Галактика в лицах

когда воевали люди, элиа, ирукаи, — словом, все народы, кроме моего. Мы — низкорослые, немного похожие, на взгляд людей, на мохнатых зверушек, — всегда жили в мире со всеми. И так назначено было судьбой, что избавлять мир от этого проклятия пришлось мне. Честь эта представлялась весьма сомнительной, так как борьба против древних проклятий обходится очень дорого: многие расплачивались за победу над злом потерей близких. Я же потерял способность жить спокойно, радостно, не оглядываясь назад. В душе поселилась и никак не желала исчезать жгучая тоска, внезапно накатывал страх, — особенно тёмными осенними бессонными ночами. Исцелить эту боль не могла даже мирная жизнь среди тех, кто мне дорог, в краю, который я продолжал любить больше всего на свете, хоть и повидал немало чужих красот. А попытка избавиться от прошлого, подробно описав его, не привела ни к чему: весь мир словно закрыла прозрачная чёрная завеса, и ничто не могло её прорвать. И тогда я решился уйти в страну вечного забвенья, в которой, согласно легендам, только и возможно было обрести потерянный мир и покой. И поэтому, — только поэтому! — над моей головой раскрывались сейчас паруса-крылья, чтобы безвозвратно унести меня от родного края. Если бы хоть что-то могло мне помочь здесь, — я бы остался. Берег скрылся из виду, вокруг простиралось море.
Серое дождевое небо в один миг сменилось ночным, я поразился: неужели так быстро? Но в следующий миг удар сотряс корабль, и тот начал распадаться на части. Море пропало, как будто его не было вовсе. Меня швырнуло вперёд, через борт, — и в кусты. По ушам резанул грохот.
Воздух исчертили алые молнии. Одна из них попала в ветку совсем рядом, и та, срезанная, чуть не свалилась мне на голову. Никогда ещё не видывал я таких вот молний, и когда сквозь оцепенение наконец понял, что они — опасны, то понёсся куда глаза глядят, не разбирая дороги. За голыми, искривлёнными деревьями оказалась полянка, на ней чернело что-то, похожее на вход в пещеру, куда можно было кубарем свалиться и затаиться. Здесь было темно и тихо.
Внезапно стало ещё темнее, — вход в пещеру закрылся. А затем загорелся свет, и лучше бы он не зажигался вовсе.
Здесь не просто не было ни одного окошка или двери: не было вообще ничего привычного. Голые стены из непонятного материала, какие-то вещи возле них, — не знаешь, как их и назвать. Пол вздрогнул, на несколько мгновений я как будто завис в воздухе, а потом меня вдавило в стенку.
Казалось, прошла вечность. Голова отказывалась думать, искать ответ, — что же случилось? Где-то рядом раздался голос, одна из стен лязгнула и пропала.
Внутрь шагнул высокий человек — странно одетый, с длинными седыми волосами. Упавший на меня взгляд его оказался страшно тяжёлым. При виде меня пришелец оскалил клыки и, отвернувшись, что-то сказал. Людей с такими клыками я никогда не видел, но страха не было, — душа разучилась не только радоваться, но и бояться. Из-за его спины вынырнул другой, — на сей раз человек. Мелькнула мысль: в стране забвения не может быть людей, им закрыт путь туда. Но где я? И что же теперь будет?..
При виде меня на лице человека возникло немалое изумление, он шагнул вперёд, держа в руке что-то блестящее, и задал вопрос на незнакомом языке.
— Ничего не понимаю, — развёл я руками. — Ваш язык мне не знаком. Не могли бы вы показать, где выход?
Оба незнакомца переглянулись, затем седой отодвинулся от входа и что-то сделал. Через некоторое время в комнату самостоятельно вошло нечто сверкающее, мигающее огнями, посвистывающее... Наверное, надо было хотя бы попытаться отодвинуться как можно дальше, но я просто остолбенел.
Человек озабоченно посмотрел на меня, на седого и зачем-то на своё левое запястье, которое обвивал какой-то странный браслет. Потом он махнул рукой, — и непонятное сооружение удалилось. Седой последовал за ним.
У человека были большие голубые глаза и хорошая улыбка. Ни кольчуг, ни мечей он и его спутник не носили, это произвело бы впечатление мирной жизни, но в памяти всплыли алые молнии, с лёгкостью срезавшие толстые ветви деревьев, и возник вопрос: а как же эти люди собирались защищаться от них?
Он сел на пол, чтобы оказаться вровень со мной, и ткнул пальцем себе в грудь.
— Рэнсом, — произнёс он раздельно и чётко.
Затем его палец указал на меня. Кажется, человек хотел узнать моё имя. Зачем? Кто их разберёт, что они делали во время Войны, а раз меня не знают, так незачем и представляться. А вдруг они поверят, что я никакого отношению к Войне не имею, и отпустят на все четыре стороны?! Уж домой-то я как-нибудь доберусь, раз уж не попал, куда надо было...
— Стелли, — соврал я.
Рэнсом сразу заулыбался и жестом пригласил меня с собой. Это можно было счесть добрым знаком: человеку ничего не стоит схватить любого из моего малорослого народа в охапку и тащить куда вздумается. Меня била дрожь.
Из комнаты вёл длинный коридор, тоже без окон, потом пришлось подниматься по лесенке, уходящей прямо в потолок. Ещё поворот, — и я замер на пороге комнаты, где все стены светились множеством маленьких огоньков и не очень-то походили на обычные стены дома. Более-менее привычными оказались только два кресла, одно из которых предоставили мне. Часть стены напротив почему-то была просто гладкой и тёмной.
Рэнсом что-то сделал, и тёмная стена превратилась в окно, за которым сияло ночное небо. Впереди ярко светила полная голубая луна, которая почему-то становилась всё больше и больше, — прямо жуть брала. Я вцепился в подлокотники кресла: да луна же сейчас упадёт на нас! Но Рэнсом оставался спокоен. Голубое сияние заполнило полокна, миг, — и ночное небо пропало вовсе. И вдруг я увидел землю.
Это было настоящая, самая настоящая земля, с морями и лесами, с крохотными домиками, — крохотными, потому что мы, казалось, летели над ней, — над облаками! — на огромной высоте, куда, верно, не отваживаются залетать и птицы. Поверить в это было невозможно. Вдруг облака расступились, навстречу понёсся город на берегу широкой реки, — невиданный, ни на что не похожий... А затем всё остановилось, окно показало словно изпод земли выросшую стену — и снова стало тёмным и гладким.
Рэнсом отвернулся и что-то сказал. Ответил ему голос, обладателя которого я в комнате не обнаружил, — ещё одна странность. Хотя легче было назвать, что именно вокруг меня не было странным, к чему можно было хотя бы название подобрать. После окончания разговора Рэнсом не стал церемониться и на руках вынес меня наружу. Что и говорить, шаги у него были значительно шире моих. За пределами комнат меня встретила ещё одна неожиданность: оказывается, мы вышли из огромной коробки диковинной формы, которая стояла на нескольких подпорках в просторном помещении. Получается, я забежал с полянки в эту коробку. Хорошо, а где, в таком случае, лес?! И зал опять без окон и дверей. Странные существа, почему они не хотят видеть солнце?
Две части стены разъехались в стороны, пропуская в зал ещё одного человека. Гордая посадка черноволосой головы и осанка говорили о том, что пред нами — повелитель. Необычные одежды людей были сделаны из тонких материалов, похожих, скорее, на сплетающиеся разноцветные лучи, чем на ткани.
Властитель нагнулся ко мне, в его речи явно звучали доброжелательные нотки. Он назвал себя — Даниель — и протянул руку. Я сказал в ответ 'Стелли' и протянул свою, — а что ещё оставалось делать? При виде моей искалеченной руки в серых глазах Даниеля вспыхнули сострадание и жалость, — а я поспешно спрятал руку за спину. Да, за победу пришлось заплатить этим. Случилось так, если честно, по моей вине, и каждый раз больно вспоминать...
Вслед за Даниелем я вышел из зала и наконец очутился там, где ничто не заслоняло неба. Воздух был свежий, как после грозы, а на глаза попались несколько странных зелёных деревьев. Но только несколько, — улицы были чистыми до изумления и красиво вымощенными. И голова отказывалась искать ответ, почему только что я видел замерший ночной лес поздней осени, а сейчас — день и уже лето...
Вокруг оказалось необычайно много металлических коробок, в которых можно было весьма быстро летать невысоко над землёй. Вместе с Даниелем мы сели в одну из них — и тоже полетели. Нет, всё-таки наши люди так не умеют. Но тогда где я?!
Из города мы выехали очень скоро, вокруг замелькали деревья. Здесь нашёлся настоящий, свободный, шумящий летний лес, — после того, что было, это казалось невозможным. Среди леса обнаружился дом, почти привычный, хотя и больших размеров, с окнами и белым крылечком. Даниель распахнул для меня его двери.
Здесь было тихо. Окна выходили в лес, а на них развевались от лёгкого ветра прозрачные занавески. Нашёлся даже камин с зеркалом, а на стенах висело множество картин: портреты людей, в лицах которых читалось фамильное сходство с Даниелем, и пейзажи, где знакомыми были только звёзды да чёрное небо. Даниель помог мне хоть как-то разобраться с множеством предметов, которые стояли на столе с едой, и мы пообедали. В комнату вползло нечто металлическое, сверкающее и посвистывающее. Я замер.
Даниель с улыбкой потрепал меня по плечу. Чудище аккуратно погрузило на себя все тарелки и удалилось, — как хороший слуга. Даниель достал письменные принадлежности. Всё это предназначалось мне, и я замялся: чтобы писать, надо было пустить в ход изуродованную руку. Впрочем, выбора не было.
Для начала Даниель объяснил, что дом принадлежит ему, и что я буду жить здесь. Похоже, я его пленник?! Если так, пусть он ответит, я же всё равно не смогу убежать... Я изобразил решётки, маленькую фигурку со связанными руками и большие, с копьями, луками и мечами, — показал на рисунок, на себя. Даниель засмеялся и перечеркнул мои каракули, но затем придвинул лист и стал внимательно изучать рисунок: оружия здесь не носили. Он дал понять, что хотел бы узнать больше о том, чем вооружены люди на моей родине. Я честно постарался выполнить просьбу, помня, что воспоминания о Войне приносят только возвращение жгучей тоски, и тайно надеясь, что, может, теперь, на сей раз, этого не будет... Но нет. Жившая в душе боль дождалась своего часа и с наслаждением вонзила в меня когти.
Даниель испугался. Он отобрал у меня рисунки, принёс воды и долго сидел молча, ожидая, пока я приду в себя. Когда я наконец смог дышать, он отошёл к стене, и в комнате зазвучал чужой голос, — это было уже знакомо. За то время, что Даниель говорил, прошлое всё же решило смилостивиться и свернуть свою тень.
Увидев, что мне лучше, Даниель просто предложил пойти на прогулку. Мы шли, а под ногами стелилась трава, невдалеке перекликались странные голоса, — птицы, наверное. Пришла мысль: а что с теми, кто был со мной на корабле? Неужели они не смогли укрыться от алых молний?! А вокруг была тишина, царил покой, и ничто не напоминало о недавнем кошмаре.
Возвратившись, мы обнаружили в доме ещё одного человека, — седого, пожилого, но с озорным мальчишеским взглядом. Совместными усилиями оба человека объяснили, что Нессар будет жить здесь и поможет мне освоить местный язык. Я поклоном поблагодарил хозяина дома. Было грустно: выходит, они считают, что я останусь здесь навсегда?
А затем пришла ночь, и пришёл сон — тяжёлое полузабытьё без сновидений.