вернулись в бараки и улеглись на жесткие нары; все без исключения мгновенно забылись сном; каждому снилось своё: святому святое, грешнику – грешное. И совершенно никому не снился дом родной…
Сивого развезло; он расчувствовался и по ходу дела начал клевать носом.
- Сивый, - растормошил Савелий друга, - поможешь законтачить с рыжей?
- С этой рыжей колдуньей – запросто! – заплетаясь языком, пробормотал Сивый. – Запомни, Савка, Калерия Загреева просто так не даёт! Во!
- Сложно, что ли, привыкла? – Но Сивый не слышал вопроса, он сладко спал за столом.
Сивый ещё всхрапнул минут двадцать за столом – Савелий тревожить его не стал – затем поднялся и, не говоря ни слова, на подгибающихся ногах исчез в ночной темноте.
Спустя некоторое время Савелий уснул и сам.
Ни свет, ни заря поднял Савелия с кровати зов природы. Отдав ему долг, Савелий убрал бардак, тщательно вымылся.
Утренняя поверка, завтрак, развод по работам: кто в бетонку, кто на пилораму, кто в клуб, готовиться к смотру художественной самодеятельности – до обеда время прошло незаметно. Свою повинность Савелий отрубил на пилораме; нравился ему запах свежей сосны смолистым ароматом возбуждающий чувственность. Работа спорилась: горбыль отдельно, вагонка, шпунт, обрезная доска и брус. Все по местам – порядок прежде всего.
Единственное, чего не увидел Савелий ни на территории, ни на местах работы, это плакатов: «На свободу с чистой совестью», «Добросовестный труд – первый шаг к свободе», «Запомни главное: важна свобода духа, а не тела!» о чем и сказал бригадиру, тот усмехнулся, сделал заметку в блокноте и спросил:
- Был в гостях у кума?
- Всякое случалось, - уклончиво ответил Савелий.
После обеда Савелия вызвали в администрацию, причину не указали; посыльный был сух и немногословен. В администрации посыльный сдал Савелия дежурному. Тот повёл его по коридору направо, остановился у крайней левой двери, открыл; дверь вела в подвал. Савелию стало немного не по себе, и зябкий холодок прошелся между лопаток и, давно забытое вдруг всплыло их тайных глубин памяти.
Подвал оказался длинным, на всю длину здания, низкий сводчатый потолок, двери по обе стороны коридора, над каждой дверью две лампочки: синяя и зеленая. Всюду горели синие и только зеленая в самом конце коридора. Тяжелая железная дверь, с продольными полосами и огромными клёпками с трудом поддалась усилиям дежурного.
- Руки назад, мордой к стене, - скомандовал конвоир Савелию и вглубь камеры, - заключённый…
Конвоира, видимо, остановили, он повязал на глаза Савелию чёрную полоску ткани, ввёл за руку в комнату и усадил на жесткий стул с высокой спинкой и подлокотниками.
- Разрешите идти? – обратился дежурный и удалился.
Невидимая сильная рука сорвала с глаз повязку; свет резанул острой бритвой по глазам и слёзы выступили у Савелия в уголках глаз. В камере было всё также тихо; привыкнув к свету, Савелий огляделся. Свет лампы бил из-под потолка прямо на Савелия, оставляя вокруг непроглядную темень.
-Так вот ты какой, олень северный! - приятный женский голос прервал затянувшееся молчание.
Савелий слышал шаги, но не видел шагающего.
- Я-то голову себе ломаю, кто ж там такой прыткий сыскался; законтачить со мной хочет, аж хохочет; а это везунчик – 2012, - продолжал все тот же женский голос, настолько вкрадчиво, что Савелию показалось, голос звучит у него в голове. - И зовут нас – Савелий!
Из-за спины раздался мелкий, как звон колокольчика смех.
- И имя редкое, и отчество – Нилыч, - не прекращал вещать вкрадчивый голос. – Просто раритет ходячий.
И вдруг резко, почти на грани срыва и крика, в самое ухо:
- Тебе это не кажется странным, мой милый мальчик?
Савелий от внезапности подпрыгнул на стуле; холодный пот потёк по спине и крупными каплями по лицу. Савелий хотел ответить, но у него пропал дар речи, резко потемнело в глазах, и побрёл Савелий по высокой по пояс траве, куда глаза глядят.
Холодная вода, вылитая на голову, привела Савелия в чувство.
- Думала, ты крепок, на проверку оказался слаб. Нервишки лечить надо. В больнице под присмотром врачей; а не кадрить девчонок из охраны.
Из темноты шагнула девичья фигура, Савелий не разглядел девушку, но по произнесённому ею слову, понял, кто перед ним.
- Ты веришь в любовь с первого взгляда? – пристально глядя в глаза Савелию, спросила Калерия, натягивая резиновые перчатки на красивые ухоженные руки. Калерия поймала его взгляд и усмехнулась. – Только в целях дезинфекции; мало ли, какую заразу принёс из внешнего мира. – Ergo, пациент, повторяю вопрос…
- Да я и с последнего взгляда не вполне разберусь, - перебил Савелий.
Короткий, хлёсткий удар под дых; Савелий зашёлся в кашле.
- Перебивать не рекомендую, мальчик-красавчик! Но ты ответил на вопрос и это упрощает дальнейшие мои действия. – Со всей силы Калерия снова ударила Савелия под дых, затем ладонями по обеим щекам одновременно и напоследок пяточкой правой ладони в лоб. Савелий потерял сознание.
Очнулся Савелий привязанным к больничной кушетке; кончики рыжих волос, тонко пахнущие жасмином, едва касаясь лица, двигались вверх-вниз.
- Жасмин! – слабо позвал Савелий.
- Да, мой мужественный Аладдин! – услышал в ответ. – Мой храбрый рыцарь вернулся – какая радость!
Наконец, пелена сошла с глаз Савелия: сверху на нём сидела в одной гимнастёрке Лера, юбка лежала на полу. Лера наклонялась над ним, и водила горячим языком по груди, по животу, изредка касалась кончиком языка сосков.
- Я тоже не верю ни во что, - произнесла Лера по словам, - но мне присущ романтизм. Ты, Сава, даже не представляешь себе, как это романтично, два антагониста находят друг друга – и где? – на зоне! Поддаются вспыхнувшему чувству и, ощущая каждой клеточкой тела грозящую им опасность, предаются любви…
На последнем слове Калерия остановилась и недоумённо уставилась на Савелия:
- Я что-то невразумительно сказала? Предаются любви!!!
Маленькая горячая ладонь легко проскочила под пояс брюк.
Через три дня в гости наведался Сивый.
- Ну, чё, контакт налажен?
- Не делай вид, что не в курсе, - отмахнулся Савелий. – Чифирь?
- За чифирь спасибо; а так знаю, вызывали тебя в администрацию к куму…
- Это Лерка то – кум? – усмехнулся криво Савелий.
- Всё-таки, законтачил! Респект! – радостно загорелся взор Сивого. – И как?
- Как обычно.
- И чё, даже без фантазий? – разочарованно протянул Сивый, усомнившись в искренности Савелия.
Комарики, комарики,
Пейте, пейте мою кровь,
Ах, зачем, зачем она нужна
Раз кончилась любовь!
Разрывался от кипевших страстей лагерный репродуктор.
- Слушай, Сава, - подошёл со спины Сивый, - здесь принято раз в сезон устраивать для туристов побег из зоны; всё это входит в программу…
- Я здесь с какого боку? – перебил Савелий.
- Ну, как, с какого? – вытаращился Сивый. – Ты, в натуре, был у кума…
- И что? – снова перебил Савелий. – Я в побег не ходил.
- Эка невидаль! – воскликнул Сивый. – Не ходил, так пойдёшь! Как положено, «кабана» возьмёте. За вами устремится погоня; в форму охраны переоденут туристов; сегодня жеребьёвка, кто поддет в побег, кто – вдогон; оставшиеся в лагере будут наблюдать за происходящим в режиме живого эфира.
- Ты хочешь сказать, в лесу понатыкано камер, как в салями сала? – Савелий недоверчиво посмотрел на Сивого.
- Ты думал! Все вокруг – это шоу; представление и оно должно продолжаться. – Сивый зашёлся в азарте. – По правилам, один из идущих в побег, сотрудник предприятия, желательно, топтавший зону. Я выставил твою кандидатуру, кум и прочие согласились; ты, наше лицо, но для них, - Сивый кивнул в сторону туристов, - ты свой. Они будут думать, что всё это, блин, в натуре, скачок настоящий; погоня, стрельба там!..
- Стоп-стоп-стоп! – Савелий тормознул разошедшегося Сивого. – Патроны, надеюсь, будут холостые?
- Зёма, блин, обижаешь, - артистично скуксился Сивый.
- На обиженных воду, - начал Савелий, - не хочется, когда что-то едва проясняться начало…
- Ты это о Лерке? – не поверил своим ушам Сивый. – Не бзди, Савка; вставишь ещё пестик в тычинку. Обещаю! Тля буду!
Побег прошел как по нотам. Всё заранее было оговорено, и на заре, когда усталость берет своё, мимо дремлющих на вышках охранников, четвёрка смелых ушла в леса.
Савелий выполнял работу, но, сколько неподдельного азарта и энтузиазма было в глазах его подельников. Для Савелия это был театр; для подельников – сама жизнь. Хоть и говорили Савелию на инструктаже, чтобы особо идущих с ним не дрочил, но он решил преподнести урок: заплатили деньги? получайте удовольствие по полной!
И повел неустрашимый Сусанин ненавистную шляхту окружным путем, не жидким лесом, ни редким бором! Повёл в самое, что ни на есть глухое болото. По карте проверил, видео камеры на болоте отсутствовали, не думали, что взбредёт кому отклониться от маршрута; а так, через каждые десять метров натыканы и через спутник передают происходящее в реальном режиме, так что, случись какая угроза жизни, вытащат из любого дерьма и переплёта. Но Савелий - сам себе на уме! устроил сюрприз для обеих сторон.
Запыхавшись, Савелий специально вел беглецов бегом, не давая ни минуты передышки и те, проникнувшись остротой момента, не пикнули ни разу, остановился у кромки болота. Густые, рваные клочья тумана, как декорация к пьесе, висели над болотом. Колко щерясь, из бездонных вод выглядывали кочки и торчали сухие стволы деревьев.
- Ну, чё, братва, - начал, отдышавшись, Савелий, - броня крепка и танки наши быстры?
- Ага! Ещё как! – нестройно, прерывисто дыша, ответили беглецы.
- В таком случае, браточки, - Савелий протянул руку в сторону болота, - не осрамим себя и без страха пройдём через эту лужу огнем и мечем!
Поздним декабрьским вечером, когда крутя снежными вихрями, буря укрыла небо, в дворницкой раздался звонок.
- Какими судьбами? – встретил Савелий на пороге Леру.
- Ты не рад? – поинтересовалась Лера.
- Отчего же; очень рад! Ни письма, ни звонка. Пропала и всё.
- Не сердись, мой медведь! Было много дел. Утрясала их, как могла; только управилась, сразу к тебе, сюрпризом.
- Сюрприз удался. – Сдался Савелий.
- Я думаю, на славу, - подытожила Лера.
Сиреневый рассвет струился в комнату через неплотно сдвинутые шторы. На удивление, в комнате царил порядок: мужские и женские вещи одним клубком лежали на кресле. Недопитое шампанское кисло улыбалось утру из бокалов.
- Что думаешь делать дальше? – Лера смотрела в упор на Савелия.
- Знаешь, что, - начал он.
- Что? – переспросила Лера.
- Сейчас у меня появится чувство дежа вю…
- И что оно тебе подскажет?
- Ничего, - Савелий состроил улыбающуюся гримасу. – Мы вчера с тобой говорили…
- …много о чём, - закончила Лера. – Именно?
- О замужестве.
Леера встала, накинула халат, прошлёпала босыми стопами к окну, раздвинула шторы, посмотрела на заснеженный двор. Обернулась.
- Ты со мной уедешь?
- Я ещё вчера сказал – нет; оставайся ты.
- Исключено, - Лера щёлкнула пальцами. – И с замужеством тоже.
Как нарочно, в душе громко журчали водяные струи, изливая боль и не
