к разговору, внимательно посмотрел на них.
Ричард Бродди сидел, небрежно закинув ногу на ногу и, глядя в потолок, меланхолично пощипывал кончиками пальцев свою рыжеватую мушкетерскую бородку. Другой вошедший, расположился у окна и, застыв в напряженной позе, нервно поправлял на лице большие темные очки.
– Ну что ж господа, я вас внимательно слушаю!
Дуглас постарался придать своему голосу солидность и значимость, как делали все детективы давно работавшие в бюро.
– Тут вот какое дело Майкл... – неторопливо начал Ричард Бродди, переведя взгляд с потолка на Дугласа и поудобнее устраиваясь в кресле. На правах старого знакомого он обращался к Майклу по имени. – Мы в прошлом году вышли на одного торговца оружием из «латинос» и на контактах с ним засветился довольно известный в здешних кругах финансист. Его фамилию ты, наверное, уже видел в деле. Он из бывших русских. Сейчас постоянно живет во Франции, но периодически появляется у нас здесь в Нью-Йорке...
Бродди сделал паузу.
Воспользовавшись ею, Дуглас спросил.
– А что за контакты?
– Да так... – Бродди неопределенно махнул рукой – ничего серьезного. Принадлежащий ему банк изредка снабжал торговца деньгами на очень выгодных условиях. Вот это нас и заинтересовало. Мы обратились к французской контрразведке, чтобы они его проверили и там выяснили очень интересный факт. Оказывается, три года назад его подруга по фамилии Смирнова, тоже русская, попалась во время конспиративной встречи с сотрудником российского посольства в Париже. За ним велось наблюдение и случайно вышли на нее. У них в Булонском лесу был тайник организован. Дипломата, поддерживающего с ней связь, выслали, а ее тогда трогать не стали. Сделали вид, что поверили басням этой Смирновой про то, как русские пытались ее завербовать. Она в комиссариате полиции написала заявление и в нем указала, что представители посольства через тайник передавали ей списки каких-то вопросов и требовали, чтобы она у своих знакомых собирала секретную информацию. А в случае отказа, грозили неприятностями, которые могут возникнуть у ее родственников в России.
– А ее знакомые действительно располагали стоящей информацией? – поинтересовался Дуглас.
Бродди приподнял брови.
– Еще бы!.. Они были весьма информированными людьми. Два генерала из министерства обороны и один высокий чин из администрации Ширака. Смирнова в Париже на всех светских вечеринках блистала и к ней такие деятели как мухи на мед липли. Эти господа, как узнали, кто она такая, страшно испугались и надавили на Сюрте, чтобы те дело замяли. К тому же газеты, каким-то образом, узнавшие про эту историю, подняли сильный шум. Мол, бедную, несчастную вдову, не успевшую даже снять траур, коварные русские, убившие ее супруга, пытаются втянуть в свои грязные махинации… Ну и так далее. Поэтому Смирнову брать не стали. К тому же хотели, когда весь этот скандал утихнет, и она опять активизируется, через нее на других членов сети выйти. Но она после этого случая вела себя очень осторожно, ни в какие контакты, ни с кем не вступала, а потом и вообще к нам в Штаты перебралась, и вид на жительство получила. Хотя по-прежнему является гражданкой Франции. Вот, мсье Лисовский нам все это подробно рассказал... – Бродди кивнул в сторону сидящего у окна мужчины.
Дуглас с все возрастающим интересом слушал его.
– Мы подключили аналитиков и те установили довольно странную закономерность. Почти в каждом деле о финансовых махинациях, которые мы расследовали за последние пять лет, есть след этого банкира. Не напрямую... а так, косвенно. То он был знакомым или партнером фигуранта дела, то у них какие-то общие интересы в бизнесе были. Но аналитики однозначно говорят, что это неспроста. Тут явная закономерность!
Бродди умолк и, открыв стоящую на столе бутылку, налил в стакан минеральной воды.
– Вы думаете, он в этом замешан? – с недоверием спросил Дуглас.
Бродди не успел ответить. Вместо него низким скрипучим голосом заговорил сидящий у окна мужчина в темных очках.
– Нет, я хорошо знаю Александра Гонгадзе. Он на такое не способен.
Мужчина встал с кресла и, чуть прихрамывая, подошел к столу.
– А кто же тогда, по-вашему, стоит за всем этим? – с недоумением спросил Бродди, отпив глоток из стакана.
– Вот она!..
Вытащив из папки несколько фотографий, мужчина бросил их на стол. На фотографиях была изображена молодая женщина, которую Дуглас час назад видел у себя на экране компьютера.
ПАРИЖ. ТРИ ГОДА НАЗАД...
Надежда любила бывать в Париже осенью. С детства ей нравился желтый цвет и, когда она бродила по усыпанным опавшими листьями бульварам и паркам города, ей казалось, что время повернулось вспять и она опять маленькая девочка, с беззаботной радостью купающаяся в ковре из желтых листьев. Из всех городов мира, в которых она побывала за это время, Париж ей запомнился больше всего. Ей нравился неспешный и размеренный ритм этого города, так непохожий на чопорный уклад Лондона или суетливую спешку Нью-Йорка. В Париже она чувствовала себя своей. Ей казалось, что она родилась в этом городе и ей также как и любой другой парижанке были близки строгие линии Елисейских полей и причудливые переплетения Эйфелевой башни. Париж как бы вливал в нее новые силы, заставлял думать, мечтать и строить планы на будущее.
Парижские улицы и бульвары притягивали ее. Она любила ночные прогулки по городу, когда можно было спокойно без суеты и спешки рассмотреть любую витрину или афишу перед магазином или кабаре. Бывая в Париже, Надежда всегда посещала Лувр и Версаль, чтобы насладиться бессмертными творениями великих живописцев прошлого и часто устраивала многочасовые походы по вернисажам и выставкам улицы Верней, чтобы ощутить тенденции современного искусства.
Париж был ее многолетней и тайной любовью. Преклоняясь перед его величественной красотой, сочетанием древней старины и модернизма, она в душе считала его лучшим городом на свете, необъявленной столицей мира, культурной Меккой современности.
Сегодняшний день у нее был расписан по минутам и, что-бы все-таки вырваться из нескончаемого круговорота дел и хотя бы час-другой побродить по городу ей пришлось отказаться от давно планируемого обеда с креативным директором дома моды «Живанши». Попросив секретаршу, расторопную восемнадцатилетнюю голландку со спущенным на лоб венчиком светло-желтых волос, договориться о переносе встречи, Надежда в полдень вышла из отеля «Бургундия» и, остановив такси, устроилась на его заднем сиденье. Отель находился в удобной близости, как от Елисейских полей, куда Надежде приходилось часто ездить в арендуемый офис, так и от близлежащих станций метро, что давало возможность незаметно покинуть «Бургундию», если в этом возникала необходимость.
Выйдя из такси на бульваре Майо, она миновала ворота Булонского леса и углубилась в его широкие тенистые аллеи. Несмотря на теплый солнечный день под дубовыми кронами вековых деревьев было сумрачно и прохладно. Несколько рыжих белок, распустив пышные хвосты, носились среди покрытых поблекшей листвой веток. Неумолкающий птичий щебет стоял в воздухе.
Мельком взглянув на часы, Надежда обогнула дорожку для верховой езды и остановилась рядом с небольшим, затянутым ряской, озером. У самого берега она заметила увитую побегами плюща скамейку, подошла к ней и присев на край, вытащила из сумочки номер газеты «Монд».
Прозрачные струи водопада, спускаясь по гранитным валунам, падали у ее ног в воду. Отдаленный гул города почти не доходил сюда и лишь изредка тревожил сидящих в траве стрекоз и бабочек.
Развернув газету, Надежда левой ладонью стала осторожно щупать верхнюю часть пенька, на который опирались доски скамейки. В небольшом углублении она обнаружила маленький камешек и, прикрываясь газетой, незаметно спрятала его в лежащую на коленях сумочку.
Посидев на скамейке, еще несколько минут, Надежда встала и быстрым шагом направилась к выходу из сада. Выйдя на бульвар Сюше, она села в такси и через десять минут уже входила в вестибюль гостиницы. Поинтересовавшись у секретарши, были ли ей звонки и, услышав, что не было, она взяла со стола ноутбук, и, закрывшись в туалете, включила его.
Разделив найденный камешек на две половинки, она вставила одну из них в USB-порт компьютера. Когда запустилась автоматическая программа-декодер, на экране ноутбука строчка за строчкой стал появляться текст сообщения.
Она работала во Франции уже три года... Время прошедшие после смерти Гонгадзе было насыщено для нее множеством событий. Она провела его в постоянных разъездах по Европе и только однажды в течение полугода безвыездно прожила на небольшой подмосковной даче, где люди внешностью и манерами похожие на Федорова, учили ее тому, чему он начинал учить ее пять лет назад в Ницце.
Попав в этот мир, столь далекий от жизни обычных обывателей, она была вынуждена подчиниться его суровым и неумолимым законам и отдать свою жизнь служению тому делу, выбор которого определила ее судьба.
Лежа ночью в постели, она обдумывала план действий на завтрашний день. Все нужные звонки она сделала еще вечером, и сейчас ей предстояло решить главный вопрос, который ставился перед ней в полученном сообщении. Либо немедленно переходить на нелегальное положение и возвращаться в Москву, либо, если она посчитает это возможным, переехать в другую страну и продолжить работу там?
Наблюдение за ней велось с прежней интенсивностью и, учитывая создавшуюся ситуацию, Центр склонялся к первому варианту, так как обеспечить ее безопасность даже в случае переезда будет очень сложно. Окончательное решение этого вопроса, тем не менее, оставлялось на ее усмотрение.
Завтра в час дня в кафе на Монмартре ее будет ждать связной, которому она и должна его сообщить. Пароль в шифровке не указывался, а говорилось, что связного она знает лично.
Встав рано утром, Надежда так и не решила, что будет делать. Бегство в Москву вызвало бы грандиозный скандал в прессе и все люди, с которыми она была связана не только в своей теневой, закулисной, но и в обыденной жизни, оказались бы под ударом. Переезд, в другую страну тоже не решал возникшую проблему, так как всерьез рассчитывать на то, что вездесущие журналисты не найдут ее и там не приходилось. После того, как она стала обладательницей состояния Гонгадзе и попала на обложку «Форбс», как одна из богатейших женщин мира, газетчики не спускали с нее глаз.
Если Сюрте зафиксировала ее тайные встречи с российскими дипломатами, то надо было попытаться как-то правдоподобно их объяснить. Видимо придется пожертвовать кем-то из посольства и признаться в попытке завербовать ее в пользу России. Поднять шум в газетах и таким образом выйти сухой из воды.
Надежда давно обдумывала этот план. Он был согласован с Москвой и поэтому на связь с ней выходили не самые ценные сотрудники резидентуры. Конечно, полной уверенности в том, что ей поверят, не было, но это на какое-то время могло отвлечь от нее внимание.
В час дня она уже прохаживалась около указанного в шифровке кафе на Монмартре. Наблюдение, которое велось за ней, исключало личный контакт во время встречи, и свое сообщение она
