хоть зарубки делай и дни считай.
Вечером его внимание привлёк странный шорох. Райнер приподнялся на койке – и напоролся на предостерегающий взгляд соседа: тот бесшумно опустился на пол посреди камеры и ждал. Райнер лёг поудобнее и попытался что-то разглядеть в тёмном углу.
Тихий шорох приблизился и превратился в явственные шажки лёгких лапок. Райнер подумал, что был прав насчёт перестройки тюрьмы под нужды лондар: и вправду, были тут какие-то ходы, правда, заключённым они бы не помогли, слишком тесные… Из темноты высунулся длинный острый носик и привычно-настороженно втянул воздух. Сосед протянул вперёд руку, на ладони лежал кусок хлеба, припрятанный с обеда. Зверёк помедлил, потом осторожно двинулся вперёд. Он был совсем небольшим, как раз с ладонь, с серовато-голубой короткой шёрсткой и длинными зубами, которые не помещались в пасти. Тонкая, до жути похожая на человеческую лапка быстрым движением схватила хлеб, и зверёк снова отступил в тень.
Райнер случайно перевёл глаза на соседа и прикусил губу: тот смотрел на маленького гостя, как на давнего друга, явившегося поддержать в трудное время, и страшно боялся, что этот визит окажется последним… Было очень похоже, что этого он опасался каждый раз. Зверёк сосредоточенно доел хлеб, снова подошёл к протянутой ладони, обнюхал и, поняв, что больше ничего не осталось, почти по-человечески вздохнул. А потом он запел.
Это было похоже на тихий свист, переливающийся, переходящий в ворчание и попискивание, потом оно перешло в странный звук, как будто где-то рядом поскрипывала старая дверь… а потом всё закончилось, перед глазами мелькнул длинный пушистый хвост, и зверёк исчез.
Райнер не мог заснуть почти до подъёма.
***
Через день на прогулке его окружили. В первый момент он решил, что ему вознамерились преподать какие-то правила тюремной жизни, которые он по незнанию нарушил, и приготовился дать отпор.
-Ты не пьёшь кровь, - перед ним стоял коренастый лондар с тяжёлым взглядом. – Ты можешь подыхать и так, раз встречать рассвет тут не дают. Но свою кровь ты должен отдавать нам. Мы решили – каждому по очереди должно доставаться. А если сдашься и захочешь выпить сам, то ты трус, как все люди, и тогда ты всё равно умрёшь. Как люди. А мы тебе поможем. Нам тут такого дерьма не надо.
Райнер немного расслабился и перестал думать, как отбиться от пятерых одновременно.
-Вы сами-то не передерётесь с этой своей очередью? – поинтересовался он. – А тот, кто следить будет, не прихватит себе лишнего?
-Ну-ка, не умничай, - лондар придвинулись к нему. – Хочешь клин вбить? Не выйдет, мы и не таких ломали.
-Желаю удачи в ломании охранников, - вежливо сказал Райнер. – По-моему, к нам идут.
Коренастый крепыш, зашипев, отпрянул, остальные тоже обернулись и убедились, что Райнер был прав. До конца прогулки к нему больше никто не подходил, в обед Райнер по-прежнему оставил свой стакан на столе, не прикоснувшись, и даже не оглянулся, чтобы узнать его судьбу. Он надеялся, что его соседа не слишком обойдут в делёжке под тем предлогом, что ему уже досталось несколько стаканов с кровью вне очереди…
***
К нему в библиотеку пришёл охранник и молча кивнул на дверь. Райнер так же молча подчинился. Подумалось: если вот так быстро решили обрабатывать его по поводу людей, то как-то это грубовато, он ожидал от лондарских спецслужб более тонкой работы.
Когда охранник довёл его до кабинета врача, Райнер уже примерно понял, чего от него хотят. На душе стало тревожно, как перед большими неизвестными неприятностями, - знакомое и очень мерзкое чувство.
Врач встретил гостя улыбкой и предложил сесть. Улыбка показалась не то чтобы натянутой, но какой-то… не очень настоящей.
Райнер покорно позволил осмотреть себя и только удивился, почему врач обратил внимание на его уши, - вроде бы недостаток крови в питании должен сказываться на каких-то других частях тела, или он мало что в этом понимает… Он молчал и ждал, пока ему что-то объяснят или хотя бы спросят.
-Вы стали лондар недавно и никак не можете принять необходимость пить кровь, - сообщил врач уверенно. – При этом вы не стали встречать рассвет. Почему?
Райнер пожал плечами.
-С чего вы решили, что я буду анализировать собственные поступки?
-Я полагаю, что вы всё-таки хотите жить, - мягко ответил врач. – И не очень хорошо понимаете, к чему может привести отказ от крови. Именно в силу того, что стали лондар недавно.
-Может быть, - осторожно сказал Райнер. – А какое вам до этого дело?
-У каждого свои обязанности, - врач снова улыбнулся. – В мои входит следить за здоровьем заключённых. Точнее, не только в мои, - в наши.
-И часто у вас такие случаи? – безразлично спросил Райнер.
Ему действительно было неважно, просто не хотелось слушать звенящую тишину пустого кабинета. Почему-то у лондар во всех помещениях, которые он успел увидеть, было на удивление мало мебели. Или это ему так везло?..
-Пять лет назад было часто, - отозвался врач, листая какие-то документы. – Потом те, кто хотел, покончили с собой, остальные приспособились. А за последние два года вы первый.
Райнер перевёл взгляд с врача на свои руки.
-И как же они приспособились?
-Кровь животных. Не любых, есть определённые виды. Её надо очень много, не говоря уже о том, что это дорого.
Райнер помолчал. Если он так нужен охотникам за людьми, с них станется предложить ему сделку… скорее всего, не сейчас, а позже, когда он будет слабеть.
-Есть ещё и другой способ, - неожиданно продолжил врач. – Стать как все. Большинство взвесили свои финансовые возможности и выбрали именно его.
-Отсутствие совести оказалось дешевле, - усмехнулся Райнер. – Да?
-Не совсем. У вас есть дети?
-Извините, - Райнер поднялся. – Скоро обед. Хоть я и не пью кровь, но полную голодовку я всё же не начинал.
Врач примирительно поднял руку.
-Не буду задерживать: порядок есть порядок. И всё же, если что – вы знаете, как меня найти.
Райнер подошёл к двери и подождал, пока его уведут. А вечером к соседу опять приходил маленький серо-голубой зверёк, только петь почему-то не захотел. Наверное, у него не было настроения разговаривать…
***
И всё же жизнь была скучной. Он мимолётно даже удивился: как это такими методами можно заставить человека что-то в себе изменить? Ну, изоляция, общество толпы малоприятных личностей, охрана… Он неожиданно обнаружил, что совсем не знает жизнь планеты лондар: общение ограничивалось своими, бывшими членами Ордена, об остальном он знал только из новостей, к которым относился, как потребитель, сидящий в покойном кресле у себя дома и не высовывающий носа наружу. Радовало только одно: по крайней мере, у него хватило ума не считать себя хорошо разбирающимся в политике, науках и прочем. Теперь приходилось восполнять пробел.
Он настороженно следил за собой: слишком часто слышал про то, что без крови лондар должен умереть, а после того, как смерть дважды за короткий срок проходила мимо, встречаться с ней снова вовсе не хотелось. Когда же в жизни ещё была такая концентрация неприятностей и опасностей?.. Давно, в самом начале службы в Ордене, во время поездок по разным колониям… Сейчас всё это выглядело почти нереально. Какой Орден, какие колонии, что такое Тайшеле? Мир сузился сначала до одной планеты, потом – до окрестностей Перехода, а теперь и вовсе загнал за стены, угрожая дневным светом. Поначалу он не замечал никаких изменений, но через несколько дней из-за какого-то пустяка сорвался и накричал на одного из заключённых, едва удержался, чтобы не ударить другого, заступившегося за товарища… В карцер Райнера не отправили, - они успели прекратить разборку прежде, чем подошла охрана, - но задним числом ему было очень стыдно, он не понимал, что на него накатило, и в следующие дни, ненавидя сам себя, пытался как-то поговорить с тем, кого обидел. Тот отвечал так, что Райнер почти перестал переживать: преступник – он и есть преступник, нечего особо расшаркиваться… да и ждать чего-то – тоже. Срыву не придал большого значения: мало ли, всякое бывает.
***
Когда в библиотеке что-то тихо пискнуло, Райнер уже с трудом мог заставить себя думать о чём-то, кроме крови. Он перевёл взгляд вниз – и замер: рядом со столом сидел невесть откуда взявшийся маленький серо-голубой зверёк, в точности такой же, как тот, что приходил к соседу по камере.
Райнер медленно и бесшумно опустился на пол и протянул руку. Он придёт. Он доверчивый. Он подумает, что тот сейчас даст ему хлеба.
Зверёк пошевелил длинным тонким носиком и двинулся вперёд. Райнер ждал.
Он сумел дождаться только того момента, когда зверёк окажется на расстоянии вытянутой руки. Дальше он сорвался с места, бросился вперёд и успел схватить зверька, когда тот уже бросился удирать. Схватил за пушистый хвост, вцепился в живое, дёргающееся тельце, сдавил – и оно обмякло, в последний раз шевельнулись лапки, а потом на серой шёрстке появилась кровь, он жадно впился в зверька зубами, кровь хлынула в горло, он пил, пил, не отрываясь, жадно, странный обжигающий вкус заполнил всё, потом кровь кончилась, он слабо удивился – как же так… Глянул вниз: на полу были пятна, в руке болталось мёртвое тельце, надо было его куда-то деть… он пошёл в туалет, по дороге угрожающе метнулись в сторону стены, но выровнялись, вот уже нужная дверь, на счастье – вокруг никого… Он едва успел выбросить тельце, как его начало рвать.
Он никогда не представлял себе, что так бывает, чтобы выворачивало до рези в желудке, до дикой боли, ударяющей в виски, до черноты перед глазами. После – он мог только лежать, скорчившись, на холодном полу, тихо подвывая и тщетно пытаясь открыть глаза: бело-голубой мёртвый свет, к которому он уже привык, почему-то стал ослепляющим. Когда глаза всё же открылись, он с трудом поднялся и долго отмывался, мыл руки и лицо, почти сдирая кожу, как будто хотел уничтожить все следы: слишком прочно сидело в голове, что он трус, всё же сорвался, сдался, и если узнают – убьют, как человека. Он стащил с себя рубашку, замыл пятна крови, надел, поёжившись от прикосновения мокрой ткани, и побрёл в столовую. Путь оказался безумно длинным, свет бил по глазам. По дороге кто-то встречался, звенящие голоса задавали вопросы, он пытался отвечать – ничего, всё в порядке, всё хорошо…
Упав на стул в столовой, он понял, что не сможет есть: от одного взгляда на еду к горлу подкатывала тошнота. Огромного труда стоило просто держаться и смотреть по сторонам, тут же отворачиваясь, как только кто-то замечал его взгляд: никто не любит, когда тебя разглядывают, а с заключёнными и вовсе надо быть осторожней… Время стало прозрачным и мучительно долгим, он еле-еле отбыл обед и поплёлся обратно в библиотеку. Там кто-то пришёл, принёс книжку, он тупо смотрел на номер, почти заблудился среди шкафов и с трудом поставил её на место. Идти обратно в камеру оказалось ещё тяжелее: ступеньки, третий ярус, поворот, опять свет, свет, какие-то вопросы, голоса, от которых начинается звон в ушах… он рухнул на койку, и тут же стены с потолком начали плыть в сторону, постоянно вправо, при этом не возвращались на место, а всё плыли и плыли, он успел удивиться, как им это удаётся… и заметил, что его сосед сидит на полу, вытянув руку с открытой ладонью, на которой лежит кусочек
