тел, которая, по сути, ныне утратила свой статус «важнейшей роли». Человеческая душа, и разум – вот те две составляющие, без которых мы будем мертвы, а серьёзно повредив которые - уже никогда не вернёмся к прежней жизни. Раны заживут, шрамы со временем перестанут быть видимы, а потерянную конечность всегда сможет заменить протез… даже сердце, Валентин, - именно поэтому я и выбрал профиль психолога ещё много лет тому назад. Всегда ведь интереснее изучать что-то неподвластное науке, не так ли?»
    Повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, молодой человек непроизвольно кивнул на вопрос психотерапевта, ещё не до конца понимая мораль подобных признаний.    
    «Вот только этот внутренний мир, на деле - не прочнее того хрустального шара, которым судьба большинства из моих «гостей» сыграла в боулинг. Представь, ведь даже самого физически развитого альфа-самца запросто скосит известие о гибели дорогого ему человека, а законченного мздоимца – попытка покушения на его никчёмную жизнь. Что уж там говорить о стрессах и переживаниях женских сердец, или детских… – Николай Иванович сделал паузу и протёр подушечками пальцев усталые глаза. – Вся моя жизнь – это работа. Работа с пациентами, с людьми и их личными тревогами, гнетущими разум. И если мне говорят: «я чувствую опасность» - это одно. В таких случаях мы приступаем к анализу событий, воссозданию причинно-следственной связи и рано или поздно находим-таки пути преодоления проблемы. Вспомните себя в начале этого года – угасший, потерянный. Вам не хотелось жить, и в первый раз у меня даже сложилось впечатление, что после сеанса вы зайдёте в первый попавшийся бар, ввяжетесь в драку и бесстрашно броситесь на нож, наконец-то освободившись от своей боли. Но ведь мы преодолели это?»
    Валентин ощутил слабую дрожь от воспоминаний, но заметив на себе взгляд Децина, покосился на открытое окно.
    «Преодолели…. Я действительно очень вам признателен».
    «Вам требуется помощь».
    В очередной раз переживая внутри себя борьбу, - на этот раз добропорядочного гражданина, работника медицины и душевного рассказчика, исследователя закоулков душ, -  Николай Иванович обошёл письменный стол и, промедлив пару секунд, открыл-таки деревянную створку, за которой стояло несколько непочатых бутылок выдержанного коньяка. Хранились они, как предполагалось, до особого случая, однако для Валентина стало загадкой, почему этот незапланированный вечер встречи старых знакомых стал для Децина «особенным». На радушное предложение мужчины распить «Хеннесси»,  блондин наотрез отказался и бесцельно перевёл взгляд на позолоченную статуэтку африканского слона.
    «Как я и сказал: тревоги, стресс, угнетение – это один случай… рядовой и вполне безобидный, при условии своевременной психологической помощи. – Децин налил себе около ста граммов и застыл с бокалом в руке. - Но если ко мне приходит человек и заявляет:  «у меня на глазах испаряется девушка» - это совершенно другое».  
    Мир вокруг вновь потерял для Валентина всякую значимость. Пока замечательный психотерапевт и знаток своего дела смачивал горло тем, что покрепче, блондин угнетал себя мыслями о сумасшествии, даже не заметив, как оказался возле кулера с холодной водой. Лозинскому невероятно хотелось услышать продолжение слов Николая Ивановича. Неужели тот с лёгкой руки пошлёт Валентина обратно к психиатру, сочтя его случай слишком запущенным? Неужели окажется бессилен помочь откровенно потерянному, загнанному в угол пациенту, микрокосмос которого дал серьёзную трещину? «Индивидуальный» внутренний мир которого всегда был так интересен лекарю душ Никола Ивановичу….  
    «Он мне обязательно поможет. – Молча утешил себя Валентин. – Такого психотерапевта как он во всей Москве не сыскать».  
    О других вариантах развития событий молодой человек предпочёл больше не думать. В конце концов, Децин и сам прекрасно понимал, что подобные «игры престолов» специалистов разных направлений медицины сведут Валентина в могилу быстрее любого недуга.
    «Мы живём не в том мире, где каждый день нам встречаются неординарные люди, и уповать на то, что ваша незнакомка маститая иллюзионистка – чистой воды безрассудство. Бьюсь об заклад, что тому психологу - Аристарху Анатольевичу, - вы ни слова не сказали о растворившейся в воздухе девушке. Ведь так?»
    Лозинский выждал несколько секунд, прежде чем робко, точно нашкодивший школьник, кивнуть.
    «Уверен, этот старый чёрт быстро бы посадил вас на антидепрессанты, вроде амипрамина или дезипрамина…. Эх, что только не выделывает с нами собственное сознание. Будь я другим человеком, наверняка бы посоветовал вам записаться на приём к психологу. А лучше пройти курс реабилитации. – Мужчина нахмурил кустистые брови и вновь закурил. - Но, я не стану этого делать – уж нравитесь вы мне. Наряду с другими молодыми людьми, коих я знал, пережив столь печальную трагедию, вы не опускаете рук, а боретесь, зная, что когда-нибудь, обязательно станете счастливы и свободны. Ваша борьба достойна уважения, Валентин. А потому, считаю нам не стоит портить вашу биографию отметками о психических расстройствах и прохождении лечения в отделе неврологии. Вы молодой человек и у вас вся жизнь ещё впереди, так что не