Душа Ардейла

способности Барата, не обратил внимания на внешний вид ученика. А ведь мог бы!
      Мартрехт, оттопырив нижнюю губу, прищурившись, рассматривал Барата.
      -- Брамур! Ты чего в дверях застыл? -- наконец соизволил сказать он. -- Быстро сбегай за портным Трухрахом! И пусть возьмет с собой все необходимое!
      -- Мастер, -- с обидой заметил Брамур. -- Я ведь уже не ученик. Негоже меня посылать, коль ученики есть!
      -- Ты что, думаешь, Трухрах на них взглянет? Думаешь, он их послушает? Для него не имеет значения, чьи ученики. Главное, что они ученики, а значит, не стоят его внимания. Или ты прикажешь мне за портным бежать?
      -- А зачем бежать? -- искренне удивился Брамур. -- Можно и сходить. Раз такое дело, то пойду.
      -- Нет, Брамур! Тут в пору бежать. Забыл, что нас завтра ждут?
      -- Ох ты ж, котелок дырявый! -- хлопнул себя по лбу Брамур.
      -- То, что он у тебя дырявый, я заметил давно, -- ехидно подковырнул его Мартрехт. -- Еще во времена твоего ученичества. Тоже мне мастер! До сих пор залатать его не удосужился.
      Брамур, не отвечая на подколку Мартрехта, развернулся и исчез в дверях.
      Барат недоуменно уставился на Мартрехта.
      -- Ну, чего уставился? -- заметил тот его взгляд. -- Король разрешил тебя обучать, но сначала желает на тебя посмотреть.
      -- Король? -- оторопело переспросил Барат. -- Зачем?
      -- А вдруг ты ему понравишься, -- хмыкнул Мартрехт. -- Да не бойся ты! Что стал, как колонна? У нас король хороший, свой. Не то, что у некоторых.
      Кто такие некоторые, Мартрехт уточнять не стал.
      Пока Барат переваривал новость, в дверь вошел, вернее, вплыл образцово-показательный гном. Из-за его плеча озабоченно выглядывал Брамур. По тому, как одобрительно кивнул Мартрехт, Барат понял, что вошедший и есть ожидаемый мастер Трухрах. А по тому, что мимо вошедших мастеров бочком проскользнул еще один гном, с охапкой тканей и лекалами под мышкой, торчащими из кармана камзола ножницами и ежиком иголок, воткнутыми в шов на плече, Барат сообразил, что это по его душу.
      Он вскочил на ноги и поклонился гному, который его оценивающе рассматривал.
      -- Ты этого хочешь одеть? -- повернулся Трухрах к Мартрехту.
      -- Я могу одеть тебя, могу одеть вон того торопыгу. -- Он небрежно кивнул в сторону Брамура, который только фыркнул в ответ. -- Но тебе не кажется, что фигура этого человека не соответствует современным веяниям моды?
      -- Я с модой по этому поводу не советовался, -- благодушно прогудел Мартрехт. -- Но вот одеть этого парня необходимо. Ему предстоит встреча на высоком уровне. На самом высоком! И как знать, быть может, твое искусство будет замечено. Ну, если ты постараешься, конечно. У тебя есть возможность блеснуть. Но о том, что ты его одевал, лучше на стороне не рассказывать. И твоего помощника это тоже касается.
      -- Я не болтаю о своих клиентах, -- буркнул Трухрах, продолжая осмотр. -- О моих клиентах лучше всего говорит одежда, которая их преображает в соответствии с модой.
      -- Да-да! -- торопливо согласился Мартрехт. -- Вот и преобразуй этого парня.
      -- Надеюсь, ты догадался приготовить стремянку? -- язвительно осведомился Трухрах.
      -- Зачем? -- удивился Брамур, пробираясь в угол, где стояло кресло, которое он облюбовал.
      -- Брамур, ты как был, так и остался невеждой в великом искусстве кройки и шитья! -- обличительно выпалил Трухрах, гневно махнув рукой. -- Как я буду измерять эту дылду?
      -- А на табуретку стань! -- ехидно посоветовал Брамур, развалившись в кресле и с удовольствием наблюдая начинающийся спектакль.
      Мартрехт укоризненно покачал Брамуру головой и повелительно крикнул своим подмастерьям, чтобы они принесли требуемое из кузницы.
      То, что потом началось, Барат иначе как пыткой назвать не мог. Он был вынужден стоять, пока мастер с помощником кружились в непонятном танце вокруг него, яростно спорили о какой-то вилемской линии, стандартном и нестандартном покрое, постоянно упрекая Барата за то, что он имел несчастье родиться человеком, а не гномом.
      В помещение к этому времени набилось еще несколько тружеников, вернее тружениц. Они кокетливо трясли бородками и хихикали, с неимоверной скоростью сшивая куски ткани, которые с объяснениями им подбрасывали мастер и его помощник.
      Брамур хмуро наблюдал за тем, как вовсю нарушается распоряжение короля о секретности.
     
      Барат стоял перед зеркалом и с интересом рассматривал свое отражение.
      Он как-то не уделял особого внимания своей внешности. А что? Ну, умыл лицо, ополоснулся после работы, пригладил пятерней волосы, почистил зубы -- и все. Что еще надо? Когда волосы отрастали такими длинными, что начинали мешать, Барат их безжалостно отрезал длинным ножом Брамура, наточенным до такой степени, что им можно было на лету разрезать пушинку. Этим же ножом Барат брил пушок бороды, начинавший появляться на его лице.
      Но сейчас, стоя перед зеркалом, он осознал, как изменился за последнее время. В зеркале отражался крепкий, атлетического сложения блондин. Синие глаза уверенно смотрят на мир. Черные брови контрастируют со светлыми волосами, но это ничего. Так выглядят все ардейлы, как объяснял ему Мартрехт.
      Сшитый мастером Трухрахом камзол плотно обтягивает мощные плечи. Штаны облегают ровные крепкие ноги и прячутся внизу в ботфорты с неширокими раструбами. С сапогами пришлось поволноваться. Вызванный уже Трухрахом мастер наотрез отказался делать сапоги в авральном порядке. Степенный пожилой гном твердо, не повышая голоса, заявил, что скоро только крысы плодятся, а он, уважаемый мастер, привык работать очень качественно и тщательно. Это, как все присутствующие понимают, занимает время, а значит, сапоги за день мастер делать даже не берется.
      К счастью, у мастера нашлись уже готовые сапоги, которые он сделал для какого-то заезжего дворянина-человека, но тот не успел их выкупить. Полез в какой-то заброшенный штрек, где его породой и завалило. А сапоги остались. И пришлись Барату точно впору.
      Когда работа по обеспечению Барата костюмом была закончена, Брамур собрал всех и, грозно нахмурив брови, предупредил, чтобы языком где попало не болтали.
      -- Это самый верный способ, чтобы все узнали, -- с досадой тихо пробормотал Мартрехт.
     
      Барат обернулся на двоих мастеров, которые, сидя в креслах, с удовлетворением созерцали результаты трудов своих праведных. Мартрехт, правда, был не очень доволен. Кровопускание было учинено все-таки его кошелю. А гномы славятся своей прижимистостью и неохотой отдавать деньги.
      -- Ну что ж, -- с удовольствием потирая ладони, изрек Брамур. -- Этого парня не стыдно и королю показать!
      -- Но дорого, -- буркнул Мартрехт.
      -- Но не стыдно! -- воинственно повернулся Брамур.
      Мартрехт промолчал. Он все еще осматривал Барата. Сейчас, в новой одежде, Барат стал одним из тех, кого он, Мартрехт, знал как ардейлов. Когда Барат был в своей простой одежде, это не так бросалось в глаза. Там, наверху, людские женщины сами на шею вешаются таким красавцам. Даже остроухие не пользуются таким успехом. Правда, остроухие где-то там, за лесами Ардейла и горами сольфаров. Говорят, что между ними и ардейлами много общего. Наверное, поэтому и относятся они друг к другу с прохладцей. Впрочем, ему, гран-гленду Подгорного народа нет никакого дела до грызни далеких народов.
      Мартрехт встал и сделал красноречивый жест. Пошли, мол, чего время зря терять.
      Барат встал, нервным движением одернул полы камзола и, пригнувшись, вышел из жилища Мартрехта.
     
      Трухтаргет, король Подгорного народа, восседал на каменном троне в зале Малых приемов. Честно говоря, трон был очень неудобен. Высечен из цельного камня Кельтальской породы. Холодный, как и все, что из Кельталя. Трухтаргет избегал ситуаций, когда приходилось на него взгромождаться. Но тут от этого было, по разумению короля, никак не отвертеться. Все-таки представитель людей, более того -- ардейлов, с которыми все старались поддерживать хорошие отношения. А представителей людей все и всегда принимали только в зале Малых приемов.
      Трухтаргет поправил венец (еще одна головная боль, жал в висках, зараза!) и вперил грозный взгляд в стоящих перед ним двух гномов и человека. А этот молодой ардейл, как там его... Барат выглядит внушительно. Никакого сравнения с их послом. Тот хлипковат, на взгляд короля. И высокомерия, так свойственного этому народу, за этим парнем не наблюдается.
      Взгляд Трухтаргета опустился на руки Барата, в которых тот держал ножны с Огнем.
      -- Ну, подойди ближе, молодой Мастер, -- предложил король.
      Барат, получив чувствительный толчок в спину от Брамура, сделал несколько шагов в сторону трона. Король встал, облегченно вздохнув. Официальная часть, можно сказать, закончена, пора переходить к деловой.
      -- Показывай, что там у тебя! -- распорядился Трухтаргет, направляясь к столу, над которым висело сразу два ярких светильника.
      Барат нерешительно оглянулся на командира телохранителей, гран-гленда Страхарата, который подозрительно сопел носом под его локтем, внимательно отлавливая каждое, даже мельчайшее, движение.
      -- Я позволяю! -- Король заметил колебания Барата и командира охраны. -- Возможно, Подгорный трон возьмет под свою руку этого мастера. Я не вижу опасности от его действий.
      Командир протестующее засопел, но все же сделал шаг в сторону. Один из телохранителей по его знаку поднял арбалет и взял Барата на прицел. Барат, молясь, чтобы у этого гнома выдержали нервы, аккуратно потянул Огонь из ножен. По краям освобожденного клинка проскользнул голубой всполох. Командир телохранителей восхищенно вздохнул. Еще бы! Кому как не ему, прошедшему множество схваток, оценить такое оружие. Да, оно не свойственно его народу, но в бою нет возможности выбора. Выбили секиру (а такое случалось) -- воюй тем, что попало под руку. Человеческие мечи в таких ситуациях не раз спасали Страхарату жизнь.
      Барат аккуратно положил меч на стол перед королем. Брамур, часто задышав, вытащил из-за пояса свою секиру и тоже, сделав шаг вперед, опустил ее рядом с Огнем Барата. Секира заиграла белыми огнями. Командир рыжебородых тихонько застонал от зависти.
      -- Да. Впечатляет! -- произнес король, обозревая лежащее перед ним оружие. -- А это что такое? Что это они делают?
      Между тем на столе произошло что-то непонятное. Между мечом и секирой начался обмен всполохами. Как будто они вели между собой разговор. Присутствующие, замерев от изумления, наблюдали эту своеобразную беседу. Обмен световыми сигналами прекратился так же внезапно, как и начался.
      -- И что? -- кашлянув, спросил король. -- Это всегда так, когда они встречаются?
      -- Э-э-э... -- Брамур почесал в затылке. -- Честно говоря, это их первая встреча. Мы как-то раньше не устраивали им свиданий. Когда было устраивать? Мою голубку только вчера выковали.
      -- Да? -- Король весело приподнял правую бровь. -- И о чем говорят эти сполохи?
      -- Может, они обмениваются знаниями? -- задумчиво почесал бороду Мартрехт.
      -- О чем? -- хмыкнул Трухтаргет. -- О том, как сподручнее рубить головы? Или о методах заточки?
      -- Мой Огонь точить не надо, -- осмелился заговорить Барат, -- достаточно протереть мягкой