ПРОДАВЦЫ НАДЕЖДЫ

вечерний воздух. Не торопясь, спустился к берегу. Сел, вглядываясь в игру волн, заряжаясь младенческой радостью их бесцельного движения.
– Похоже, наше место занято.
Голос раздался почти у него над ухом.
Гор недовольно обернулся. Пожилая пара. Виртуалы. Прилично одеты и держатся с достоинством. Что-то еще. Сопричастность к чему-то большему, что придает им уверенность в себе. Гор уже не жалел, что ему помешали. Супруги заинтересовали его. Таких виртуалов он видел впервые. Да и реальных, если быть честным. Впрочем, неудивительно, ведь человечество для него сузилось до размеров клиентуры «Надежды».  
Виртуалы между тем спокойно ждали, что он предпримет. Гор привстал, поклонился, подумав про себя, что, вытащи он кольт и начни махать им пред их носом, они не удивились бы.
– Простите, друзья. Как я понял, я занял ваше обычное место отдыха. Я очень редко бываю на воздухе и просто ошалел от всей этой красоты, – Гор описал рукой широкий круг.
Супруги переглянулись, и мужчина слегка кивнул. Его жена улыбнулась еще приветливей.
– Если вы тоскуете по природе, мы можем предложить вам кое-что получше.
Гор удивленно поднял брови.
– У нас небольшой домик за городом, с садом, который мы сами разбили и ухаживем за ним уже семь лет. Это настоящее чудо. Мы вложили в него душу...  – Женщина осеклась, взглянула на него с беспокойством.        
– Все в порядке, мэм. Продолжайте.
– Но я... мы должны предупредить...
– Это лишнее. Я знаю, что вы виртуалы. Я – виртосенс.
Они снова переглянулись.
– Вы из той фирмы на холме, из «Надежды»?
– А разве вы не оттуда?
– Ваша правда. Если подумать, то и мы, по всей вероятности, оттуда.
– Я никогда не расспрашивал клиентов фирмы. Это запрещено. Но многие рассказывают сами. Ваш сад – это оттуда, из воспоминаний?
Женщина мечтательно улыбнулась.
– Да. Там было изумительно, изумительно. Весь мир – сплошной благоухающий сад.
Гор вопросительно посмотрел на ее спутника.
Тот отрицательно покачал головой.
– Нет, меня в том саду не было. Мы с Хеленой встретились позже, уже здесь.
– И вы ничего не помните о том, как это произошло? Я имею ввиду, как вы попали из своей реальности в эту? Простите меня, если я причиняю вам боль. Но вы оба кажетесь мне людьми неординарными. Непохожими на обычную клиентуру «Надежды». Я давно хотел понять...
Гор замолчал.
– Какая сила могла заставить человека вернуться, если тот мир был так хорош?
– Да.
– Мы тоже не знаем. У виртуалов разные воспоминания, но в одном мы все похожи: никто не помнит этого перехода. Ни того, что заставило его совершить.
– Может, это никому не известное стихийное явление, как ураган, например... я читала нечто подобное... Огромной силы ветер вырывал деревья с корнями, поднимал людей или целые дома и переносил за тысячи километров. И они оказывались в чужой стране, где жители разговаривали на другом языке и где все было другим.
– Хорошая аналогия. Профессионалы называют это виртуальным вихрем. Многие считают, что он возник вследствие невероятного усложнения и перегруженности интервиртуальной сети. Однако есть и такие, кто утверждает, что все это выдумки, насчет вихря. А в действительности был эксперимент. Неудачный. И виртуалы – попросту его жертвы.
У этой версии есть интересная вариация. А именно, что эксперимент был, наоборот, удачный. Что он преследовал целью создание людей без корней, которым нечего терять, – перекати поле, в любую минуту готовых мигрировать, – Гор заметил, что супруги помрачнели, и неловко закончил:
– А толком никто не знает, что это такое.    
– Как же вы?..
Мужчина замялся.
– Вы хотели спросить, как я могу работать в «Надежде», не понимая, что происходит потом с людьми, которые туда приходят?
– Да. Простите.
– Не извиняйтесь. Я сам много думал об этом. В обязанности виртосенса входит выбор нужного сектора. Как работает аппарат, мы не знаем и не имеем права интересоваться. Это оговорено в контракте.
– И вы ни разу не попытались?
– Ну, конечно, пытался. И не я один. Думаю, через это проходят все.
В глазах женщины мелькнул лукавый огонек?
– И все отступают перед чудом виртуальной техники?
Не понимая злорадства, прозвучавшего в ее голосе, Гор подтвердил ее слова и помолчал, ожидая прояснения. Но виртуальная леди снова скрылась в раковине улитки-домохозяйки, вернув на лицо ясную, спокойную улыбку. А небрежно брошенную нить разговора подхватил ее муж.
– Если позволите, я мог бы подсказать.
– Да?
– Есть только один способ узнать истину.
Он посмотрел прямо в глаза Гору, и тот подумал, что оба, и муж и жена, не так просты как показалось вначале. Может, они вовсе не те, за кого себя выдают. В одно мгновенье он вспомнил все, что говорилось о виртуалах, – слухи о глобальном тайном сообществе, типа масонского, которые он всегда считал совершенно нелепыми.
Мужчина продолжал сверлить его глазами.
– Я понимаю, о чем вы говорите. Но это невозможно.
– Почему?
– Какой же тут может быть эксперимент, если я потеряю память, как все вы? В чем тогда смысл эксперимента?
– А если я дам вам нечто вроде нити Ариадны? Что тогда? Пойдете ли вы в лабиринт?
– ...
– Подумайте. Какую пользу вы могли бы принести всему человечеству. Вы воочию увидите Минотавра, скрывающегося в виртуальных сетях и пожирающего память своих жертв. Это будет величайшей сенсацией. Вы станете спаси...
Рука женщины легла на плечо разошедшегося оратора, заставив его замолчать.
– Не дави на мальчика, Ежи, ты же видишь, что с ним творится.
Гору стало стыдно за свой страх, обнаруженный перед удивительной четой.
– Вы правы, мэм, я испугался.
– О нет!
– Испугался. Я не герой. Тезей вошел в лабиринт, Орфей спустился в ад, но все это мифы...
– Как знать? – снова заговорил мужчина.
– Вы верите в мифы?
– Разве наша действительность не более фантастична? Но вы, тем не менее, не сомневаетесь в ней.
– Как знать? – вернул ему реплику Гор.
Виртуал усмехнулся.
– Да, вы непростой собеседник.
Гор поклонился.
Виртуал подождал немного и продолжил.
– Признайтесь, вам наше предложение не по душе? Не стоит нам на вас надеяться?
Гор пожал плечами и, отвернувшись, уставился на волны.  
Молчание затянулось. Стало стремительно темнеть, как это бывает в начале лета. Послышался скрип песка под чьими-то приближающимися шагами. Виртуалы пошептались между собой, и женщина мягко тронула Гора за плечо.
– Простите нас. Вы не обязаны принимать решение сейчас. Вы вообще ничего не должны. Но если надумаете, позвоните по этому телефону.
В карман Гора скользнула записка.
Виртуалы ушли. Гор поглядел вслед тающим силуэтам и снова почувствовал ту самую глухую тревогу, которая пригнала его сюда.
– Не принес ты мне сегодня покоя, – сказал Гор океану и побрел прочь от берега.
В сумерках, он чуть не налетел на парочку влюбленных. Парень зажег сигарету, и Гор успел заметить широкоскулое славянское лицо. Девушка оставалась в тени, но Гор разглядел, что она маленькая и худенькая, едва по плечо парню, и что она вся дрожит.  



Мэтт вернулся в редакцию. Послонялся по комнатам, бессознательно ища успокоения в привычной газетной болтанке. Будни газеты походили на рытье канав в минном поле, начиненном вместо мин хлопушами. Мэтт называл это «много шума и – ничего». Газета была ежедневной и начала выходить еще задолго до того, как Мэтт появился на свет. Но каждый день ему казалось, что именно этот номер – совершенно особенный. Что от того, как выйдет та или иная полоса, колонка или даже заголовок, зависит нечто исключительно важное. Каждый день он слышал, как Джереми Уайт то вопил, что номер на грани срыва и что так дальше работать нельзя, то радовался, как младенец, какой-нибудь удачной находке. Сотрудники редакции на все корки ругали редактора, друг друга, себя, наконец, саму газету, но не могли без нее жить. Они болезненно переживали каждую неудачу. Они были амбициозны, истеричны, непоколебимо уверены в собственной гениальности, а также в глупости непосредственного начальника. И никто не сомневался в том, что, если бы все зависело от него, он сделал бы из газеты шедевр. Самыми сумасшедшими были молодые корреспонденты из отдела новостей. Когда они шли, казалось, что они бегут, когда они сидели, у них дергались руки и ноги. И даже никуда не спеша, они все время порывались вскочить с места. Уединение в редакции было совершенно невозможной вещью. Некоторые счастливчики приучили себя работать, абстрагируясь от внешней суеты, другие – писали по ночам. Мэтт был исключением. Он один мог позволить себе захлопнуть дверь перед носом жаждущих общения собратьев, за что его, не совсем логично, прозвали Моби Диком.
Сейчас, толкаясь среди коллег, поглощенных обычной текучкой, Мэтт радовался, что его никто не замечает и в то же время он не один. Мэтт присел на краешек стола. Зажег сигарету, глубоко затянулся. Табак был наполовину смешан с марихуаной. Но травка не оказывала желанного действия. Голова по-прежнему оставалась в тисках мучившего его вопроса: почему неизвестные отправители «предупреждения» сочли его дерьмом? Ответ на этот вопрос мог быть только один, но Мэтту не хотелось признавать очевидного. Гадостно было думать, что эти мрази, виртофобы или кто там еще, посчитали его куском дерьма. Еще горше было сознавать, что они не так уж и ошиблись. Ведь вот же не звонит он во все колокола. А время течет. Истекает. А он умыл руки. Он от чертова Пилатова семени. Он не пойдет бить тревогу. Он давно понял, что война с драконом, который прикидывается ветряной мельницей, безнадежна и потому бессмысленна. Правда, от только что умытых рук смертельно болит голова.
Мэтт угрюмо уставился на бесполезную сигарету. Внезапно он соскочил со стола, швырнул окурок на пол, раздавил его каблуком и оглядел присутствующих диким взглядом. Двое-трое посмотрели на него недоуменно. Мэтт вертел головой во все стороны. Ему сейчас отчаянно была нужна помошь – импульс, заряд, запал. Чтобы, чтобы, чтобы сказать... Надо сказать. Надо это сказать всем. Иначе у него лопнет голова. Нет. Иначе случится, произойдет, стрясется, разразится, разлетится к чертовой матери!..
– Да что с тобой, Мэтт? На тебе лица нет!
Это, конечно, Лили – сплетни-слухи-кривотолки. Почуяла запах жареного.
– К чертовой матери!
– Что?
– Вали, говорю, к чертовой матери!
Лили ничуть не обиделась. Профессиональное чутье подсказало ей, что Мэтт надыбал нечто такое, чего он не может переварить, и вот вертится, как уж на сковородке.
Раскинув руки полукольцом, отчего в своем платье из серебристой ткани она стала похожа на спутниковую антенну, Лили подошла ближе. Это было ошибкой. Мэтт попятился и бочком выкатился из комнаты. Лили внимательно посмотрела ему вслед и задумалась. Через минуту она засела за телефон и начала обзванивать своих осведомителей. Не задавая конкретных вопросов, она умудрялась за несколько минут вызнать, известно ли ее конфиденциальному источнику нечто экстраординарное, такое, от чего в комнате даже сейчас, после бегства Моби Дика, пахнет жареным.
Мэтт пошел к себе. Заперев дверь, он сел и, стиснув голову руками, начал воображать, что бы он мог предпринять, если бы решился действовать. Перед его глазами проносились картины, одна мрачнее другой. Попытка героического акта, пресеченная в зародыше.