незадолго после смерти матери. Ещё одна оборвавшаяся спасительная соломинка, которая предоставила мне угрозу потопления в собственном омуте дурных воспоминаний.
Лучше бы я действительно ничего не спрашивал.
***
Беспомощным взглядом окидываю то, что вокруг меня. Всматриваюсь, протираю глаза и не могу разобраться – что же вернёт мне веру в мечту, не сожрёт, подобно зверю и освободит от жуткой, гнетущей, противной тоски.
От неё ужасно хочется избавиться. А хочет ли она избавиться от меня?
Начитавшаяся книжек леди, привыкшая к витиеватым выражением, описанием картин грусти своей…
А так хочется заорать на всю улицу благим матом! Чтобы все слышали, чтобы всё долетело до человека, что был и остался мне дорог, как не противно это признавать.
Дорог и в то же время так дешёв. Так же дешёв, как моё серое пальто с короткими рукавами и постоянно отрывающимися белыми пуговицами, которые скрипят под моими пальцами.
Зажимаю пуговицы. Хочется расстегнуть их в холодный осенний день, пробежать по улице, поднять кучу брызг.
До боли хочется, но не можется. А это ужасно противно. Иду в свой «любимо-ненавистный офис» и знаю, что там никто не ждёт появления ещё одного серого пятна в их жизни, которое недавно смело надеяться, что стало цветным.
Знаете… красный и золотой. Красное сердце, пронзенное золотой стрелой. Тряхну головой, чтобы поскорее отогнать эти мечты. Красное сердце.
Красное сердце в булавках золотых английских, которые жалят, делают из тебя куклу, заставляют чувствовать противную, саднящую боль, которая грызёт сердце, но не может оттуда вырваться.
Куклу поставили в коробку. Искусственный смех «типа греет» охладевшие руки.
Ха-ха. Монотонный смешок осени в лицо.
Снимаю перчатку. Становится то холодно, то жарко, то туманно всё видится вокруг, то яснее ясного. А то и вовсе- абсурдный мир.
Когда-то я читала книгу «Слишком свободная марионетка», где описывалась кукла, отличающаяся от других жителей вымышленной страны, где она была вынуждена повести их к свободе, хотя совсем этого не желала. Вначале. Разница между нами лишь в том, что я хочу привести себя к гордому состоянию «Независимость», но не могу.
Разница в том, что хочется иногда стать идеальной, непобедимой, словно Мери Сью. (увидела этот термин совершенно недавно, да простят меня подростки, называющие себя фикрайтерами. На сувениры ведь порвут…)
Хочется иногда, в отличие от главной героини этой книги. Но не можется – сама себе кажусь слишком маленьким хрупким созданием в длинных неказистых шерстяных перчатках, украшенных посеребренными пуговками.
- Расходились здесь! Пропустите! Не нужно толкать меня! – какая-то слишком нервная прохожая в слишком спокойный для неё день проходит около меня, бросает косой взгляд. А я тихо усмехаюсь про себя, искривляю в глупой усмешке узкие пепельно-розовые губы.
Тёмно- каштановые волосы, обычно распущенные, сейчас заплетены в узкий пучок. Чёрный жемчуг, строгая юбка карандаш, блузка, белая, словно снег… вот и весь облик обычной офисной трудяги, которая хотела лишь на миг поверить в сказку и «настойащую любофф».
Хотела, но стала куклой в руках у этой осени. Сама виновата. Сама вонзала в сердце эти английские булавки.
Теперь терпи. И смейся, смейся, подобно заведённой игрушке, подобно рядовой марионетке, не идущей почему-то за идеалом навстречу свободе, а прокладывающей собственный путь к «Не-за-ви-си-мо-сти…»
Ха-ха.
Непрошенной слезой всё же замирает постылая свобода. Около знакомого кабинета в знакомом офисе останавливается Маленькое создание и сжимает кулаки до посинения. Лишь бы не заплакать.
Вот так я могла бы мыслить о себе, как о Маленьком создании. Вот так, наверное, мыслят обо мне и другие – рисуют в своём воображении катастрофы, что могли со мной произойти.
И смеются за спиной, вздыхая: «Мне бы её проблемы!» Просто не знают, что пришлось испытать «Маленькому созданию». Не имеют ни малейшего понятия об этом. Не могут залезть мне в душу, и хорошо. Значит, не плюнут. Не позволю. Уже позволила одному стервятнику.
Лишь бы не сломаться. Суметь выдержать напор, с которым судьба давит на плечи. Суметь. Не впасть в сладкий сон, где всё хорошо. Обманчиво хорошо. Надо смотреть на мир. Надо владеть собой.
Бессильно опустив голову, я прохожу за рабочее место. Сто, заваленный кучей бумаги – вот мой причал. Истинный причал секретарши, понадеявшейся на горы любви, романтики и розовых сердечек… в этой жизни важно найти своё место. До безумия важно, знаете ли.
И не позволят зариться на чужие заслуги, на чужой трон из чистейшего золота. Поверьте, лучше быть на своём месте.
На нем –ваше клеймо. И никогда ничьим другим оно не станет, если вы не позволите. А я не позволю себе даже пойти и уволиться. Не позволю помыкать собой его чувствам переменчивым, словно майский ветер.
Не позволю ему уйти с победой, хотя в представлении своём уже сто раз проиграла, подчинилась – была слишком слабой, чтобы стать чуточку сильнее.
Не позволю. Пусть он не видит то, что сокрыто в моих мыслях. Пусть не видит отчаяния. Никогда.
- Добрый день… - его речь обрывается. Минута молчания, длиною в вечность. Я закрываю глаза, стараюсь не расплакаться. Мне всё равно. Я жива, я улыбаюсь, я смеюсь! Слушайте, какой громкий мой смех…
Ха-ха.
Сдавленно шепчу себе под нос.
- Здравствуйте.
Получилось холодно, как у заправских стерв, что выходят из комнаты с поднятой головой, а потом бессильно рыдают за стенкой? Получилось? Смотрю в зеркало, вижу жалкое выражение лица, сморщенный носик, будто у Пятачка из детского мультика.
И понимаю. Не получилось. План провалился, но отступать ещё рано.
- Как жизнь? Как провели выходные? – а вот у него со своими дурацкими вопросами получается задевать людей и скрывать всё за равнодушием.
Или…он правда равнодушный донельзя? Или влюблённость была маской, чтобы потом стянуть её и дико засмеяться, подобно королевскому шуту?
Это очень смешно. Ха-ха. Слёзы полились из пластмассовых трубочек… а дура- возлюбленная заплакала по-настоящему. Это ужасно смешно.
- Приемлемо.
Опять сухое, вызубренное слово. Использованные куклы говорят именно хриплым голосом, из которого выпили все ноты –счастливые и грустные, оставили лишь пустоту, кромсающую изнутри.
Никакой «Strepsils» не поможет от этой боли, от комка, что застрял в горле. А что поможет – я и сама толком понять не могу.
- Вы уверены в этом? Я никогда не видел вас настолько бледной и усталой. Вам, наверное, плохо… может, уйдёте с работы пораньше?
- Что? – я ошалело подняла глаза.
Предлагает уйти, хочет поскорее избавиться. Я же его терзаю, не даю посмеяться над горем простой секретутки, захотевшей на «старости рабочих лет» головокружительной любви с таким Апполоном?!
- Может, уйдете с работы пораньше? Вы нехорошо себя чувствуете, судя по внешнему виду. Мешки под глазами, измученное лицо… стойте. Неужели, вы плакали?
Изумлённо спрашиваешь. Хороший актёр в плохом офисе затерялся. Клоун. Нет, не плакала я, а смеялась.
Разве ты не слышишь?! Ха-ха-ха! Загадочные вариации. Музыка нарастает в сердце, звучит мелодия, заполняет душу. А я не плачу, а смеюсь назло.
- Нет, спасибо. Мне гораздо лучше будет забыть о своём горе на работе. За делами, которые позволят отвлечься…
- Отвлечься? О горе своём лучше рассказать друзьям, близким… что находятся помимо работы. Не в офисе.
- А у меня стены – лучшие друзья! Серые, печальные. Безумно подходят под моё и осеннее настроение. Я слилась с этой осенью, можете меня поздравить. Не будет ничего плохого, если я сольюсь со стеной и расскажу ей, а не кому-нибудь ещё своё горе… она, по крайней мере, не проболтается. Не наплюет в душу и не обманет ожидания!
Он нагинается ко мне, словно хочет что-то прошептать, пальцем манит к себе. Давай же. Обмани, околдуй меня ещё раз. Мне всё равно. Разбивай, ломай мечты мои об офисные стены. Мне нечего терять.
Я смеюсь, разве не слышишь? Я смеюсь специально для тебя, чтобы ты оставил меня в покое! Ха-ха…
Такие не оставляют, такие вцепляются в сердце и не выпускают из скрюченных пальцев.
- Слушай, милая, я всё понимаю. Но ты сама знала, на что идёшь… не нужно истерить прямо в офисе, ладно? Люди оборачиваются на нас, смеются, бросают замечания… иногда это просто выводит из себя. Я не могу допустить, чтобы моя репутация, заработанная после многих лет, в один миг взяла и рухнула.
- Репутация? А когда-то ты говорил, что я – самая красивая, самая ценная, самая прекрасная вещь на Земле…теперь вот Репутация сменила меня?
- Не следует говорить об этом. Не мои проблемы, что ты принесла себя в жертву. Ты знала об этом шаге, ты знала, что я представляю из себя тёмный омут, в котором водится ни один чёрт… но не смей плакать, Дама в Сером. Упивайся горем одна.
- А если я прямо сейчас заплачу, то что ты сможешь сделать? Натравишь меня собаку по кличке Репутация? Успокойся, от её зубов мне больше не будет больно – после первого укуса второй не так страшен…
- Скорее, я рассмеюсь тебе в лицо, чтобы сотрудники не слышала твоих слёз, Дама в Сером. Скорее всего, я уволю тебя, если ты не будешь выполнять моих требований…
- Требований?! Каких ещё требований я у тебя не выполняла, будучи собачкой вечной на вечных побегушках?!
- Требования очень просты. Ты убираешься отсюда, или я выталкиваю тебя насильно. Моей жене, которая придёт с минуты на минуту, не нужно видеть мокрое личико и слышать повторные признания в любви. Она и так ревнует меня к тебе. Считает, что ты – тот роковой серый столб, вставшей на пути нашего семейного счастья. Теперь…уйди по-хорошему.
- Твоей жене? Той даме, что ходит постоянно в белом? Белом пальто, белых детских шерстяных колготках?! Только вот белые тапочки одеть на себя забывает, да?
Пощёчина следует за этими словами. Что ж… ничего. Я всё равно смеюсь, не пуская горечь в сердце.
- Уходи. Или на время, или насовсем. Предоставляю полную свободу! Только в любом случае общаться с тобой больше я не намерен! – он уходит, хлопнув дверью. Браво. Как настоящий мужчина, чёрт возьми…
А я, как ненастоящая сильная женщина, расплакалась всё же, когда уходила, закутавшись покрепче в серое пальто.
Закуталась…закутывалась я и тогда, когда сидела на скамейке и дрожащими пальцами набирала эту дарацую страницу в дневнике.
«Дама в Сером». Этот ник был у меня давно. Достаточно давно, как будто бы он был создан для того, чтобы предсказывать будущее, которое не всегда насыщено приятными вещами и искренним смехом.
А сейчас я могу смеяться лишь так, благодаря всем происшедшим выше событиям:
- Ха-ха-ха… ха-ха. Ха……………
***
Хлопок двери, закрывшейся за мной. Закрываю глаза – мира больше нет вокруг. Хотя бы на миг, дай мне вздохнуть. Слишком много событий произошло сегодня – злосчастный смятый листок до сих пор в моей руке.
Смятый листок. Зачем я распечатал этот рассказ? Зачем? Что пытался доказать самому себе? Кого пытался изменить? Вовремя одуматься. Самое главное –вовремя одуматься и выбросить отрывок в мусор. Но в следующий раз так выкинуть, чтобы никто не увидел – даже Николай с его пронзительными глазёнками (так и хотелось потрясающий фингал под этими глазёнками поставить, честное слово…)!
Минутку. Постойте. Какой следующий раз?! С чего я рассуждаю так, будто этому
