ВОЛНЫ ИССЫК - КУЛЯ

АЛЕКСЕЙ   СУХИХ

ВОЛНЫ ИССЫК - КУЛЯ
Рассказ.

Было что-то удивительно – неповторимое и прекрасное в этом море – озере, в его беспредельных сливающихся с небом далях, в кристально чистой голубой воде, такой прозрачной, что казалось можно сосчитать все песчинки на его дне. Озеро притягивало к себе людей и даже мимолётно, взглянув на него только раз, никто не мог ни забыть, ни равнодушно отвернуться от этого чуда природы.
Генка не был исключением. Он часами просиживал на берегу и без устали смотрел в голубые дали, туда, где небо сливалось с водой и уже за этой линией виднелись как бы висящие в пространстве, белые шапки гор Тянь - Шаня. Генка никогда ещё не был на море, хотя за свои семнадцать лет исколесил немало дорог.
После смерти матери он не расставался с отцом, которого бросала в разные края бродячая судьба топографа. Но в этот раз ему круто повезло. Он кончил школу, отец принял его на работу в топографический отряд и дал перед работой месяц отпуска в награду за хорошее окончание учёбы (шутил, конечно ) Но всё сходилось в точку. Отряд стоял на берегу озера в Ананьево. И не дать сыну отдых после школьных выпускных было бы для отца просто неприличным поступком. И Генка балдел. Море, волны, пусть редкий, но белый теплоход на горизонте, теплая прозрачная вода, полутропическая жара и белые шапки вечных снегов на вершинах гор. На берегах сотни и тысячи беспечных радостных отдыхающих и ему уже семнадцать лет и он не школьник, а рабочий, способный зарабатывать деньги Он уходил из лагеря с первыми лучами солнца, освещавшими из - за гор верхушки облаков и приходил, когда все мирно спали. Никто в отряде не видел, когда он ел и спал. И только отец, дождавшись его однажды вечером, пожурил слегка и спросил, улыбнувшись:
- Ты что, влюбился, может?
И Генка, блеснув своими зеленовато - серыми глазами, мечтательно прищурился и сказал совсем серьёзно:
- Да!
- Смотри, старик, нам влюбляться нельзя. Мы народ кочевой, - сказал отец и ласково потрепал его вихрастую голову. Помолчал немного и ушёл, больше ничего не сказав.

Было раннее утро. Солнце только начинало подниматься и с лёгкой шалостью ребёнка затеяло игру в прятки с маленькими тучками, сгустившимися на краю неба. Чистый прохладный воздух ещё синел в провалах гор. Его синева спускалась вниз и сливалась с бесконечной голубизной озера. Всё вокруг было голубым.
Генка сидел в маленькой лодке, которую брал у одинокого старика, жившего в домике на самом берегу озера. Дед любил говорить, Генка умел слушать. Так они и подружились. Генка стал заходить к нему и дед, влюблённый в озеро, рассказывал ему удивительные истории, происходившие на его берегах. У деда была лодка. Сам он редко брался за вёсла, разве что, когда рыбки хотел половить, и лодка стала постоянным спутником скитаний Генки по озеру
Лодка слегка покачивалась на набегавших волнах; Генка сидел, смотрел вдаль, слушал несмолкаемый рассказ волн, и ему казалось, что он понимает этот бессловесный разговор и неоформленные мысли уносились вслед за волнами, за их странствиями к далёким берегам. Он так задумался, что не заметил, как подошла Таня.
- Генка…- негромко позвала она.
Он, погружённый в себя, не шевельнулся. Тогда Таня на цыпочках подобралась к лодке, вставила в рот два пальчика и пронзительный залихватский свист разрезал утреннюю тишину. Генка вскочил, как будто его выбросила пружина. Лодка закачалась, и он едва удержался на ногах.
- Спишь, противный. – Таня бросила в лодку сумочку, из которой высовывались различные свёртки с провизией, забралась сама и скомандовала:
- Отдать концы!
И видя, что Генка не торопится, кинула в него горстью воды.
- Эй, команда, три наряда вне очереди!
Генка выпрыгнул на песок, оттолкнул лодку от берега, на ходу заскочил сам и уселся на корме. Таня взялась за вёсла.
Таня была самостоятельная девочка. Всего на год старше, она командовала Генкой как хотела. Она и познакомилась с ним сама. Генка, как он сам признавался себе, никогда бы не решился подойти к такой красивой девушке, а она, по его мнению, была самой красивой девушкой на всём побережье. Чуть вздёрнутый нос, широко расставленные серые глаза, один из которых она очень часто прищуривала, и тогда лицо её принимало удивительно задорное и лукавое выражение. Коротко обрезанные тёмные волосы и нежные полные губы дополняли эту «до ужаса симпатичную мордашку», как заявил ей однажды Генка в неожиданном для себя порыве храбрости.
Они познакомились на дальнем мысу, который одиноко и гордо вдавался острой песчаной полосой в море. Перед самым краем мыс прерывался сотней метров воды глубиной до пояса и заканчивался небольшим островком. С тех пор, как Генка завладел лодкой, он часто уезжал туда с утра, пропадая до самого вечера. Там никого никогда не было, и он чувствовал себя своеобразным Робинзоном. В этот день он сидел у самой воды и продумывал свои, одному ему известные планы. День клонился к вечеру. Он уже собирался покинуть свою обетованную площадку, как услышал:
-  Эй, мальчик, это твоя лодка?
Удивлённый появлением неожиданной феи, Генка глядел во все глаза на виновницу разрушения его уединения и ничего не говорил.
- Ты, почему не отвечаешь! Может, у тебя языка нет?
Она была в лёгком платье, босиком. Маленькая соломенная шляпка закрывала её лицо от солнца и вся она светилась в его лучах, и вся она была, какая – то невесомая и, как показалось Генке, совсем неземная жительница. Генка заулыбался. Она тоже улыбнулась.
- Так что же ты молчишь?
- Откуда ты появилась? – вопросом отвечал он. – Здесь никого никогда не бывает.
- Так уж и никогда. Я же появилась, - и понизив голос, таинственно прошептала: - Слушай, ты никому не скажешь? Я убежала!
Оправившись от неожиданности, Генка спросил:
- За тобой гонятся?
Она рассмеялась.
- А ты парень с юмором. Мне это нравится.
При слове «парень» у Генки расширились плечи, и он стал чуть выше.
- Только я устала и хочу есть, - сказала Таня - Если ты отвезёшь меня к нашему пляжу, я буду очень благодарна.
- Ты хочешь есть? - он бросился к лодке, и через минуту они оба уплетали колбасу с хлебом, запивая холодной ключевой водой, которую Генка, наученный походной жизнью, неустанно таскал с собой и прятал от солнца. Когда они поели, Таня прищурилась и сказала:
- Слушай, друг, - ты мне начинаешь нравиться. Держи «лапу», знакомиться будем. – И протянула ему маленькую с длинными тонкими пальчиками руку. Генка протянул свою и осторожно сжал девичьи пальцы.
- Ты что, раздавить боишься? – засмеялась она и с силой сжала ему пальцы.. – Благодарю за тёплый приём в столь уединённом месте. – Глаза её смотрели лукаво. Генка сжал её руку в ответ.
- Ну и отлично! А теперь поехали. - Таня уселась в лодку.
Генка уже научился прилично грести. Лодка шла ровно, чуть покачиваясь на небольших волнах. Таня сидела на корме, опустив одну руку в воду. Лицо её было задумчиво, даже хмуро.
- Интересно, ты убежала и почему- то торопишься вернуться назад? Разве так убегают? – нарушил Генка тяготившее его молчание. – И почему ты решила убежать? В лагере не так уж и скучно. Я иногда захожу туда, веселые мальчики, девочки, музыка.
- А ну их всех весёлых, - равнодушно и немного раздражительно сказала Таня. – Они мне надоели. Все на один манер, болтают одинаковые глупости и лезут целоваться. Скучища…
- Разве целоваться скучно?
- Ха! – презрительно фыркнула Таня. – Ты что, тоже хочешь целоваться со мной. А я уж подумала…
- Я? – Генка смутился. – Я не знаю, скучно ли это…,- он посмотрел на сидящую перед ним девушку и покраснел. Так уж получилось в его мальчишеской биографии, что он не целовался с девочками «по- настоящему». Дружил, провожал, влюблялся, но никому не сказал, что любовь переполняет его, а поцелуй ему представлялся верхом любви и он не мог просто так взять и полапать.
- Что не знаешь? Ты что, не целовался с девочками? И чему тебя учили в школе!? Может, ты и маму не целуешь?
- У меня нет мамы, - глухо сказал Генка и отвернулся.
Тихо шелестели волны о корпус лодки, негромко бурлили вёсла, мягко грело вечернее солнцё. Генка грёб все также равномерно и молчал.
- А знаешь, Гена, мне сегодня захотелось побыть одной, совсем одной, чтобы вокруг не было ни души, и даже немного хотела заблудиться. Я долго шла по берегу и думала, что никого не встречу. И набрела на тебя. – Как – то доверчиво сказала Таня после молчания.
- Кажется, ты не очень огорчилась.
- Ещё бы! По воде здесь не так далеко. А мне надо было все же вернуться во время. Мама будет беспокоиться. А ты что тут делал?
- Да так. Люблю, когда никто не мешает, - улыбнулся Генка. Облачко грусти покинуло его, и он снова посмотрел на Таню весело и приветливо.
- Так я тебе помешала?
-  Нет, я очень рад! – и оба рассмеялись.
Генка отвёз Таню в лагерь. Пока плыли, он узнал, что они с матерью приехали на Иссык – Куль из Алма –Аты, что она год уже работает на какой-то неинтересной работе, успела запутаться в каких – то жизненных вопросах и сейчас пытается обрести спокойствие. Он рассказал ей о себе, и с того раза Таня каждое утро находила его на берегу. Он был немного удивлён, что она с такой лёгкостью забросила привычный круг друзей и проводит всё время с ним. Но ему не лезли в голову всевозможные причины, о которых он и понятия не имел, что они бывают, и был свободен от дурного настроения. И был счастлив, что нашёлся друг, понимающий его во всём. Их отношения напоминали скорее дружбу двух мальчишек, деливших меж собой и радость и обиды, чем дружбу юноши и девушки. Они весело и беззаботно облазили все окрестности, добирались до вечных снегов, катались на лодке, объезжали «дикого» осла и воплощали в жизнь всё, что создавало их безудержное воображение. Они были так молоды, что всюду для них находилось и новое, и интересное. Лишь иногда на Генку накатывалось незнакомое томительное чувство, когда он смотрел на Таню, но обычно предлагалась новая отчаянная выходка, и он забывал обо всём. Всё вокруг было ослепительно и прозрачно.
В этот день они собирались поехать на «свой» мыс и встретились пораньше. Таня научилась прилично управлять вёслами, и лодка шла ровно.
- Генка, тебе нравится жизнь? – неожиданно спросила она.
- Конечно!- не задумываясь, ответил он. По правде говоря, он никогда и не задумывался над этим. Он жил и всё. Ему всегда нравилось всё, что его окружало. Ему нравился город, где он родился и рос, его школа, и места, где он бывал с отцом, и работа отца, и люди, которые его окружали. И он сказал удивлённо?
- А почему ты об этом спрашиваешь? Разве ты чем–нибудь огорчена? – спросил Генка и с неожиданной остротой вдруг вспомнил её беспричинную задумчивость среди звонкого смеха, её тускнеющие глаза в этот момент и то, что она с усилием отгоняла смутившую её мысль.
- Просто у тебя всё время смеющаяся морда, - ответила Таня. – Тебе всё нравится. Отчего?
- Наверное, потому, что ты здесь, со мной.
- Правда? – Таня прищурилась.- Я тебе нравлюсь?
Вопрос был прямой, и Генка заёрзал от неожиданности. Он никогда даже себе не признался бы в том, что Таня ему нравится не как друг…Он всегда отгонял от себя эту мысль, если она и приходила ему в голову, и сейчас растерялся.
- Чудак, лодку перевернёшь. Если я тебе нравлюсь – не стоит из - за этого меня топить.
Генке стало