Душа Ардейла

заготовка. Барат замер, так и не притронувшись к воде. Надо ли говорить о том, что оба гнома моментально это заметили.
      -- Что? -- жадно спросил Брамур, убирая кружку в сторону.
      Легкое марево, окутавшее заготовку, исчезло. Барат тряхнул головой и снова потянулся за водой. Брамур разочарованно снова протянул ему кружку. И снова, едва Барат коснулся металла, с заготовкой что-то начало твориться. "Так, кажется, понял!" -- пришла мысль Барату. Он жадно выпил воду и отдал кружку Брамуру, не сводя взгляда с пышущей жаром заготовки. Брамур протянул руку, забирая емкость, но Барат, неожиданно выпустив кружку, с необычайной силой ухватил Брамура за руку.
      В тот же миг заготовка изменилась. Проступили призрачные контуры, в которых безошибочно угадывалась секира. Снова Барат услышал тяжелые аккорды почти забытой музыки. Его уже ничто не интересовало! Он держал за руку Брамура и впитывал в себя что-то непонятное окружающим, но очень важное. Брамур даже не пытался вырваться из тисков, в которые превратилась рука Барата.
      А Барат весь отдался ритму. Музыка звала, требовала, молила. И вскоре ей набатом начал вторить молот. Время от времени Барат хватал заготовку и разогревал ее в горне, но не так, как обычно, а частями. То есть раскалялась только та часть, над которой он работал. Как это получалось, пожалуй, Барат и сам не смог бы объяснить. Но вот получалось! И снова гремел молот...
      Все! Работа закончена. Барат тяжело рухнул на табурет, жадно хватая воздух пересохшими губами. Пот градом стекал по лицу, шее, груди. Руки дрожали и вибрировали.
      В кузнице повисла тяжелая тишина. Мартрехт пораженно всматривался в лицо Барата, а Брамур, не отрываясь и не моргая, уставился на лезвие великолепной секиры, лежащее на наковальне.
      Внезапно Брамур судорожно вздохнул. Мартрехт перевел взгляд на него, а потом на наковальню. Лезвие менялось! Нет, не форма лезвия, которое было выковано идеально, а внешняя его часть. На блестящей поверхности начал медленно проступать черный сложнейший узор. Точно такой, какой украшает с незапамятных времен ворота в Курхан-Старотсе. Никто не может его воспроизвести в точности, настолько он сложен. И вот этот сложнейший узор красуется на лезвии секиры. Медленно растет рукоять из неведомого материала, покрываясь при этом узором из блестящих кружочков и звездочек. Ближе к окончанию рукоять покрылась шершавой, очень удобной для держания и ударов кожей. А может, и не кожей, просто чем-то похожим на нее. Гномы зачарованно смотрели на это чудо.
      Барату же было не до чудес. Он был полностью истощен и опустошен. Казалось, что он отдал часть себя за время работы, и немалую часть!
      Брамур нерешительно оглянулся на Мартрехта. Тот мотнул головой:
      -- Это твое! Он тебя прочувствовал, а не меня или кого-то еще.
      Брамур гулко сглотнул и, поднявшись, осторожно подошел к наковальне. Нерешительно протянул руку, отдернул, снова протянул. И вдруг, решившись, схватил секиру за рукоять, поднял ее и замер, вслушиваясь в себя. Постепенно его борода раздвинулась, обнажив белые зубы, густые усы встопорщились -- лицо гнома расползлось в счастливой улыбке.
      -- Я его чувствую! Я его слышу! -- потрясенно прошептал он. -- Это просто чудо! Это магия!
      Последовало несколько взмахов секирой, во время которых было только слышно шипение разрезаемого воздуха.
      -- Она же легкая, как перышко! -- восторженно рявкнул Брамур.
      Он перехватил свою секиру и прижал к груди. Мартрехт заметил, как по лезвию полыхнули чисто-белые всполохи. Старый мастер снова перевел взгляд на Барата и встретился с взглядом синих глаз, в которых плавилась бесконечная усталость.
      -- Ты это... иди, отдохни, что ли, парень.
      Барат с трудом встал, слегка покачнулся, упрямо нахмурил брови и твердо шагнул к выходу. Мартрехт слегка придержал его за локоть:
      -- Ну, извини. Ты мастер! Да... Иди! Я научу тебя "синему пламени".
      Барат устало кивнул и пошел к выходу.
      Мартрехт наблюдал за Брамуром. Тот совсем ошалел от своего нового приобретения. Ну где это видано? Солидный мастер, а ведет себя, как мальчишка! Что это за танцы в обнимку с секирой? А эти прыжки и взмахи? Что за ухарские вопли? Надо бы прекратить это безобразие!
      -- Эй! Ты что, совсем голову потерял? -- рявкнул Мартрехт. -- Прекрати это непотребство! У нас проблема, если ты еще этого не понял. И проблема не из легкоразрешимых.
      Брамур наконец остановился и непонимающе уставился на Мартрехта:
      -- Какая проблема? В чем?
      -- А ты не понимаешь?
      Брамур отрицательно покачал головой. Мартрехт тяжело вздохнул.
      -- Грядущая война для тебя достаточно существенная проблема?
      -- Война? С кем? -- моментально стал серьезным Брамур.
      -- С кем? С Ардейлом!
      Брамур замер, явно еще ничего не понимая.
      -- А с какой стати им с нами воевать?
      Мартрехт красноречиво махнул рукой в сторону ушедшего Барата:
      -- Он же ардейл.
      -- Ну и что?
      -- Это их мастер. Ради его одного может такое начаться, если они узнают, что и сказать страшно. А ты знаешь, какие они воины. Боюсь и подумать, чем может такая война закончиться.
      Брамур присел на табурет, поставив секиру на пол.
      -- А какое они имеют отношение к нему? Нет, ты не спорь! -- остановил он Мартрехта, уже открывшего было рот, чтобы заговорить. -- Ты подумай. Ну какое они имеют право претендовать на этого паренька? Что они для него сделали? Успешно прошляпили и потеряли его? Чуть было не погубили? Воспитали-то его люди. Вырастили они же. А от Таш спас его кто? Мы его спасли! И искусству ковки мы его обучили. Не ардейлы, а мы! Да и он не горит особым желанием попасть к своим ардейлам. Я с ним столько переговорил и передумал. Веришь? Он ни разу о своих сородичах не вспомнил. Нет, Мартрехт, не имеют они прав на него. Не имели и не имеют!
      Мартрехт, слушая Брамура, задумчиво жевал губами. С одной стороны, Брамур прав. Заслуги в том, что Барат жив, у ардейлов никакой. Но с другой стороны, парень ведь все-таки ардейл! А они своего мастера потеряли. А нового, насколько знал Мартрехт, у ардейлов не было.
      -- Слушай, Брамур, давай не будем раньше времени раздувать горны, -- наконец предложил Мартрехт. -- Пойдем к королю, расскажем, заодно и покажем кое-что. Мужик он правильный. Сам из кузнецов. Надо как-то определиться с пареньком. Не век же его здесь прятать!
      -- Ты как хочешь, но я свою секиру показывать буду! -- решительно сказал Брамур. -- Я покажу ее королю и объясню, что это для нас означает. И я докажу, что ардейлы свои права на него прошляпили.
      -- А я о твоей секире и говорю, -- невозмутимо пояснил Мартрехт. -- Пока парень отдыхает, пошли. Он теперь долго отсыпаться будет. Такие напряжения без последствий не проходят.
      -- А нас он примет, король-то? -- осведомился Брамур, поднимаясь и подхватывая свою новоприобретенную секиру.
      -- Примет! Меня Трухтаргет принимает без доклада.
     
      Глава 11
     
      -- Мне почему-то кажется, что еще несколько таких секир нам совсем не помешают!
      Король Подгорного народа Трухтаргет, пожилой массивный гном, задумчиво рассматривал лежащую на столе секиру Брамура.
      Сначала он недоумевал, чем вызван приход Мартрехта. Да, они были добрыми друзьями еще до того, как Трухтаргета избрали королем. Да и потом Трухтаргет, переодевшись обычным гномом, выбирался из дворца, и они с Мартрехтом славно проводили время в одном из многочисленных кабачков, которыми так славился Каргерт. И Трухтаргет наделил Мартрехта правом беспокоить его в любое время без доклада. Но Мартрехт этим правом не злоупотреблял и избегал визитов во дворец. То, что он сам пришел, могло означать только одно: он пришел с чем-то важным.
      Трухтаргет не ошибся. Он с немалым изумлением выслушал историю о том, как попал к гномам мастер ардейлов. Это могло показаться нереальным, но вот секира. Вот она лежит на столе перед ним. И она реальна! Трухтаргет чувствовал силу, которая струилась по смирно лежащей секире. Он примерно представлял, в какую страшную силу она может обернуться, прикоснись к ней кто-то чужой.
      Король сразу сообразил, какими выгодами может обернуться пребывание Барата в его владениях. Да, это может вызвать конфликт с ардейлами. Но ардейлам совсем не обязательно знать, что Барат живет и работает во владениях гномов. Для короля выгоднее была точка зрения Брамура. То, что у них оказался такой кузнец, можно да и нужно использовать с пользой для своего народа. А что же касается воинских талантов белоголовых, то, может быть, в своих лесах они и сильны. Но вот в глубинах земли, где гномы хозяева, еще неизвестно на чьей стороне сила. Пусть попробуют сюда сунуться! Пусть пройдут по коридору Смерти! И потом преодолеют три хирда Рыжебородых, личной гвардии короля.
      А такие секиры гномам ох как нужны! Вон, на юге обстановка та еще! Хреновая, прямо скажем, обстановка. Черные племена Таш совсем обнаглели. Того и гляди, в пределы Курхан-Тароша прорвутся. А сколько вреда они могут этим прорывом нанести? При одной мысли об этом король поморщился. Может быть, послать туда пару хирдов для надежности? Да и катапульты не помешает. Прорыв допустить нельзя! И вообще, надо поставить этих зарвавшихся черных охламонов на место!
      Король кивнул своим мыслям.
      -- Я хочу увидеть вашего мастера! -- прогудел он. -- Тогда и приму окончательное решение. Пока особо не мелите языком. Мартрехт, пусть он у тебя поживет. А ты, Брамур, можешь забирать свою секиру. Хороша! Ох, хороша!
      Мартрехт поклонился, впрочем, не особо низко. А Брамур быстро подхватил свое оружие. Он просто не мог с ним расставаться надолго.
      -- Так! "Синему пламени" учи! Разрешаю. -- Трухтаргет прошелся по залу, раздумывая. -- На совесть учи! Ты это можешь. И вот что я вам скажу, гленды мастера: этот парень нам нужен. Очень вовремя он у нас появился! Мы просто обязаны воспользоваться его талантом. Но, насколько я знаю, такие вещи могут создаваться раз в два года. Не чаще. Мастеру именно столько надо, чтобы восстановить свои силы и способности. Короче, завтра приведите его. Я сам хочу на него посмотреть.
     
      Барат с удивлением рассматривал гран-гленда Мартрехта. Мастер был очень торжественен и важен. За ним переминался с ноги на ногу Брамур, тоже одетый необычайно парадно. Чем это вызвано?
      -- Красивый камзол, -- попытался сделать приятное учителю Барат.
      -- Может быть, -- неопределенно отозвался Мартрехт. -- А вот тебя мы во что одевать будем?
      Барат посмотрел на свою одежду. Она у него была одна, на все случаи жизни. Конечно, он старательно ее выстирывал и делал это часто, но вид уже был не тот, что раньше. Да и о каком виде можно говорить, обсуждая рабочую одежду? От частой стирки цвет ткани приблизился к серому, хотя раньше был приятного коричневого оттенка. А штаны так вообще стали похожи на мешковину, в которую крестьяне заворачивали домашнюю утварь, прежде чем положить ее в сундук. Одни лишь ботинки, которые Ребан-воин подарил ему на восемнадцатую годовщину, имели нормальный вид и готовы были служить своему хозяину и дальше.
      Брамур, заметив замешательство Барата, сочувственно хмыкнул. Он корил себя за то, что озабоченный идеями использовать