Крыса

реквизиты, бесконечно длинные формулировки задач, вбитые сплошным текстом плотные абзацы. Все было как всегда, Павел давно уже умел верно читать подобные документы, по диагонали, вычленяя каждое второе или третье слово, в зависимости от верхнего грифа. Ничего особенного не отметив, он решил было перевернуть страницу, но коготь впился больно ему в руку.
     - Идиот! Где вас только набирают таких! - вскричал гость. Гость аккуратно обвел когтем нижний ряд реквизитов, выделяя небольшой узорный вензель посередине листа. В душе Павла похолодело. Как же он сам не смог увидеть это! Ведь это первое, чему учат в академии. Не веря глазам своим, он поморгал и еще раз взглянул туда - ошибки не было, документ 4-го уровня.
     - Еще вопросы есть? - ехидно проговорил гость.
     - Нет, нет. Я все вижу. Простите за ошибку, видимо устал уже под вечер.
     Гость возмущенно хмыкнул и начал один за другим вытаскивать документы из папки, передавая Павлу на подпись. Павел старательно выводил свой именной шрифт, располагая его, как учили, в точности по центу поля, ведь небольшое смещение и все, документ надо переделывать.
     - Что Вы копаетесь? Не завещание пишите! - проворчал гость, но не стал больше теребить Павла, видя, как тот от напряжения крупные капли пота скатывались со лба на нос, капая на старинный купеческий стол из красного дерева.
     Через два часа все было выполнено. Павел, тяжело дыша, ослаблял на шее галстук. Гость аккуратно укладывал документы обратно в папки.
     - Я сам передам в канцелярию, - проговорил он, угадывая вопрос Павла о документах. - Завтра же они будут там.
     - Хорошо. Но не позднее, чем завтра, иначе... сами понимаете.
     - Не беспокойтесь, мой дорогой, - хитро улыбнулся гость, - все будет согласно плану. Доброй ночи, Павел Андреевич.
     Гость затолкнул последнюю папку в свой бездонный портфель, вскочил, и стремительным шагом направился к двери. Дверь тут же отворилась, и он скрылся в желтом свете приемной.
     Павел долгое время не мог встать из-за стола. Глубокая усталость накатила на него, вдавливая в кресло. Сотни безумных, горячечных мыслей метались в его голове, но нет, нет, надо было гнать их прочь.
     - Они ушли, - тихо прошептала Оля, войдя в кабинет шефа с рюмкой холодной светлой браги. Павел послушно взял рюмку, немного помедлил и одним залпом осушил ее. Хмель придал ему сил, он с благодарностью взглянул на белое от страха лицо Олечки.
     - Завтра возьмите выходной, я сам управлюсь. Надеюсь, не обидели?
     - Нет, что Вы, Павел Андреевич, я сразу на кухне заперлась. Спасибо большое.
     - Тебе спасибо. Закажи машину, поедем по домам, сначала тебя забросим, ты же не далеко живешь?
     -Да я могу пешком, тут совсем недалеко.
     - Не упрямься, вон уж темень какая. Собирайся.
     Оля послушно кивнула и побежала в приемную.
     Павел потер виски, нестерпимо болела голова.
     
     
     * * *
     
     
     Шут:
     
     Не все то золото, что блестит,
     Не вся та правда, что в бумагах сказана,
     Не тот герой, что вперед бежит,
     Не то тот враг, кого рожа мазана.
     
     Решив судьбу свою отдать другим,
     Не будь уж к ней ты столь открытым,
     Забудь про все, что раньше для тебя имело суть,
     Теперь ты просто чье-то, где-то - ЧТО-ТО.
     
     Узнав себя в толпе, не подай вида,
     Пройди спокойно, закрыв лицо рукой.
     Твоя судьба лишь порванная, пустая книга,
     И порвана она уж не тобой!
     
     
     Народ:
     
     А как же власть, а как же всласть?
     Ведь, обещала, да, давеча помню,
     Что жить мы будем лучше, чем тогдась,
     Когда уже мы и не вспомним!
     
     
     Мужик из толпы:
     
     А что нам власть? Что есть, что нет,
     Ты право и не увидишь разницы в оном,
     Что делает сейчас наш благопопочеловек,
     Ссылаясь на порядок и законность?
     
     Женщина интеллигентного вида:
     
     Побойтесь бога! Как же можнос,
     Сейчас не то уж время, хватит, натерпелись!
     Свобода выбора, свобода говорить,
     Свобода жить и выбирать свобода!
     
     Мужик из толпы:
     
     Свобода жрать дерьмо и сдохнуть под забором,
     Прошу не забывать про наши главные права,
     Которые утверждены уже законом,
     Не правда-ли прекрасно, чудно, да?
     
     Женщина интеллигентного вида:
     
     Не правда! как Вы можете такое
     И вслух произносить теперь?
     Не раньше ли народ наш вытерпел такое!
     Что нечего и сравнивать, поверь!
     
     Манерный мужчина:
     
     Вон как настрадался, да?
     Уж и видать то все по пузу,
     Да по одежде модной,
     Небось еще авто имеешь, да?
     
     Другой мужик:
     
     Да что мы слушаем его?
     Нашелся тут козел и провокатор.
     Пускай ползет отсюда, пустое помело,
     Жить стали лучше - это правда!
     
     
     
     Мужик из толпы:
     
     Ну что, все посчитали, казначеи?
     Чего скрывать, ем сытно,
     да, всего хватает,
     Уж мира половину посмотрел,
     Но это все сейчас, как будет дальше,
     Не скажет кто-то тут в пример?
     
     Народ молчит, напряженно слушая.
     
     Ну что молчите, заступники разврата?
     НЕ стыдно ль нам пред нашими отцами,
     Что все разрушено, распродано за рубль
     Хапугам жадным с наших добрых рук?
     Что в нашей же стране принадлежит народу?
     Ну назовите ; кто-нибудь хоть что-то?
     Заводы? Те, что и остались - то частный капитал!
     Поля, леса, вода? Все частное ребята.
     Нет ничего, что можем мы уверенно назвать,
     Как то, что это принадлежит народу.
     Уже и историю взялись нашу отобрать!
     
     Несколько голосов из толпы:
     
     Уж больно мрачно на все смотришь ты,
     Пускай, все фабрики давно уж отданы буржуям,
     Но капают налоги же в казну,
     Так что пару десятков лет еще перезимуем.
     
     Отдельные голоса:
     
     Уж скоро будем строить новые заводы,
      И сеять заново по-новому начнем,
     Осталось потерпеть каких-то 8 годов,
     И уж тогда мы точно заживем!
     Нам обещали.
     
     Шут:
     
     Кто верит всем обетам и заветам,
     Тот в святости неведенья умрет.
     Быть может, жизнь свою счастливо проживет.
     
     Но кто работать будет в той стране чудесной,
     Когда последний раз качнет главою вышка,
     Когда завоет в черных трубах пустота?
     
     Не знаете, да и не думаете,
     Вокруг же нас такая лепота!
     
     Народ смотрит на шута с некоторой злобой.
     
     Вот вы все власть да власть,
     А что же власть? Ведь ей на нас накласть.
     
     Голоса из толпы:
     
     Но-но, слышь, заткни хлебало,
     Мы за стабильность глотку разорвем.
     
     Шут:
     
     Я верю, верю,
     Ведь обидно, правда,
     Когда с тобой как с тупым скотом?
     
     Пара мужиков недоброжелательно двинулась в сторону шута. Мужик из толпы и пара молодцев перегородили им дорогу.
     
     Мужик из толпы:
     
     Куда собрались, добрые миряне?
     Подумайте, ведь мало ли чего, а?
     
     Пара мужиков:
     
     Ты кто такой, в каком ты званье,
     Чтобы мешать нам учинить покой?
     
     Мужик из толпы, достав пистолет, не стесняясь, направляет его перед собой:
     
     А звание мое не мало не велико,
     Но не тебе, холоп, его я назову.
     Пока не стало тут совсем уж дико,
     Я попрошу вас отойти к стойлу.
     
     Пара мужиков, пряча ножи и злобно улыбаясь, отходит:
     
     Мы с тобой еще поговорим, полковник,
     Узнаешь правду силы под ребром.
     
     Мужик из толпы, убирая пистолет:
     
     И вам желаю я всего хорошего,
     А главное, не быть скотом.
     
     Шут:
     
     Спасибо, добрый горожанин,
     Но мне бояться нечего,
     Ведь бог не наделил мою башку толмутом знаний,
     Что взять с юродивого,
     Простите, право не пойму.
     
     Но, все же господа, товарищи, друзья!
     Я, напоследок, расскажу вам правду,
     Или же ложь, решайте сами,
     Ведь нету мозга только у меня?
     
     Ругая власть или хваля ее,
     Мы не стараемся понять,
     Что, в сущности, мы есть лишь порождение ее,
     Но все же она нам не родная мать.
     
     Шут принял величественную позу премьера и продолжил.
     
     Возглавь и обезглавь,
     Придя во власть не думай сенитиментов,
     Уж если долго хочешь править ты,
     Запомни парочку простых советов.
     
     Во-первых, выбери себе,
     Тех, кто подурней и ниже в голове.
     Затем, собрав искомый люд,
     Расставь их произвольно там и тут.
     
     Почаще слушай мненья вражеских мужей,
     Которых стоило бы сразу гнать метлой взашей.
     
     В четвертых обезглавь культуру,
     За ней образование и прочую же дуру.
     Зачем тебе читающий народ,
     Ведь он бац! и ненароком что-нибудь поймет?
     
     А в пятых разрушай заводы,
     Чтоб не было своих газет и пароходов.
     Чтобы зависли все в путинах порта,
     Мы за границу все, а к нам лишь говна.
     Не беспокойся, никто и не поймет,
     Что быть могло совсем наоборот.
     
     Ах да, забыл сказать - богатырей уволь,
     Да палицы продай, а те, что ни к чему в болоте закопай,
     ведь усмирять народ дубинка и простая подойдет.
     
     Возглавь и обезглавь, и правь!
     О как это сладостно звучит!
     Втопчи в сырую землю нашу явь!
     И правь, правь, правь!
     
     
     * * *
     
     
     Вальс кружил голову. Ра-аз-два-три, раз-два-три. От божественного порхания пышных платьев на тонких станах, ведомых яркими, статными кавалерами, у Павла захватило дыхание. Он представлял себя на балу у Наташи Ростовой, он, Пьер, чуть смущенный, но уверенный в себе, берет под руки ее, ведет в центр, взяв чуть подрагивающими от момента руками, ее тонкую руку, одетую почти прозрачного бархата перчатку. Пульс учащается, он чувствует запах духов. О, этот чудный аромат весеннего луга и благородной опавшей листвы, морозная свежесть, сраженная жаром полуденного летнего зноя.
     Пары расступаются перед ними, тихо аплодируя, некоторые партнерши, скрывая зависть, прикрывают лица веерами. Он чувствует одобрение других кавалеров, он знает, что сегодня она его, королева бала. Окидывая зал победным взглядом, Павел ждет начального аккорда, чтобы закружить в вихре танца все вокруг.
     Но музыки нет, пары улыбались, глядя на него, только на него, но это уже были не добрые улыбки. Пара чернявых джигитов слева откровенно скалились, отпуская в его адрес вполголоса явно не лестные отзывы. Что произошло? Может что-то с костюмом? Он осмотрел себя, костюм сидел великолепно, ни пятнышка, ни ниточки не зацепилось на нем. Так в чем же дело?
     Пытаясь получить ответ, он лишь на мгновенье посмотрел на свою партнершу. Острая, серая морда смотрела на него злобным, кровавым взглядом. Павел в страхе отпрянул, вызвав тем взрыв хохота.
     - Куда же ты, мой милый, - прохрипела Наташа. Чуть погодя рявкнула на весь зал - Решил вести в этом танце, да, щенок?
     - Паша, Паша, - кто-то слегка похлопывал его по щекам, - ну Павел Андреевич, ну просыпайтесь.
     - Давай попробую, - чуть прогнусавил другой голос, - именем суда!
     Павел осторожно открыл глаза. На него смотрел Никита Борисович и усмехался.
     - Вот, всегда помогает, в каком бы человек не был состоянии. Ох, волшебные слова.
     - Так и заикой можно сделать, - погрозил ему Анатолий Иванович, - закимарил, да? Бывает, но надо терпеть. Еще пару часов осталось.
     - Да, бал это тебе не заседание министров, тут работать приходится. Черт бы