Девушка в красном шарфе

тупыми телепередачами по федеральным каналам, не менее бездарными законотворцами и нищенским уровнем жизни. Барахтаясь в этой топи повседневности, мы совершенно позабыли о существовании восхитительных красот, окружающих нас, об обыкновенных человеческих радостях, о внутреннем мире, который, как и любая цивилизация, в неблагоприятных условиях приходит в упадок».
    Брюнетка подставила октябрьскому дождю раскрытую ладонь и замолчала на пару мгновений.
    «У людей вокруг нас больше не возникает мысли о том, что они должны стремиться к чему-то,  иначе так и окончат свой век седыми, деградирующими стариками, вся жизнь которых замкнулась в цепи дом-работа-сон».
    «Седыми, деградирующими стариками… - Голубоглазый мужчина повторил, и непроизвольно улыбнулся, ощутив всю ненависть своей спутницы к устоявшимся понятиям. – Очень… точная формулировка. Мне кажется, ты бы отдала всё на свете, лишь бы не стать такой?»
    Вопрос заставил её обернуться. В голубых, проницательных глазах, играл сапфировый блеск:
    «Я никогда не стану такой. Никогда».
    «Хорошо… - по спине человека пробежался холодок, но его истинные причины вряд ли являлись следствием холодных капель дождя, стекающих по лицу Валентина. – Ты очень целеустремлённый человек. Я вижу в тебе рвение ко всему неизведанному».
    «Точно. Я всегда была сторонницей афоризма, что движение – жизнь».
    Внутренний голос мужчины подозрительно замолчал. Этот вечер оказался воистину щедрым на события, результатом которых стала совершенно неожиданная встреча Валентином интереснейшей девушки,  от одного упоминание которой, ещё пару часов назад бросало его в ледяной пот. В его памяти навсегда запечатлелся миг, когда мрачное вечернее небо озарилось синевой, и хрупкий образ незнакомки растаял наяву, лишив одинокого и загнанного как зверь, человека, всех чувств. Так почему же страх того вечера не остановит его сейчас? Сейчас, когда безопасные районы города позади, и он, сам того не ведая, продолжает прорубаться сквозь тьму «египетской ночи» в компании этой сладкоголосой бестии?
    Голова шла кругом от вопросов: «куда?» и «зачем?» Однако, раскрыв рот, усталый мужчина задал вопрос не разума, а сердца:
    «Ты столько рассказала о себе… а я по-прежнему не знаю твоего имени».
    Невдалеке послышался шум дороги. Грохот многотонных фур буквально разорвал могильную тишь парка; он возник так быстро и неожиданно, что мужчине показалось – весь свой путь он шёл с заложенными ушами. Бросив необъяснимый взгляд на замешкавшегося мужчину, она опустила голову, кажется, собираясь с мыслями.
    «Ты и не спрашивал. Оно всё равно ничего не даст тебе».
    «Вот так да! Знаешь, - усмехнулся Лозинский, ничуть не удивившись подобному ответу, - поначалу мне казалось, что это наигранно. Но за сегодняшний вечер я убедился в том, что ты на самом деле «такая». – Он поравнялся с высокой брюнеткой и нежно, насколько это позволяла боль в ноге, заглянул ей в лицо. Немой вопрос, застывший льдом в глазах брюнетки требовал немедленного пояснения. - Необычная, загадочная, сама у себя на уме… и вместе с тем такая притягательная…»
    Они замерли возле поваленной прошлогодней грозой сосны, удерживая друг на друге взгляд: Валентин – чуть расслабленный, ожидающий; темноволосая незнакомка – сосредоточенный, вымученный, словно была поставлена в неудобное положение. Не отводя глаз, блондин протянул было девушке руку, движимый желанием прикоснуться к её светлой ладони и хоть немного растопить тот лёд, что сковывал её в общении, не как с симпатичным незнакомцем, но как с мужчиной. Но, подобный жест доброй воли только усугубил положение человека, отчего настороженная девушка попятилась, как загнанная в угол лисица.
    «Я не думаю, что это хорошая…»
    «Ты придаёшь каждой мелочи слишком большое значение…»
    Она пребывала в смятении, уже практически поддавшись чарам голубоглазого спутника, однако в самый последний момент какая-то невидимая сила заставила девушку отдёрнуть руки и немедленно скрыть их в карманах пальто.
    «Ты узнаешь моё имя, Валентин - когда я посчитаю нужным. В данный момент я не намерена называть тебе его».
    «Брось, - он бессильно вскинул руки, - не хочешь говорить, потому что оно раздражает тебя? Каким бы оно ни было - я не собираюсь смеяться над тобой. Евлампия? Зинаида? Да постой, куда же ты?..»  
                                                                                                                   Глава 15
    Так и не добившись своего, мужчина двинулся следом, с удовлетворением подметив про себя, что строптивая спутница всё-таки назвала его по имени, что среди «обычных» людей, является очевидным признаком оттепели в отношениях. Однако через секунду другую продрогший мужчина о чём-то глубоко задумался, постепенно сбавляя шаг. Вскоре, не услышав за спиной привычной поступи, обладательница роскошных чёрных волос остановилась, обнаружив явное изменение настроения своего остолбеневшего спутника.
По вискам блондина стекали крупные капли дождя, а лицо, будто бы уже совсем другого человека, побелело как алебастр, приняв странное, подозрительное выражение. Выражение, в котором читалось сомнение и, в некотором роде – тревога.
    «Что-то случилось?»
    «Ты назвала меня по имени?»
    «Да» – коротко ответила ничего не подозревающая девушка.
    «Но ведь я никогда не называл его тебе. Как ты узнала?»
    Повисшее в воздухе напряжение ощущалась кончиками пальцев, а вместе с ним и прохладное дыхание невидимого зверя, возникающего всякий раз, когда его хозяйке становится не по себе. В её больших глазах сверкнули молнии, однако на прекрасном лице не отобразилось ровным счётом ничего, точно эти правильные черты были отлиты из воска. Брюнетка не прищурилась, когда на трассе, совсем близко, что-то громыхнуло, и не раскраснелась, ощутив себя пойманной с поличным. Напротив, она стала непривычно холодна. Её милый голос принял оттенок фальши:  
    «Откуда, куда, зачем… Тебе никогда не говорили, что ты бываешь просто невыносим?»
    Среди тьмы октябрьского парка образ сосредоточенного мужчины продолжал стоять неподвижно. Культивируя в своём разуме гигабайты воспоминаний и домыслов, самого разнообразного содержания, Лозинский ни как не мог отделаться от мысли, что эта спутница неспроста возникла в его жизни.
    «Нет? Тогда знай – это так. – Невесело улыбнулась незнакомка и шагнула в сторону дороги. – Не стой как камень, мы должны идти».
    Руки человека невольно сжались в кулак.
    «Я никому, ничего не должен. И я не сдвинусь с этого места, пока не получу ответа на свой вопрос» – повысил он предательски дрожащий голос.
    «Вот оно что. Мне-то казалось, после прошлогодней аварии ты стал считать себя погроб обязанным…»
    Волнение Лозинского переросло в настоящий гнев, в тревогу, сравнимую только с острым чувством опасности, непосредственно угрожающей жизни.
    «Откуда тебе известно?..»
    Высокая брюнетка раздражённо закатила глаза, в который раз убедившись, что собеседник её совершенно не слышит, однако чувствуя тревогу, исходящую от Валентина, приняла решение ответить честно на поставленный вопрос:
    «Я бы слукавила, сказав, что знаю о тебе многое. – Удаляющаяся девушка обернулась к мужчине, коснувшись ладонью алого шарфа. – Мне известны такие факты твоей жизни, о которых могут знать лишь самые близкие тебе люди. Можно сказать – я знаю о тебе всё, как словно мы были бы любимыми братом и сестрой».  
    «…Нет… постой, объяснись!»
    Дрожа всем телом, хромой блондин пустился следом за ней, боясь упустить хоть часть того бреда, что изливали уста сладкоголосой фурии.
    «Твоя нога. Я с самого начала знала, какую боль она причиняет тебе…»
    «Оставь свои сочувствия при себе» – грозно прорычал мужчина. Пронзающая боль, при быстрой ходьбе начинала сводить человеку зубы.
    «Мне известно, что при своей больной гордости ты в них не нуждаешься... – Всё с тем же мягким равнодушием ответила она. – Ты всегда был из числа самоуверенных архитекторов собственного будущего, не обращающих внимания на мнение и советы других, не принимая помощи даже в самые сложные периоды жизни. Не могу сказать, что мне приятна твоя излишняя гордость и, скорее всего, я прошла бы мимо тебя, даже не удостоив вниманием такого заносчивого парня… если бы не знала, какой ты есть на самом деле. Не знаю, может это и глупо, но я всегда… испытывала симпатию к людям, которые жить не могут без любви и, находясь в одиночестве – угасают, как мартовский закат. До тебя, я никогда раньше не встречала таких добросердечных и энергичных, рвущихся жить мужчин. Серьёзно, вспомни себя хотя бы год назад…»
    Насупив брови, поражённый Валентин отказывался верить своим ушам.
    «…весёлый, счастливый, переполняемый идеями… окрылённый осознанием того, что вскоре твоя жизнь преобразиться, и место рядом в этой нескончаемой гонке под названием «жизнь» навсегда займёт единственная, сердце которой тебе удалось завоевать, чьей судьбою ты имеешь право называться. Сердце твоей Марины...»
    «Не смей, - желваки под кожей обычно сдержанно мужчины пришли в движение, - не смей говорить о ней ни слова!»
    Покинув пределы опустевшего парка, спутница украдкой глянула на блондина: тусклый свет мачт освещения приоткрыл завесу тьмы, обнажив кристаллы горьких слёз в его глазах. Возможно, в этот миг, ей по-настоящему стало жаль мужчину, сердце которого истекало кровью от каждого произнесённого ею колкого слова, но… сам того не ведая, он уже не позволил бы ей замолчать.
    «Я не знаю, откуда тебе всё это известно, но ты перешла все рамки дозволенного».
    «Больше нет никаких рамок, Валентин! Забудь об этом - для нас с тобой их больше не существует. И не моя вина в том, что мы с тобой оказались заложниками обстоятельств» – словно упрекнула его брюнетка.
    И, не став дожидаться гневных слов в свой адрес, девушка в пальто ускорила шаг в сторону небольшой насыпи, окружающей широкую дорогу. Сырой, изнемогающий от усталости Лозинский ощутил себя раздавленным, униженным, оскорблённым. Эти чувства ещё больше разогрели в его душе переполненный котёл ненависти к окружающим. Коварная спутница и не думала объясниться с Валентином, всё больше увеличивая с ним расстояние. В какой-то момент, задыхающийся от собственной злобы и боли мужчина остановился, едва не повалившись на колени. Вокруг никого не было. Словно по указке небожителей, воцарилась тишина.
    «И это всё?! Это всё чёртова галлюцинация? Как в прошлый раз, когда ты растворилась у меня на глазах?!» - Он устремил в леденящую пустоту гром своего мужественного голоса. Однако, даже через минуту ответа так и не последовало… или он попросту не расслышал его, глубоко, прерывисто дыша?
    «Ты справедливо ждёшь ответов на свои вопросы, и я не виню тебя».
    Блондин вскинул глаза кверху, заметив на дорожной насыпи хрупкий образ девушки: слепящий свет фонаря помешал человеку разглядеть эмоции на её бледном лице.
    «Ты пережил слишком многое и навсегда вселил в моё сердце уважение к себе. Пусть даже оно и соседствует там с глубокой обидой, со злобой… и ненавистью…. – Кажется, на мгновение она оскалила зубы, уподобившись зверю. - Но я здесь не для