Так откуда ж знать-то. Языками не владею. И бумажку я вашу, намокшую, нечаянно порвал. Так получилось, простите, дяденьки, засранца!
Но полиция, похоже, и не думала задавать подобные вопросы. В Швеции ведь всё просто, без выкрутасов: ничего, на первый взгляд, не нарушая, избегает встречи с полицией? - Пьян! Однозначно!
Сержант Матссунд, поздоровавшись и представившись по форме, сразу приступил к изобличению пьяницы. Алкотестер все видели? Так вот, у них свой - шведский. Сделан, значит, с умом. Без дураков.
- Плиз, мистер. Блоу, блоу... Энаф. Сэнкью...
Странно. Ничего не понимает сержант Матссунд. Как стекло! Ноль целых, ноль десятых! Какого чёрта мы за ним гнались?
Сержант Матссунд чешет в затылке, и от усердного трения в его голове начинают, наконец, зарождаться другие подозрения.
- Надо пробить его по компьютеру. - говорит он напарнику.
Семёнычу же он говорит: Ду ю спик инглиш?
А Семёныч знает, что эта фраза значит, он с института помнит. И даже со школы. Он ответить не знает как. Он помнит один ответ. Май нэйм из Вася, вот что Семёныч помнит. Но помнит, что это не тот ответ. Головой только машет и мычит.
- Ду ю хэв ай ди о драйвин лайсенз? - не унимается сержант Матссунд.
- Ай ди? В инлай? Да сам ты туда иди!
А вслух:
- Их бин больной, - трясёт головой Семёныч, - нихт ферштейн...
- Пасс? Пасспорт? - догадывается смекалистый сержант.
- Ес, ес! - находит, наконец, Семёныч в своей памяти подходящее слово, довольный, что обрёл-таки взаимопонимание со строгим полицейским.
Сержант Матссунд забирает документы Семёныча, идёт к полицейской машине и вступает в долгие переговоры с неразборчивым баритоном в рации.
А в это время к Семёнычу приближается напарник. Напарник не строгий. У напарника рот до ушей.
Он бы, наверное, рад рассказать Семёнычу свежий анекдот, но наслышан об успехах Семёныча в иностранных языках. Поэтому напарник лишь улыбается и похлопывает Семёныча по плечу.
- Раша, айс хокки - гуд! Конгратьюлэйшн! Ю вон голд медал. Гуд!
Такое принято в шведской полиции. Игру в доброго и злого полицейского они освоили на „отлично“. Пока один обыскивает машину и выясняет по базе, не ваши ли отпечатки пальцев были обнаружены на месте убийства Улофа Пальме, другой заговаривает вам зубы. Спросит про работу, жену, детишек, про жизнь вообще... Пожалуется на погоду и слегка пожурит Барака Обаму. Вы должны совершенно расслабиться и не ждать подвоха в тот момент, когда потребуется вас схватить и заковать в наручники.
- Наивные! Посидели бы вы в российских обезьянниках с моё. - ухмыльнулся Семёныч, дрожа коленками.
Семёныч был готов ко всему. Он ждал, что баритон в рации вот-вот крикнет - ату его, ату! - и эти двое, добрый и злой, навалятся и потащат Семёныча в темницу. Семёныч наслаждался последними глотками воздуха свободы...
… Хм, - недоумевал Cемёныч всего лишь пять минут спустя, пряча свои документы обратно в бардачок, - Поехали, даже в багажник не глянули. Идиоты! А вдруг у меня труп! А ведь даже не один - у меня там их полста! Рыбьих трупов. Идиоты!.. Слава шведской полиции!
Он не мог поверить своему счастью. Отпустили. Его, злодея и преступника - отпустили! Не всё, видать, в порядке в Шведском королевстве с информационными технологиями.
Рано радовался Семёныч... Ягодки впереди.
- Ну всё, прочухали! Дошла информашка. Теперь точно повяжут! - успел подумать Семёныч, заметив бежавшего ему наперерез полицейского с „волшебной“ палочкой в руке.
Мишка говорил, если полиция не в машине едет, а на обочине стоит - жди беды. Обычно такого чуда в Швеции не увидишь.
- Ну да, моя-то ситуация из ряда вон. Финляндия - вот она, рукой дотянешься. Если не сейчас - всё, уплыл Семёныч. Нет Семёныча. Вот и бежит тот верзила в форме - эвона, как палкой машет.
Не будь верзила в синей форме, Семёныч принял бы его за Санта-Клауса, больно уж палка в его руке была чудная, белая с красным „глазом“ на конце.
- Но не сезон для Клаусов, - решил Семёныч, - Да и взгляд у него не то чтоб очень ласковый.
И Семёныч вновь принялся напевать припев „Орлёнка“.
Семёныч проезжал мимо „ИКЕИ“ на выезде из Хаппаранды, до границы оставалось метров триста. У заядлых картёжников подобная ситуация называется „очком по ...опе“.
- Может, рвануть?
Он тут же отверг собственную идею, как бредовую:
- Нет, тогда уж - сто пудов! - они в финскую полицию сообщат, ещё хуже будет.
Тем временем, пока Семёныч вёл этот диалог со своим внутренним голосом, полицейский, не сбавляя темпа, перескочил через дорогу и … встал, бесцветными глазами на непроницаемой физиономии провожая машину Семёныча.
Всё, граница.
- Ура-а-а! Прорвали-и-ись! Есс, ес, ессс! - ликовало внутри Семёныча, в самый тот миг, когда, пересекая воображаемую линию границы, тем самым унося его от всех земных несчастий, машина поравнялась с табличкой „SUOMI. FINLAND“.
- Вот вам, вот, вот! - демонстрировал Семёныч средний палец правой руки всей правоохранительной системе Швеции в лице оставшегося позади „Санты“ в синем форменном мундире.
Но, не успел Семёныч порадоваться своей очередной сегодняшней „прухе“, как - Ёпп...понский городовой! - чуть не ослеп от яркой полыхающей синевы. Завернув за угол здания финской таможенно-пограничной службы, он обнаружил такое скопление машин с мигалками, что, казалось, на небольшой пятачок перед зданием съехался весь подвижной состав правоохранительных органов приграничного финского городка Торнео.
- Вот они что задумали, иезуиты! На международный уровень меня выводят. Процесс века! А тот, сзади, шведский мент, значит, пути отхода прикрывает.
Семёныч был настолько уверен, что все эти полицейские, таможенные и ещё черт знает какие - спецслужбы, не иначе - машины с мигалками собрались именно по его грешную душу, что уже представлял себе в цвете заголовки завтрашних скандинавских газет.
„Поймали международного браконьера“, „Скандинавия в опасности!“, „Защитим родные озера от расхищения!“ и „Россию к ответу“. Его, Семёныча, интервью западным изданиям звучало бы примерно так: „Владимир Владимирович, я подвёл Вас, простите... Родные мои, милые, папка вас любит, не поминайте лихом...“.
- Ну а по чью, спрашивается, душу?! Мишка говорил, что в этом месте вообще никаких проверок никогда не бывало.
И сам Семёныч, въезжая позавчера сюда, подумал, что здание необитаемо, настолько черны были его окна.
Невдомёк было Семёнычу, что какой-то большой таможенный начальник приехал на богом забытый пост в этой финской заднице в целях всего лишь плановой проверки, да и заодно провести мастер-класс для молодых сотрудников. Чтоб два раза не ездить. И вот - чисто по случайности - подопытным кроликом был избран Семёныч. Под руку подвернулся. Ну что тут скажешь!
- А нефига ездить через границу в неурочный час! Вот, что тут скажешь. - корил и корил себя Семёныч, в очередной раз доставая из бардачка документы.
- Нет, мужик, ты не прав! - как бы отвечал ему хитрый взгляд таможенного начальства, - Пограничная служба Суоми всегда начеку!
„Ласточку“ Семёныча отогнали в ангар и разобрали чуть не по винтику. Специальной „кишкой“ залезли даже в бензобак - на предмет, видимо, нелегальной перевозки китайских мигрантов. Семёныч сразу вспомнил, что именно такие эндоскопы собирал когда-то в далёких девяностых на питерском ЛОМО. А они, вот, эндоскопы, теперь ему боком, значит.
- Карма, блин! Не зря мне тот индус в кабаке, видать, втирал, - машинально бубнил себе Семёныч под нос, безучастно наблюдая, как уродуют его машину.
С Семёнычем вот уже полчаса никто не разговаривал. Вся финская таможня увлечённо курочила его средство передвижения. Девушка в резиновых перчатках что-то увлечённо рассматривала в лупу, а собачка, милый шоколадный спаниель, бегала немытыми лапами по светло-серым сиденьям, то и дело поглядывая на хозяина-кинолога, как бы ища у того поддержки и колбасы.
- Что же они, сволочи, ищут-то ещё? Какого рожна! Я двое суток не спал! - негодовал Семёныч.
- Вот же она, рыба - на самом виду. Полный мешок. Скоро завоняет уже. А они собаку привели! Щас она им ещё в бачке омывателя пару окуней найдёт! Ждите!
Таможня упорно не хотела замечать рыбу. Они вскрывали и просвечивали двери и скрытые полости, задирали коврики и напольные покрытия, поднимали подушки сидений.
Наконец, свершилось! Главный пристально разглядывал Мишкину карту, извлечённую из бардачка. Не сама, собственно, карта занимала мозговую деятельность главного, а значки и пометки на ней, сделанные добросовестной Мишкиной рукой.
- Вот ду зиз сайнс мин? - подступил он к Семёнычу с непонятным вопросом.
Что мог ответить Семёныч? Шестое чувство рыбака подсказывало ему, что ответ „май нэйм из Вася“ здесь снова неуместен. Поэтому он ответил „ес“.
- Вот? - не понял главный, - Вот зе пёпос оф ё визит ту Свиден? Вот дид ю ду зеа?
Семёныч растерянно хлопал глазами. Из сказанного он понял только „вот“. А что вот, кто вот - ни бум-бум.
- Из зиз милитари обжектс?
- Какую я милицию обжёг? Или поджёг? Тьфу, дьявол!
- Нет, уважаемый, милиции у нас уже года два нет. Мы теперь тоже с полицией. Полис, понимаете? Может, отпустите?
Не отпустили. Вызвали переводчика. Переводчик из соседнего Кеми ехал три часа. Семёныча пока - в КПЗ. А там - лавка. Еле Семёныча добудились. Какие цветные сны?! Какие кошмары? Ничего - как провалился.
Переводчик, непонятной ориентации, пола и возраста субъект в очках, сладеньким голосом растолковал Семёнычу, что тот, дескать, российский шпион. И, если сам признается и согласится сотрудничать, то ему скостят половину срока.
- Нихрена себе, правовое государство! - опешил Семёныч, - А с какого перепугу это я шпион?
- При Вас нашли секретную карту. - был ответ.
- Секретную? Да такие в каждом магазине! На каждой заправке! Посмотрите, там цена даже сохранилась. И Семёныч сбивчиво затараторил, объясняя бесполому субъекту, что никаких подводных лодок в этих озёрах быть не может по причине их мелководности и отсутствия сообщения с Мировым океаном. А Мишка, мол, его старинный питерский приятель, обозначил для памяти лишь красивые виды с дикими лебедями, закатами да грибами-ягодами.
Тем временем главный тоже времени не терял. Он позвонил куда-то „наверх“, ещё более главному, где ему доходчиво, с употреблением местного идиоматического оборота „пыр-р-ркала“, объяснили, что он де старый мудак, и пускай лучше ищет „шпионов“ под кроватью собственной жены, как вернётся домой.
Перед Семёнычем извинились: мол, ошибочка вышла; подсобрали, как могли, его „ласточку“, вручили паспорт и наподдали „волшебным“ пенделем под зад. Для ускорения, значит, и счастливого пути. Семёныч не стал жаловаться в ООН, даже российского консула вызывать не захотел, как ему было предложил переводчик, дабы закатить Финляндии ноту протеста и международный скандал. Он прошелестел одними губами - Киитос - и быстренько ретировался в южном направлении - пока не передумали.
Семёныч уже был научен опытом последних нескольких часов, что тётка-фортуна отчего-то к Семёнычу в последнее время неравнодушна и, как все неразделённо и безответно влюблённые женщины - переменчива.
А тётка-фортуна - о, чудо! - наконец „остыла“ чувствами к Семёнычу и оставила того в покое. До самого Хельсинки Семёныч не встретил
