АЛЕКСЕЙ СУХИХ
К Р А С Н А Я Р О З О Ч К А
Мне было уже больше чем тридцать три года. Я один раз развёлся и жил не по плану, а как получится. В начале солнечного и жаркого июня месяца занесло меня в приятельский дом, где я занимался ничего неделаньем. И в один из дней стал разбирать пластинки пятидесятых, устанавливая их одну за другой на проигрыватель, не глядя на этикетки. И только по мелодиям раскладывал на две кучки – понятно зачем. И вдруг после Утёсова, Шульженко, Виноградова неожиданно сочный чувственный голос певицы на ужасно ломаном русском запел: «Как у нас в садочке, как у нас в садочке роза расцвела…И любовь как роза… Я не хочу больше ждать, повьерь, что я тебя лублю… Красную розочку, красную розочку я тебе дарью…» Я посмотрел на диск. Гелена Лоубалова, чешка, пела про любовь. Мне пела….
Тогда мне было шестнадцать с половиной. А страна в мае отпраздновала первое десятилетие победы над Германией. Был тёплый конец августа. Я только три дня назад возвратился после двухмесячного изнурительного вкалывания на сельской стройке в «дикой» бригаде, где заработал полторы тысячи рублей. Эти деньги мне были нужны для приобретения вещей, на которые не было статей в скромном бюджете моих родителей. И сейчас я стоял вместе со своими друзьями Виктором и Николаем из параллельного класса у райотдела милиции. У правого бедра на тонком ремешке у меня покачивался элегантный фотоаппарат «Зоркий – Лейка», выглядевший не хуже чем кортик у морского лейтенанта. А на левой руке блестели позолоченные часы с такой же центральной секундной стрелкой – последний крик часовой моды. Продублённое двухмесячным пребыванием под солнцем, ветром и дождём бронзовое лицо и прочие не закрытые одеждой части тела, контрастно оттенявшиеся белой рубашкой, делали меня в глазах моих друзей мужественным и сильным. Да я и сам ощущал, что за лето повзрослел и начал вызывать интерес у встречных незнакомых девушек. Да и время пришло. Мы десятиклассники. И у милиции стояли потому, что получили новенькие паспорта и стали официальнами гражданами Советского Союза. И мы все трое стояли и рассматривали свои паспорта.
- Это я – то гражданин, - засмеялся Колька и сунул паспорт в карман. – Не пойти ли, граждане, мяч погонять, пока лето не кончилось.
- Ну, уж нет! – ответил Витька и ещё раз внимательно перелистал паспорт.- Гражданами, да ещё Советского Союза просто так не становяться. Дело, как я понимаю, пахнет керосином. У кого что в карманах?
- Не надо по карманам, – остановил я друзей. - У меня после покупки этих безделушек кое – что ещё осталось. Две бутылки портвейна за мной.
- А портвейн нисколько не хуже футбола, - гоготал Колька. – Так же весело.
- У взрослых должны быть свои развлечения, - заявил Витька. - Он всегда был выразителем мнений в нашей компании и делал заключения.- Что мы как мальчишки! Футбол, рыбалка, лесные похождения. Много вы видели взрослых ребят, которые так живут. Вот сейчас допьём, поболтаемся по улицам и в горсад на танцевальную веранду. Сегодня пятница. Оркестр играть будет. Правда, Валька! – обратился он ко мне. - Ты со своими часами и камерой всех девчонок завлечёшь. Тебе уже пора девушкой обзавестись. Маринка по тебе вся исстрадалась…
- Да ладно тебе, - смущённо протянул я.
Витька немного хитрил. Ему очень нравилась хорошенькая Марина из моего класса, а она его вниманием не одаряла и была очень мила в общении со мной. Во всех девятых и десятых классах в школе крутилась повальная любовь. И если десятиклассники всегда были отделены от остальных школяров своим статусом, то у младших постоянно горели лица от переглядываний, записок и шушуканий в кружках на переменах и после уроков чаще школьники расходились парами, а не кучками. И Николай, и Виктор нашли своих девочек, и вечерами их было нелегко отыскать. Девчонки моих друзей были подругами и по дружески сообщали мне о девчонках, которые были бы согласны со мной познакомиться. Но я только улыбался в ответ и говорил, что ещё не созрел. Но это была неправда. Любовь горела во мне. Я много читал и был романтиком по натуре и самовоспитанию. Десятки романов о всепоглощающей любви и невероятных приключениях и подвигах всех времён и народов прокручивались моим сознанием, и я каждый раз пропускал действия героев через себя, совершая необыкновенные подвиги во имя своих прекрасных дам. Наказывал злодеев и подлецов и кидал к ногам своих возлюбленных свои победы и отдавал им своё верное сердце… И никак не мог вообразить, что могу подойти к нравящейся девочке и просто сказать ей: «Давай дружить!». Просто так, без всяких подвигов во имя и за. И как глубокий романтик жестоко отнимал у девушек их право любить мальчишек ни за что, без подвигов. И не понимал Маринку, считая себя совершенно недостойным её. И жил полный любви и, не влюбляясь после совершенно детской влюблённости. В третьем классе это было. Осенью в классе появилась новая девочка по имени Ира. Ирин в классе у нас не было. Правильное личико, тёмные волосы с кокетливым бантиком на голове. Она отличалась от нас. Наверное, потому, что она откуда - то приехала, из неизвестного нам мира. Так и было. Её отца, офицера, перевели в наш военный объект. До неё я к девчонкам был равнодушен. Общался со всеми весело и не было у меня сомнений в том, чтобы подойти, дёрнуть за косичку, потом убежать или дать себя догнать и шутливо отбиваться…А тут нет!? Только соберусь выкинуть обычную шутку и… прохожу мимо. Духу не хватает. Я провожал её из школы домой, идя сзади метрах в триста и догадался, что влюбился. Приходил домой хмурый и задумчивый. Так дожили до весны. А в мае её отца снова куда – то перевели и Ира уехала. Я стоял недалеко от её дома, когда грузили вещи…Ира суетилась вместе со всеми, но меня не замечала. Потом грузовик ушёл. Подъехал открытый легковой ГАЗик. Семья вышла и разместилась. «Всё!» - сказал я себе. Машина тронулась и тогда Ира повернулась и с улыбкой помахала мне рукой. Поворот был близко – машина скрылась, газанув и пустив клубы пыли. Мне было грустно и радостно.
- Ну, ещё раз за граждан! – сказал Колька. Мы сдвинули стаканы и допили вино за свои паспорта.
- Прощай, детство, - подвёл черту Витька и мы пошли потолкаться в вечерней уличной суете.
Когда мы вошли в парк, уже смеркалось. Оркестр сидевший в «раковине» на танцплощадке доиграл весёлую «Рио –Риту» и затих. Оркестранты, должно быть, удалились покурить. Врубилась радиола шлягером сезона . « Я не хочу (ударение на «о») больше ждать, повьерь, что я тебя лублю… Красную розочку, красную розочку я тебе дарью!» На чрезвычайно ломаном русском, сочным чувственным голосом зарубежная певица пела о нетерпении любви. Кто кому дарил красную розочку было непонятно, но музыка и слова завлекали, а ломаный язык только прибавлял очарования. И вдруг на аллее появились две девушки и в вьющихся тёмных волосах одной из них сверкала натуральная красная розочка.
- Валька! – дёрнул меня за руку Витька. – Смотри. Красная розочка, самая настоящая.
Он произнёс эти слова громко, почти крикнул. Девушки оглянулись на нас. У Красной розочки были яркие голубые глаза. Она улыбнулась, и мне показалось, что улыбка направлена только мне. Ещё мгновение и девушки пропали в толпе.
- Валька! – повторил Витька. – Это же сама любовь. Пойдём знакомиться.
- Не суетись. - остановил его Николай. - Сейчас наши девочки появятся. А тебя, Валь, он сплавляет, чтобы у Маринки надежд не осталось и она на него обратила внимание..
- Всё равно, идём на площадку. А вдруг она нездешняя.
- Я не пойду. У меня голова нетрезвая, - сказал я. – Удачи вам.
Когда я выходил из парка, на площадке снова запустили «…я тебя лублю » и девушка с красной розочкой в волосах и голубыми глазами показалась мне самой прекрасной из всех кого знал, о ком мечтал…
Десятый класс ворвался полуоткрытой дверью в большую жизнь. Преподаватели разговаривали с нами вежливо. Мы вели себя степенно. Многие девушки завели себе взрослые причёски. Мальчики стали появляться в галстуках. Неосознанная ещё грусть сквозилась в лицах в предверии неминуемого расставания и таяла в лучах любви. Любовь влетела в классные комнаты, как сквозняк. Влюблены были все. И я тоже. В незнакомку, в «Красную Розочку». Я знал «Незнакомку» А.Блока наизусть. И возвратившись из парка, где я её увидал, я достал томик стихов и стал писать «свою незнакомку с красной розочкой», соединяя её с песней. Бедный Блок! Я исписал тетрадку и сжёг её. Но каждый вечер моё перо снова и снова марало бумагу в моей безумной надежде найти слова, которым веришь сразу без оглядки. Я верил, что найду эти слова я мечтал. Я был влюблён в реальную прекрасную незнакомку.
Главным развлечением в маленьком городке было кино. И я, и многие недоросли любили смотреть кинофильмы по выходным дням на детских сеансах. Это было дешевле. А фильмы для детей показывались те же самые, что и для взрослых на вечерних сеансах. В то время кинопрокат выкинул на экраны огромное количество зарубежных фильмов без дубляжа с титрами, первый из которых информировал, что « фильм взят в качестве трофея из германского кинофонда». Трофеи были произведениями мирового кино и кинофильмы пользовались непременным успехом. Большой зал ДК на шестьсот мест заполнялся до отказа шумной публикой от самых малых до самых взрослых, и было приятно от непосредственного восприятия малолетней публикой событий на экране. Правда, надо было успеть пробиться в густой толпе вовремя в зал и занять приличные места, т.к. места в билетах не проставлялись на эти сеансы. Пока числился в «малышне», это удавалось не так часто. Но старшеклассникам это было сделать не трудно. И я сидел в первое воскресенье после начала занятий в лучшем ряду в центре зала, придерживая на всякий случай два места для кого - –иибудь из друзей или знакомых. И глазел по сторонам в их поиске, когда услышал низкий девичий голос:
- Извините, у Вас свободные места?
Я поднял глаза на голос. Из прохода на меня смотрели голубые глаза «Красной Розочки». Прошло всего несколько дней после стремительного обмена взглядами в парке, но она и та же её подружка, что была с ней в парке наверное не помнили этого и голубые глаза смотрели на меня равнодушно - вопросительно с одним только желанием занять свободные места в переполненном зале. Был сентябрь моего десятого школьного года. В марте мне исполнялось семнадцать…
- Да, миледи! Эти места для Вас, - сказал я скорее смущённо, чем развязно, как мне хотелось бы сказать, привлекая слово « миледи ». Но девушки улыбнулись и быстренько побежали проползать через набитый телами ряд на мои свободные места. Едва они облегчённо опустились на кресла, как свет погас и зал отключился на два часа от обыденной жизни.
Я сидел чуть дыша. Моя мечта сидела рядом. Фильм назывался «Остров страданий» На экране стремительно раскручивался увлекательный сюжет героической и приключенческой жизни капитана Блада. В местных библиотеках не было романа «Одиссея капитана Блада», который я прочитал значительно позднее. И всё на экране было неизвесно. и захватывало. Я переживал за Питера Блада, она за Арабеллу. В какой – то миг наши руки прикоснулись, и я держал её тонкие пальчики до конца сеанса. Экран
|
