разъяснительную беседу и мальчики прониклись. Кто же хочет с системой бодаться? Желаешь петь, что в дурной башке куриным помётом на плоский ум ложится, будь добр, угоди власти. Получи индульгенцию и на тебе пресловутую свободу слова… в определённых рамках. Как любили конвоиры шутковать: «Шаг влево-вправо – попытка к бегству. Прыжки на месте – провокация!» и получи инсургент сраный, ренегат ёшканый пулю-дуру для прочищения ума и просветления сознания.
«Эх! – подумал сладко он, слушая повторяющиеся строки песни. – Можно было бы всё вернуть, такой занавес опустил, коммунякам и не снился! И для чужих и для своих – для этих в первую очередь! Не зря старые лагеря приводили в порядок, оснащали по последнему слову техники коммуникацией и прочей ерундой – от Воркуты до Магадана. Просеки да делянки заросли лесами, нужно же их кому-то чистить?!»
Всё будет в порядке не с…
***
Тесть радушно принял Порфирия в своём кабинете мэра Ленинграда в Смольном. До кабинета проводили услужливые холуи-референты с заискивающим выражением на сладких рожах.
- Порфирий Петрович, Порфирий Петрович, какая радость, вы не поверите…в вашем лице такая поддержка господину мэру… - лебезили холуи, - он, как скала демократии, а с вами – он станет более могучим…
Порфирию нравилась лесть. Сладкие потоки мёда на загаженную душу. Чистые листки никуда не делись лежат в неприметной серой папочке под грифом « Top secret» в длинном ящичке, ждут своего светлого часа!
Но пока его никто не беспокоил. Из загранкомандировки вернулся в чине. Тех ретроградов, что любезно на блюдечке ему преподнесли, быстро обработали, не вникая в детали, дали грамотку, затем медальку, чуть погодя – и орденок. Но это – мелочи. Никто не удосужился поинтересоваться: как? Как ему удалось рассекретить и вывести на чистую воду предателей. Прикрытие у них, предателей, было организовано на высшем уровне.
Да ладно! Это всё позади! Сейчас он дома. Тесть подсуетился и Порфирия с памятным значком за верную службу проводили на заслуженный отдых.
- Отдыхать, зятёк, некогда! – тестя так и пёрло, выворачивало наизнанку от избытка энергии. – Мы с тобой ещё заставим уважать нашу фамилию Адамовских, и твою – тоже! Ты. Порфюша, не зря породнился с нами, с князьями польских кровей!
Тесть, гордо подняв подбородок, важно ходил по домашнему кабинету в атласном халате, просторных брюках и шлёпанцах на босу ногу. Глаза сверкали так, казалось, искры из них разнесут стёкла очков в атомную пыль…
Порфирий остановился перед дверью кабинета. Взглядом остановил услужливого референта, предупредив его движение взяться за массивную медную ручку, изготовленную в форме головы льва.
С трудом унял сердцебиение. Глубоко вдохнул. Задержал дыхание. Выдохнул. Указательным пальцем указал на дверь:
- Не будем заставлять ждать господина мэра!
Тесть Порфирия оторвал взгляд от бумаг в тот момент, когда Порфирий с минуту с лишним стоял вместе с референтом у стола.
- Поздравляю, Порфирий Петрович! С этой минуты вы мой первый заместитель по всем вопросам: от обеспечения безопасности до экономико-международных вопросов!
Референты и приглашённые сотрудники мэрии дружно захлопали в ладоши и не менее дружно закричали: «Браво!», «Поздравляем!», «Виват!».
У Порфирия слегка закружилась голова от невероятности происходящего.
Открыли и выпили шампанского, отметили праздничный момент.
Отмечать дальше назначение Порфирия Петровича Шутина первым заместителем мэра, а также, по совместительству, зятя, отправились в банкетный зал при столовой мэрии. Культурное мероприятие вначале, превратилось в обычную пьянку в конце. Хорошо хоть обошлось без мордобоя, обычного явления на Руси, и не важно, мужик ли пьёт, или нувориш от грязи.
И пошла работа, закипела!..
Дел, действительно, было невпроворот. Страна стояла на новом курсе развития, как корабль, штурвал которого перешёл из одних рук в другие.
Встречи с населением, собрания, митинги. Банкеты, фуршеты. Всё это отнимало уйму времени и сил. Иногда казалось, сойдёшь вот-вот с нарезки и нарежешься водки до беспамятства, до дрожи в теле, до…
Но нельзя было этого делать. Никак нельзя!
Для тестя он был, в самом деле, верным плечом, на которое тот мог опереться в трудный час. А часов этих было сорок восемь в сутки. Иногда ночевали в кабинете сутки-другие подряд, такой объём работы накатывал, что цунами по сравнению с ним детские шалости в фаянсовой посуде.
6.
- Не ломать строй, козлы! Левой, левой! Подтянуться и не отставать! Эй, там, на Камчатке, я кому говорю!
- Начальник, дай минуту отдыху. Ноги гудят, курить охота, мочи нет.
- Пасть закрой, прыщавый! Предупреждаю всех, моя рука крепка и маузер бьёт без промаха. Если что, радиоточку заткну, не сомневайтесь…
- Ну, товарищ начальник…
- Не запряг – не понукай, понял, лизоблюд зиновьевский? Товарищ тебе, наймит троцкистский, волк тамбовский…
***
Дед ужинал. Махнул, как заведено, стакан спирту, подозвал Порфирия, усадил на колени и сказал:
- Никогда, слышишь, внучок, никогда не связывайся с политикой.
- Почему, дедуль? – живо поинтересовался Порфирий.
В это время шла по телевизору «Международная панорама» с ведущим Игорем Цветаевым. Показывали сюжет о путче в Чили, где пришёл к власти Пиночет.
Дед твёрдой рукой снова налил спирту, но уже полстакана. Помедлил чуток, и, не спеша, выпил.
- Потому, внучок, - глаза у деда слегка повлажнели, - что путь к вершинам власти устлан человеческими жизнями и обильно полит кровью.
***
Пэпэша, так Порфирия за глаза называли подчинённые в мэрии, закрыл папку с документами, потёр виски и устало посмотрел за окно. На дворе стояла незабываемая питерская осень. Солнечные, погожие дни радовали душу, и осень ещё не спешила разбрасывать золото по буйной зелени деревьев.
«Осень в природе предсказуема. Приходит, уходит и снова возвращается. –медленно текли мысли Порфирия. – Осень жизни, не в пример, приходит только раз. И ты незаметно подходишь к невидимой черте, за которой уже пора подводить итоги. А чего добился я? Тесть, да хрен бы с ним, всю жизнь был на высоте. Слава богу, меня подтянул, благодаря родственным связям. Но та ли это высота? А не добейся успеха у Рады, кем бы теперь был?»
Его размышления прервал осторожный стук в дверь.
- Да, - промедлил с ответом Порфирий.
Дверь приоткрылась и в неё проскользнула, как тень, секретарь-референт Леночка Якшиева. Миловидное создание лет двадцати пяти, шатенка, с загадочным взглядом из-под прищуренных васильковых глаз и точеной фигуркой.
- Порфирий Петрович, - нежно заворковала Леночка. – Господин мэр убыли домой. Кроме охраны и меня, - она выделила последнее слово интонационно, - в здании никого нет.
- Подойдите, Лена, - поманил её рукой Порфирий.
Леночка заскользила к столу, с первых шагов начала расстегивать жемчужные пуговички на ослепительно белой сорочке. Последнюю расстегнула, остановившись возле него, распахнула сорочку, взяла Порфирия за голову и прижала к обнажённой груди.
Порфирий негромко всхлипнул…
Земля ушла у него из-под ног вместе с креслом…
Леночка Якшиева приехала в Ленинград из Казани, поступать в ЛГУ на филологический факультет. Мечтала стать ученым, но для этого нужно окончить университет, удачно выйти замуж, в идеале, за какого-нибудь профессора или доцента, и остаться жить в Ленинграде, в городе трех революций, сосредоточении мирового искусства и культуры.
Именно в университете, во время встречи со студентами мэра Адамовского и познакомился с Леночкой Якшиевой Порфирий Петрович.
Сидя в президиуме, он лениво скользил взглядом по лицам студентов и думал, что на сегодня это, к радости. Последнее мероприятие и можно будет пораньше вернуться домой и попытаться выспаться, как вдруг его взгляд зацепился за что-то, что заставило его встрепенуться, насторожиться. Он, как охотничий пёс, рефлексивно принял боевую стойку. И снова внимательно повёл взглядом, уже более внимательно, по рядам со студентами. Одинаковая, единодушно воодушевлённая серая масса лиц. Ничего того, что заставило его напрячься.
Если долго и упорно бросать уду в пруд, велика вероятность, поймать рыбу.
Едва Порфирий встретился с взглядом Леночки, как сразу принял энергетический посыл, полный положительных эмоций. Ему внезапно стало жарко, он ослабил узел галстука и расстегнул воротник. Сладкая истома от затылка потекла вниз по телу, тяжело и призывно заныло в паху – Леночка напомнила ему Марту…
Леночка заприметила знатного гостя с первых минут его появления в свите мэра. Следила за ним, пытаясь поймать его взгляд. Когда рыбка была на крючке, когда ощутила на себе его заинтересованный взгляд, она мило улыбнулась Порфирию. Леночка отлично знала, где в это время в университете можно остаться вдвоём. После занятий много пустых аудиторий…
- Марта, милая Марта, где ты была так долго? – говорил на чистом немецком Порфирий. Словно зачарованный, целуя молодое, пахнущее ландышем и молоком тело Леночки.
Она сразу не очень-то и поняла, почему этот симпатичный мужчина говорит с ней по-немецки и называет Мартой. Немецкий в университете Леночка изучала факультативно и поэтому поняла, сказанное Порфирием. Поняла, что это какая-то игра и тотчас приняла её правила.
- Я всё время была рядом, - немецкий Леночки явно не дотягивал до чистоты языка Шиллера и Гёте, но Порфирий, казалось, этого не заметил, продолжал нежно гладить юное тело и осыпать поцелуями. – Просто Судьба не хотела нас сводить вместе… - дыхание её сделалось прерывистым.
- Я так скучал, так скучал, - шептал Порфирий, осторожно зубами прикусывая её соски.
- Я тоже… скучала…по тебе…
Видя, что дальше поцелуев дело может не пойти, Леночка взяла на себя роль ведущей.
Закатила юбку, у Порфирия расстегнула брюки и впустила его в себя. Что, в общем-то, делала довольно редко. Принимала подарки от мужчин и сокурсников, поощряла ухаживания, но…доступ к желанной цели для большинства был жестко лимитирован.
Когда прошел первый порыв соприкосновения двух душ, страсти начали остывать, Леночка поняла, что Судьба сама вложила ей в … шанс, который выпускать из … глупо.
Лимит в этот день снимался трижды. Леночка услышала столько пронзительных признаний, хотя, честно признавалась себе, поняла едва ли больше половины . одно уяснила твёрдо – её будущее обеспечено и уже обозначились границы на горизонте жизни.
Приглашение на работу Леночке Якшиевой доставили прямо в университет.
Вызвали к декану во время занятий. Из кабинета декан деликатно вышел, осторожно, плотно прикрыл дверь. В кабинете за столом декана сидел мрачноватого типа детина в спортивном костюме «Adidas». На гладко выбритом черепе красовался зловеще извилистый длинный шрам. Детина молча встал, вынул из кармана конверт. Протянул Леночке. Та вскрыла его, в нём лежал небольшой листок бумаги с текстом:
«Предлагаю работу. Думать незачем. Решение мной принято».
Подпись отсутствовала, но по волнению, охватившему вдруг, она поняла, кто
