кровь за кровь

котором поведал, что читал соответствующую литературу, что в последних классах школы ходил в философский кружок, и что нравились ему часы, проведённые там, на занятиях; особенно было по душе, что на кружок ходило не так много человек, в основном, с филологическими наклонностями. Африкан Петрович довольно сказал, что ему понятно, откуда познания; также поинтересовался, кто был руководитель кружка, преподаватель литературы. На что Федя отрицательно помотал головой, что вёл кружок преподаватель физики, очень интересный человек, с большим кругом интересов, и что свои уроки он преподносил так, что казалось, смотришь спектакль, а материал запоминался легко и усваивался быстро. Африкан Петрович задумчиво почесал нос и пробурчал, что это очень странно; Федя не понял, что «странно?» и переспросил; но старик пошёл по новой линии.
    - Что же вы на солнцепёке стоите! – вдруг сменил тему он. – Добро пожаловать в тенёк. Сядем на травушку-муравушку и побеседуем. Временем располагаете?
   - Времени, - приближаясь к старику, сказал Федя, - нынче вагон.
   Как под своды огромного храма Фёдор вошёл под ветви ивы. Тонко струясь, они тихонечко звенели. Было в этом звоне что-то умиротворяющее.
    Они уселись на разостланное одеяло.

                                                14.
                                 Импровизация обеда

    - Может, перекусим, - предложил Федя, чувствуя накатывающий грозовым фронтом голод, обострённый выпитым в винном магазине хмельным. – У меня тут есть немного, чем подкрепиться и набраться сил.
    Освободил ножки мольберта из гнёзд, выдвинул их на нужную длину, закрепил  винтами, получился довольно-таки приличный столик. Открыл мольберт, вытащил водку и продукты. Крышку вернул на место, водрузил всё на стол. Посетовал об одном Федя, что ни стаканов, ни вилок нет, да и хлеба, одни чипсы. На что Африкан Петрович живо отреагировал, что не беда, мол. Из небольшой спортивной сумки вынул кожаный прямоугольный футляр. В нём оказались маленькие стопочки, вилочки, консервный ножик и зубочистки.
   Затем он вынул из сумки пакет, выложил на стол бутерброды с сыром, который слегка подсох и его пластики по краям загнулись кверху, напоминая крышу пагоды. Выставил термос, объяснил, чай с коньяком, а конфеты и печенье предложил оставить на потом, когда закончится торжественная часть банкета и общество приступит к десерту.
   Тёплая водка из маленьких стопочек со скрежетом и скрипом тяжело проникла в организм. Федя предложил поставить бутылку в воду, чтобы остыла, в песке в камышах. Спешить некуда. Африкан Петрович согласился, некуда, да и зачем, если судить по происходящему, они успели к раздаче пряников.
    - Стопочки серебряные? – поинтересовался Федя, разглядывая хитросплетения узора на боках своей посудинки.
   - Разбираетесь?
   - Вот, - пояснил Федя, - характерные потемнения. На жестяных такого не бывает, а на серебре время от времени появляется, окисляется.
   - Совершенно верно, - подтвердил Африкан Петрович. – Вилочки тоже серебряные. Изготовил знакомый ювелир. Люблю всё красивое!
   - Красота – состояние непреходящее! – изрёк Федя. – Так о чём вы хотели поговорить?
   - Ах да! – спохватился Африкан Петрович. Подцепил аккуратно вилочкой шпроту, отправил в рот, следом пупырчатый пикуль, откусил бутерброд, прожевал и сказал. – Обо всём, что с нами произошло… - он обвёл широким жестом вокруг. Помолчал, собираясь с мыслями и, когда Федя хотел вставить слово, продолжил.

                                             



                                              15.
                            Морфология словосочетания
   
   … всё случившиеся метаморфозы не случайны. Случайного ничего нет в мире. Всё закономерно, всё подчиняется одному правилу и наивно полагать, что мы, люди, человечество в целом и отдельно взятый индивидуум можем как-то повлиять на Природу. Изменить её. Отнюдь. На какой-то малый промежуток может всё и будет так, но потом всё вернётся на круги своя. Всёму характерна цикличность. Посмотрите на времена года. Они идут одно за другим в строго установленном порядке. Даже не пытайтесь его изменить. Пустое! В древности находились упёртые ослы и среди царственных особ и среди мудрствующих умников, они считали, что уж коли им, дадена власть, они могут всё! ну, назвали лето зимой, что изменилось? Ровным счётом ничего. Снег не пошёл, не затянули унылые песни метели, не попряталась по норам живность… Лето, оно было им и останется. Человек, к примеру, не рождается стариком и затем с годами всё молодеет-молодеет… В Природе есть процесс рождения и старения. Наоборот не будет никогда.
   - Угу, - согласился Федя и умолк, испугавшись своего не ко времени прозвучавшего бестактного подтверждения.
   Но, казалось, Африкан Петрович не заметил этого; выдержал паузу.
   … и чем взрослее становилось человечество, чем более крепчали умы, чем больше становилось исследователей жизни, тем больше начали вторгаться в святая святых, в цепочку последовательности событий Природы.
   Терзали плоть земли, надругались над нею. Производили взрывы, испытания, всё до чего-то хотели докопаться; добраться до истины, узнать, а что же оно было там, в самом начале. Что первично: материя или взрыв? Не будь материи, нечему было бы взрываться.
   Мы и сейчас, до этих метаморфоз продолжали бурить землю, пить её соки; рыть норы-шахты в поисках полезных ископаемых. Продолжали развиваться стремительно. За какую-то сотню лет сделали не шаг, прыжок! Если в начале века ездили на лошадях, в конце – ракеты бороздили космос. Чего достигли? Многого… можно было просто остановиться, подождать. Взять тайм-аут. Конечно, многие блага они во удовольствие: вынул мобильник из кармана и звони кому хошь из любого места, не привязан. Достанешь абонента в любом месте, даже, миль пардон, в сортире. Но в погоне за благами забыли об одном: за всё надо платить. Если в одном месте убыло, должно прибыть в другом. Мы насиловали Природу, эксплуатировали её безостановочно. И расплата пришла. Кровь за кровь…
   - Чья кровь? – спросил Фёдор.
   - Общая, - констатировал Африкан Петрович. – Плата кровью человека за кровь Природы.
   - Жёстко. – Отозвался неодобрительно Федя.
   - А мы поступали мягко? Не зря в Библии написано: око за око, кровь за кровь. Плата адекватна ущербу. Нет в этом никакой жестокости. А если и есть, то это справедливая жестокость. Запали в душу строки одного автора, давно прочитанные:
                                     Око за око,
                                           Зуб за зуб,
                                           О как жестоко,
                                           Как автор туп.
Со своей колокольни ему было виднее. А Господь Бог говорит с точки зрения всеобщей справедливости, где повсюду царит один закон.
    - Тут я с вами не согласен, - возразил Фёдор.
    - Дорогой вы мой, - ласково посмотрел Африкан Петрович на Федю, - никто не спрашивал, и не будет спрашивать ни вашего, ни моего, ничьего мнения…
   - Тогда где здесь справедливость?
   - Инсургент вы мой дорогой, именно в этом и заключается справедливость.
   Федя пожал плечами, мол, ни черта не понял. А Африкан Петрович предложил повторить; надеюсь, он сказал, что живительная влага достигла нужного градуса внутреннего комфорта.

                                               16.
                                Между первой и второй
   
    Федя сорвался с места. В три прыжка преодолел изнуряемое солнцем песчаное пространство и, ёжась от обжигающих лучей, резво вернулся под тихую песню ивовой прохлады.
   Охлаждённый дар творческого развития человеческого разума весело прошёл сквозь жаркие створы гортани. Повизгивая от восторга, хрустели на зубах пикули и только черепицы шанхайского сыра продолжали лежать без внимания, всё более подсыхая и принимая округло-узорчатую форму.
    Африкан Петрович продолжил.
    Давайте вдвоём попытаемся переосмыслить заново эти чудеса, творящиеся вокруг. Мы слышим тишину, уверенные в собственной правоте, что пространство обеззвучено. Наоборот! Оно находится в сильной вибрации исходящих от нас мыслей. Мы их не слышим по причине нашего особенного внутреннего строения. Внутренний слух обостряется временами, и мы начинаем что-то ощущать на подсознательном уровне. Федя, было с тобой такое, когда внезапно в груди появляется режущий холодок необъяснимого волнения?
    - Ну, да. – Откликнулся Федя, вспомнив парочку таких моментов, особенно недавний, имеющий отношение к потерянной пассии.
   - Мог ли ты точно определить адрес направленного ощущения? К чему именно приведёт это на кратчайший миг проснувшееся предчувствие? Нет! Если бы мы могли с лёгкостью угадывать и предсказывать, то наша жизнь омрачилась бы моментально до возникших, как я уже говорил, метаморфоз. Всё к предчувствию относящееся не может иметь изначально определённой конкретики. Это не гвоздь в пятку.
    Взять, например, гадателей и ворожей. Был у тебя опыт общения с этими интересными и увлекательными людьми?
    - Да, бабушка на картах лихо гадала! – обрадовался Фёдор. – А что?
    - Проехали, - продолжил мысль Африкан Петрович. – В той же Библии говорится: не входи в дом к гадающему по внутренностям животных и ворожащему по полёту птиц. За точность не ручаюсь, но смысл передал точно. А всё почему? Все предсказания, от первого на птичьих косточках, до последнего на кофейной гуще не имеют стройной доказательной базы точности.
      Они расплывчаты: казённый дом, дорога дальняя, сердечное волнение от бубновой дамы и тёмные губительные страсти от дамы треф. Логика, возможно, существует, но она похожа на не стройную прямую, а на извилистую пунктирную. Где каждый промежуток между словами-тире ясновидца можно толковать по-разному. Вообще, гаданию свойственен дуализм, даже, труализм. Это как если… Я вас не утомил, Федя, - поинтересовался, остановив монолог, Африкан Петрович.
   - Нет-нет! – замахал руками Федя. – Продолжайте, пожалуйста!
   Так вот… дуализм, труализм… это как попытка ввинтить гвоздь отвёрткой в стену. Возможность положительного результата равно нулю. Постыдное фиаско потерпит любой.
   Незаметно для себя Федя наполнил стопочки. Это не ускользнуло от разглагольствующего лектора. Оба в унисон выпили, крякнули в кулак, посмотрели озорно друг на друга и весело рассмеялись.
    - Не смотря на конфуз нашего положения, - отдышавшись, слегка заплетающимся языком проговорил Африкан Петрович, - мы сидим просто замечательно! – взял бутерброд с сыром, посмотрел осуждающе и зажевал.
    - Да, - поддакнул Федя, тоже вознамерившись повторить подвиг Африкана Петровича, - и совсем не хочется думать о завтрашнем дне.
   - Будет день и будет пища, дорогой мой юный друг, - нерасторопно изрёк Африкан Петрович. – И как говорится всё в той же Библии: «Довлеет дневи злоба его».
   Федя поперхнулся, услышав последние слова, и поинтересовался, причем тут злоба. Африкан Петрович объяснил, что на старославянском «злоба» значит «забота». И что фраза на совремённом русском звучит так: «Каждому дню свои заботы». Федя признался, что таких тонкостей не знал, и поблагодарил Африкана Петровича.
   Алкоголь имеет интересное свойство, в малых дозах он раскрепощает ум и развязывает языки самым упорным молчунам.
    Но так как наши герои за словом в карман не лезли, то раскрепощение ума установило между ними тонкую,