кто принимал на себя бремя носителя общественной совести и был способен сопереживать «униженным и оскорбленным». Так расплодились Огаревы и Герцены, потом Плехановы и Ленины, будившие народ. Со временем, условия принадлежности к «настоящей» народной интеллигенции стали еще более упрощенными и определялись, в первую очередь через степень противопоставления личности, официальной государственной власти.
Так люди из «творческой интеллигенции», то есть образованный класс и, представители «народной» интеллигенции стали отдаляться друг от друга. И, постепенно, в общественном российском сознании установилась традиция, согласно которой, не любой человек мог быть отнесен к интеллигенции, а лишь тот, который критиковал власть. При этом тот, кто критиковал власть агрессивно, считался стопроцентным интеллигентом и, становился всеми уважаемым либералом или социалистом.
А отцом первых российских либеральных оппозиционных интеллигентов можно считать Пётра I, который увлекся Западом и создал дворянскую прослойку из людей, не всегда родовитых, но получивших европейское образование.
Дворянство окрепло и с его помощью, в начале девятнадцатого века, Россия стала стремительно интегрироваться в европейское культурное пространство. Но вместе с западным образованием, первая дворянская интеллигенция впитала и идеи утопического просвещения, который был тогда модным в Европе, что внедрило в сознание российских дворян болезненное ощущение несправедливости существующего порядка вещей. Постепенно у них сформировалось чувство осознания необходимости перемен и, вытекающего из этого неизбежного противостояния с властью, которую они считали во всем виноватой. Вместе с этим у либеральных интеллигентов появилось и осознание своей оторванности от общества и народа. Все это развило в них непреходящее чувство вины и необходимость в постоянном покаянии перед народом и самобичевании, вплоть до самопожертвования во имя народа.
Позже к первым русским либеральным интеллигентам дворянам-вольнодумцам, присоединились выходцы из различных слоев общества – нигилисты разночинцы, не умеющие толком ничего созидать, но зато они активно мыслили и мечтали, а своя собственная жизнь для них ничего не стоила. Именно они стали, по Чернышевскому, чумой девятнадцатого века. Постепенно, они и стали составлять основную массу народной либеральной интеллигенции, будем теперь называть ее по-современному - оппозиционной интеллигенцией, унаследовавшей на генном уровне, от первой петровской интеллигенции все уничижительные страхи и комплексы.
С приходом в интеллигенцию разночинцев, наметилось окончательное идейное разделение российской интеллигенции, которое быстро оформилось в реальное. Главной причиной такого разделения было то, что представители образованной творческой интеллигенции, в процессе своей деятельности невольно становились представителями эксплуататорских классов и разночинная интеллигенция, вечно нищая, оказывалась в противостоянии с бывшими союзниками по интеллигентному сообществу.
Образ жизни, умствования и самоизоляция разночинной интеллигенции от общества, отсутствие достаточных средств к существованию, сделали ее представителей нетерпимыми к творческой интеллигенции, а также ко всем общественным и государственным явлениям, не получавшим их одобрения.
Российские философы и публицисты того времени приметили эту тенденцию и стали изучать все аспекты интеллигентской разночинной идеологии, от присущих ей материализма и атеизма, до политического радикализма во всех его проявлениях.
П. Струве так характеризовал разночинную интеллигенцию: «ее идейной формой является отщепенство, отчуждение от государства, враждебность к нему и безрелигиозность. Их интеллигентская доктрина служения народу превратилась в разнузданность и деморализацию».
Как это напоминает современную российскую оппозицию.
Тот же П.Струве предвосхитил и другое сегодняшнее состояние российской оппозиционной интеллигенции, отметив, что «анархизм русской интеллигенции есть своего рода религия…. анархизм суть лишь особая форма индивидуализма и, он стремятся к наибольшей полноте и красоте индивидуальной жизни, и в этом, их религиозное содержание».
Как так получается? Прошло больше ста лет, а идеи разночинных интеллигентов точно сочетаются с принципами современного оппозиционного ультралиберала интеллигента и, с его доминирующей свободой личности.
Со временем разночинная интеллигенция полностью порывает с образованным классом, идентифицируя себя, как нечто особое духовное состояние думающей свободной личности.
Примечательно, что классики русской литературы были совсем не по душе, как прежней разночинной, так и нынешней оппозиционной российской интеллигенции, потому что они никак не могут их приспособить для своих целей. Вероятно, поэтому эти интеллигенты никогда не цитируют А.Пушкина, М.Лермонтова, Н.Гоголя, потому что в их произведениях отсутствуют чисто «интеллигентные» идеи. Ведь, все эти писатели – великие патриоты, творческие люди, создающие культурные ценности, а быть патриотом и заниматься трудом, по мнению умствующих интеллигентов – не интеллигентно. О художниках можно и не говорить, потому что они со своим классицизмом вообще не вписались в культурную среду новых интеллигентов.
Но оппозиционная интеллигенция и здесь нашла выход. Если нельзя приспособить классиков для своих идей, то надо создать собственную культуру, а еще лучше уйти в виртуальное бытие. Авангардизм – вот что соответствовало мышлению чистых интеллигентов. Была создана новая литература, новое изобразительное искусство. Формы выражения идей либеральных интеллигентов постоянно менялись и, наконец, в процессе поисков, был найден символ чистой интеллигенции. Этим символом стал Черный квадрат. Хаос и разрушение мира, так любимые оппозицией, воплотилось в черном цвете картины. Но это произошло уже в советское время.
Менялась Россия, и вместе с нею менялась и интеллигенция.
После революции творческая интеллигенция нашла свое место в новом советском государстве, потому что ей, по большому счету, было все равно при какой власти работать. Лишь бы давали свободу творить. И эта черта характерна не только для российских ученых, она суть существования настоящего ученого, при любом строе.
Ну, а либеральные оппозиционные интеллигенты остались достойными наследниками их дореволюционных учителей и, несмотря на то, что на словах, они в большинстве своем поддержали революционные процессы, но и при создании народной власти остались верны себе. Критиковать и еще раз критиковать. Их позиция была поистине смертельным занятием, учитывая нетерпимость к инакомыслящим, представителей большинства в Советах. Но гонения их не смущали, потому что, страдания теперь уже были необходимым условием существования оппозиционной интеллигенции, лидеры которой считали себя пророками и кумирами, а соответственно, должны стать мучениками за идею.
А гонения было к кому применять, потому что за долгий исторический период от императрицы Елизаветы, которая отменила на Руси смертную казнь за инакомыслие, они образовали обширный полупросвещенный слой общества, который после революции и стал инкубатором для выращивания новой ко всему оппозиционной, либеральной интеллигенции.
Борясь непрерывно с российскими тоталитарными режимами, либеральная интеллигенция за долгие годы, окончательно оформилась в специфически русское демократическое явление. Теперь оппозиционный либеральный интеллигент – это чистейшей воды русский демократ, не понимающий слово свобода, брезгующий своим народом, ненавидящий страну в которой живет, но уважающий безграничную волю своих желаний.
Шли годы, умер И.Сталин, главный гонитель оппозиционной интеллигенции в советское время и, в середине двадцатого века, произошло событие, которое положило конец разбродам и шатаниям внутри сообщества русских интеллигентов, борющихся с властью. Нет, либеральная интеллигенция, не перестала существовать, несмотря на сильно поредевшие ряды. Она быстро возродилась и укрепилась, потому что в России возникло руководящее диссидентское движение, взявшее под свое крыло все группы инакомыслящих и, ставшее со временем, единственной хорошо организованной и финансируемой формой оппозиции, которая методично реализовывала поставленные перед нею цели.
При этом нельзя не вспомнить нечто оригинальное и чисто русское явление, а именно независимую кухонную интеллигенцию, что-то андеграундное, которая и в новой России, длительное время сохраняла привычки творческой советской интеллигенции. Эта группа уже не являлась диссидентами в полном смысле этого слова, потому что не выступала открыто против политического режима, но относилась к нему критически и сознательно уклонялась от любых форм сотрудничества с обществом, в том числе от карьеры. Но, постепенно она сомкнулась с оппозиционной либеральной интеллигенцией и, стала для нее своеобразным резервом. Сотрудничество кухонной интеллигенции с диссидентами, не прошло даром и, она в последнее время, уже не страшится перед выходом на демонстрации и даже применять насилие.
Отличие прежней российской разночинной интеллигенции от современной оппозиционной либеральной в том, что современная имеет уже не одну, а несколько точек приложения протестных сил. Традиционно единственным объектом критики российской оппозиционной интеллигенции, во все времена, была власть. Сначала царская, потом советская. Критиковали и религию, но побаивались. Теперь религия в лице православной церкви, стала одним из объектов критики, наравне с властью. А в последнее время все чаще объектом для нападок становится все общество. Все это говорит о том, что оппозиционная либеральная интеллигенция завершила свой процесс идентификации и, теперь является своеобразным изолированным ото всех, сообществом, в «башне из слоновой кости». Она избранная, не просто живет в «этой» стране, она парит надо всеми и решает кто прав, а кто виноват.
Произошла еще одна трансформация. Казалось бы, что по определению, диссидентствующая либеральная интеллигенция не должна применять насильственные методы борьбы, потому что это идет в разрез с принципами либерализма и диссидентства, а тем более свободой волеизъявления личности. Но принципы принципами, а сегодняшнее российское понимание оппозиционности и диссидентства, уже не отрицает применение насилия, что и происходит в последнее время.
На подобные трансформации оппозиционной либеральной интеллигенции и диссидентов, решающее влияние оказало правозащитное движение, которое явилось своеобразным катализатором их изменений и, не только объединило разрозненные оппозиционно настроенные интеллигентские группы, оставшиеся без присмотра после развала СССР, но и повлияло на радикализацию их идеологии.
Конечно, правозащитное движение в России, возникло не само по себе, оно не имело российских корней, а было продуктом, изобретенным западными спецслужбами после второй мировой войны и совсем не для
