Сновидец

сейчас будет – его била крупная дрожь, а сердце безумно колотилось о рёбра. Каждый его сустав был растянут до отведённого ему природой предела – и даже сверх того, – и, вновь изнывая от воющей боли, Вайми ощутил вдруг неожиданно острый ужас от  своей абсолютной беспомощности.
– Итак? – мягко спросил государь. – Кто первый? Ты? Отлично. Джейми славится своей изобретательностью, – доверительно сообщил он юноше.
Дамы в цветастых платьях окружили его, жадно разглядывая обнажённого парня. Вайми хотелось провалиться под землю – но весь горячий и тёмный от стыда, он был готов терпеть его сколько угодно, лишь бы...
Джейми – тонкая, высокая девушка с кукольным, каким-то неживым лицом – вытянула первую иглу и замерла, высматривая подходящее место. Вайми стало по-настоящему, без дураков, страшно. Одно дело, когда тебя пытают мужчины, чтобы узнать нечто важное. И совсем другое – когда такие вот... твари делают это для забавы.
– Только не глаза, – хмуро предупредил государь. Он взмахнул шлейфом своего одеяния и стал садиться – прямо в пустоту, но кто-то, невыразительный уже до полной незаметности, подставил ему искрящийся шёлком стул, и он невозмутимо сел на него. – Они ему ещё понадобятся.
– Я знаю, – пискнула Джейми. – Начнём с ноги.
Кончики её пальцев коснулись левой подошвы юноши, легко скользнули по ней, заставив его вздрогнуть, потом крепко сжали пальцы, отгибая их назад. Вайми ощутил легкий укол от прикосновения иглы. Её острие скользило по чуткой коже, рассылая потоки мурашек, потом на миг замер-ло и юноше показалось, что он сорвался со скалы – ощущение обречённости было очень похожим. И...
Джейми не воткнула иглу, а медленно, с садистским наслаждением, вдавила её в кожу, и Вайми почти закричал от боли. Потом он понял, зачем нужно масло – оно убивало заразу... а также невыносимо жгло. Воткнутая в него игла, казалось, медленно раскалялась добела. От боли вспых-нуло в глазах, все мышцы напряглись до предела. Он сжал пальцы рук и ног и втянул живот, стараясь справиться с этим ощущени-ем. Дамы жадно смотрели на него, часто дыша. Не удержавшись, Вайми обложил их матом – он знал много неприличных слов, но, увы, лишь на своём родном, так что его просто не поняли. К его подошве прикоснулась вторая игла, поскользила по коже – а потом воткнулась рядом с первой. К нему потянулась ещё одна рука с иглой... потом ещё... ещё... ещё...
Раскрасневшиеся девушки что-то непрерывно щебетали, непрерывно вонзая иглы в грудь, плечи, бёдра, отчаянно втяну-тый живот юноши, отчего все мышцы Вайми дергались, челюсти сжимались, а глаза отчаянно жмурились. Каждый всплеск боли отдавался в голове, рассыпая мысли колючими искрами, совершенно лишая его способно-сти соображать – и именно это почему-то оказалось самым мучительным. Он не мог сопротивляться, он мог лишь молчать, весь дрожа, пока волны боли, одна за другой, прокатывались по его телу.
Государь спокойно сидел возле его головы, наблюдая за лицом юноши. Взгляд Вайми невольно тянулся к нему, его рот иногда почти приоткрывался – попросить прекратить пытку – и лишь ненависть удерживала его. Он то кусал губы от боли, то оскаливался, словно дикий зверёк. Краем глаза он видел стоявшего у дверей Ханнара – на лице найра застыла гримаса тоскливого отвращения. Это зрелище давно наскучило ему, и он мечтал лишь об одном – прервать его... одним ударом меча. Но Вайми, спроси он его, отказался бы от такой милости – несмотря на все муки, жить ему по-прежнему очень хотелось...
В его теле торчали уже сотни игл. Рот Вайми был открыт, глаза дико расши-рены, но мало что уже замечали.  Его голова моталась, из глаз текли слёзы, но пока что ему удавалось сдерживать себя – он рвался из оков, но не орал, не просил о пощаде. На лицах девушек начала появляться злость – молчание жертвы им не нравилось. Джейми загнала иголку в его сосок – и Вайми задохнулся от ослепительной боли. Сейчас всё его дрожащее тело было совершен-но мокрым от пота, глаза зажмурены, зубы плотно сжаты, сквозь них вырывалось не-прерывное «н-н-н-н-н-н!». Ещё чья-то рука загнала иглу в его причинное место. На сей раз Вайми всё же, дёрнувшись, заорал так, что за окнами дворца отозвалось эхо. Бедра скрутило в дикой судороге, он пытался выгнуться в дугу от пылавшей внизу живота ослепитель-ной боли, даже не замечая, что оковы на руках и ногах глубоко впились в кожу.
Государь склонился над ним, с интересом вглядываясь в перекошенное лицо пленника – и Вайми с наслаждением плюнул в него.
Почти сразу он понял, что делать так не стоило. Нет, государь не заорал, не позвал стражу, даже лицо его не изменилось. Он спокойно утерся кружевным платком. Встал. Выдернул из ящика десяток игл и направился к босым ногам пленника. Дамы, словно комарье, брызнули в стороны от одного резкого жеста его руки.
Едва Вайми понял, что его ждет, найр воткнул первую иголку под ноготь большого пальца его ноги. Мигом раньше юноша поклялся себе, что ни одним звуком, ничем не покажет этой твари своих мук – но сдержать клятву оказалось немыслимо. Он дико заорал и задёргался так, словно через него пропустили электрический ток.
Дав ему отдышаться, государь воткнул рядом с первой вторую иголку. Не будь Вайми привязан, он взлетел бы под потолок с диким воплем: на сей раз игла вошла так глубоко, что упёрлась прямо в кость. Юноша почти обезумел, он дёргался всем телом в безнадёжной попытке справиться с невероятной болью. Впрочем, через несколько бесконечных мгновений в глазах всё-таки потемнело, и он мягко провалился в никуда...
...........................................................................................
...Что-то невероятно едкое ударило в нос, в горло, и Вайми ошалело открыл глаза. Он уже решил, что умер – и вовсе не рад был воскреснуть.
– Очнулся? – усмехнулся государь. – Хорошо, – и он взял новую иглу.
Вайми прерывисто выдохнул, отчаянно готовясь вынести новую боль. Его бёдра свело судорогой, живот начал медлен-но втягиваться, пока буквально не прилип к позвоночнику, мускулы напряглись, он зажмурился, часто и глубоко дыша. Иглы, одна за другой, медленно вползали под его ногти, его тело трепетало, мысли путались, он начал, подер-гиваясь, вскрикивать от мучительной боли. Нако-нец, она стала такой острой, что Вайми запрокинул голову и заорал, а потом, ког-да весь воздух вышел из груди, мог только тихо всхлипы-вать, не в силах вздохнуть – все его мускулы, трепеща в не-произвольной судороге, напряглись до того, что буквально превратились в камень.
На сей раз он был слишком напря-жён, чтобы орать, но вскоре снова отключился от невероятной боли. Государь тут же сунул ему под нос пузырёк с нашатырем, но Вайми ещё несколько секунд плавал в полуобмороке, не понимая ничего. Теперь иголки торчали из-под всех ногтей на бо-сых ногах юноши – по две в мизинцах, по три в остальных пальцах и по пять в боль-ших. Он задыхался от боли, не в силах даже толком вздохнуть.
Государь начал задумчиво пощелкивать по хвостам игл, и боль застила сознание. Вайми и без того уже совершенно обезумел от невыносимого жжения, охватившего всё тело. На какое-то время он исчез, даже не заметив, что найр прекратил пытку, а потом резко – словно в нём включили свет – очнулся, весь мокрый, с прилипши-ми ко лбу волосами и вопящими от боли растянутыми за-пястьями. Сейчас он хотел только смерти – и понимал, что всё только ещё начинается.
...........................................................................................
Потом, много раз возвращаясь к пытке в мучительных, как она, размышлениях, Вайми так и не смог решить, молчал бы он, если бы его пытали не для развлечения. В своих кошмарах он выдавал всё, что знал, обрекая Лину на смерть, и боялся даже думать, что стало бы с ним наяву.
Он не знал, сколько всё это длилось – потерял всякое представление о времени. Острия игл скользили по всему его телу – от ногтей рук до ногтей босых ног – но каждый раз вонзались в кожу в новом, нео-жиданном месте, словно превращая его в вечернее небо, на кото-ром, одна за другой, вспыхивали пылающие невыносимо ос-трой болью звёзды.
Те, кто склонился над ним, уже совсем не походили на людей. Глаза у кого масляные, у кого безумные, раздутые дрожащие ноздри, как у пардуса, идущего по следу самки, искривлённые рты, по искаженным возбуждением багровым рожам текут струйки вонючего пота, пальцы впиваются в ладони, будто в подступающем оргазме...
Вайми бы, наверное, сошёл с ума – если бы не лица  многих знатных найров, стоявших в отдалении. Юноша видел их сжатые кулаки и ноздри, раздутые от гнева. В их глазах светилось… нет, не сочувствие, не жалость – сопереживание. Сами их лица стали Вайми поддержкой в этом аду, потому он и видел их, смотрел на них, цепляясь взглядом и сознанием. Его жалкие, почти жульнические попытки молчать, хоть как-то не поддаваться боли – он не орал лишь потому, что сил на это уже не осталось – тоже были сражением, очень важным. Возможно, судьба всего Найра и его племени решалась сейчас здесь, в этой комнате... но, свет, как же дорого оно ему обходилось!.. Когда девушки проводили ладошками по хвостам игл, миллионы раскаленных нитей боли сплетались в один узел – и Вайми замирал, с твёр-дыми, как камень, мускулами и дочерна расширенными гла-зами, чувствуя, что его душа отде-лилась от тела – престранное ощущение. Иногда он видел себя со стороны – что было не менее странным... а в остальное время, весь мокрый от пота, бешено мотал волосами и не переставая вопил от боли.
Вайми старался подольше оставаться в этом странном сумеречном состоянии, когда он ещё мог думать, но уже не понимал, ни кто он, ни где он, не чувствовал сво-его тела, плавая в ослепительно ярком водовороте виде-ний, похожем на невероятный, многократно наложенный сон.
Когда иглы вонзились ему между пальцами бо-сых ног, между рёбрами, в уши, боль достигла невероятной силы. Вайми казалось, что сейчас он просто взорвётся, разлетевшись на куски. Окончательно ошалев, он отчаянно мотал головой, хлеща мокрыми волосами по своему же лицу, стонал и судорожно всхлипывал, чувствуя, что не в силах выносить это. От растекавшегося по телу огня в голове у него всё поплыло. Он видел огненных мошек, све-тящиеся туманы, расплавленный металл. Жжение тоже нарастало каждый миг, вызывая такую невыносимую боль, что Вайми корчился и извивался, словно пытаясь вырваться сам из себя. В диком бреду ему казалось, что бесконечные раска-ленные докрасна булавки пронизывают его тело, обжигая и покрывая волдырями кожу, как летающие вспышки. Перено-ся эту терзающую пытку, он стискивал кулаки и кусал губы, чтобы не заорать во весь голос. Сила сокращений его сер-дца ужасающе нарастала с каждым ударом так, что казалось, будто оно вот-вот взорвётся. Его плоть и кровь уже не могли выносить подобного напряжения, и Вай-ми не сомневался, что сей же миг умрет.
Потом все, собравшиеся вокруг него, протянули к нему руки, касаясь, казалось, всех игл сразу. Вайми показалось, что поток расплав-ленной стали прошёл сквозь всё его тело до головы и там распустился, словно цветок, проникая в каж-дую клеточку мозга. В него ударила белая, бесконечно яркая боль – и всё это вдруг раствори-лось в сиянии невыразимо яркого чистого света. Удар дикой и огромной силы выгнул спину юноши. Он полетел куда-то в пропасть, стол под