Ну-ка... Точно! (бьёт ещё) Так... О! Правда – тут пусто... (заглядывает в проём) Так... А труба-то наша вниз идёт!.. Ага, вот она... Причём, прямо за стеной, потом... Ох, ну ни фига себе! Да, тут внутри комната! Правда, комната! Большая!У вас есть чем посветить? (У Коли звенит мобильник, он отряхивает руку и достает его из кармана, говорит быстро) Алле? Да... Да, я... Всё верно, выдвигаемся в семь от магазина... Нет, ничего раздавать не будут – рисуйте свои... Да, вот так!.. Что хотите – то и напишите. Можете написать «Ваше дело – труба!»... Или «Труба» не пройдёт»... Почему? Ничего смешного... Абсолютно серьёзно!.. Ну, конечно!.. Не знаю, но думаю человек пятьдесят придёт... А вы, простите, кто?.. А-а, я понял... Да... Да... Ага... Хорошо... Да...
М и х а л ы ч: Коля, кончай базар!
К о л я (в телефон): Да... Я понял, хорошо... Вы извините – мне сейчас не совсем удобно разговаривать... Да, конечно... Ничего... Да, до свидания. (Вешает трубку, убирает телефон) Михалыч, ну зачем под руку говорить? Там же всё слышно!
М и х а л ы ч: Ой, важная птица, можно подумать!
К о л я: Важная, не важная, а дело мы делаем большое.
М и х а л ы ч: Да слышал я – «выдвигаемся в магазин». Большое дело. Больше некуда. По себе знаю.
К о л я: Не «в магазин», а «от магазина»! Не поняли ничего – так не надо говорить.
М и х а л ы ч: А чего понимать-то – всё ясно, как божий день! Идёте с транспарантами «Мир. Труд. Май»! Или как там?
К о л я: «Ваше дело – труба!». Михалыч, есть чем посветить?
М и х а л ы ч: Там фонарь в ящике где-то есть. В ящике фонарь. Ты вместо того, чтобы по трубе болтать – лучше давай вентиль быстрей ищи! (возится с паклями и тряпками) Мне ж не отойти – льёт как скаженная! Не отойти же...
К о л я: Тут внутри какая-то лестница, Михалыч! Только мусора навалено много, сейчас ещё расковыряю. Вот наша труба идёт... Вот сюда, значит, идёт... Ой... Вот он! Эврика! Есть вентиль! Ржавый, правда, немного...
М и х а л ы ч: Бери ключ, Коля, перекрывай! Ключ бери... (Коля ищет в инструментах разводной ключ) Ну что ты там возишься?
К о л я: Нет тут его...
М и х а л ы ч: Да вон он, на подоконнике. Ключ-то. Давай быстрее! Уже за дверь течёт!
К о л я: Сейчас, сейчас... (находит ключ, засовывает его в проём и пытается закрутить вентиль) Э-э... Никак, Михалыч! Тугой!
М и х а л ы ч: Сам ты тугой! Дай сюда. (пробует сам) Э-э-э.... Мда. Глухо заржавел, кажись. Прихватило. Вентиль-то. Ан нет... Погодь... Вроде пошёл... Ну-ка глянь – вода не бежит? Пошёл, вроде...
К о л я (неуверенно трогает тряпки): Вроде меньше капает...
М и х а л ы ч: Ну вот. И не трогай ничего! Я мокрый, как сволочь. Ты пока воду сливай вот в эту дыру. Раз завхоз говорит подвала нет – значит пусть льёт. Я ща приду. В метро пусть пока льётся. Ты воду сливай, значит... А мне потом ещё в магазин надо... Для сугреву, значит, теперь придётся. Теперь уж как хочешь...
К о л я: Опять? Михалыч, вы же обещали завязать!
М и х а л ы ч: Коля, ёрш твою медь! Ты что, не видишь – я ж насквозь мокрый! И всё из-за тебя! Я, если не согреюсь, слягу. Если не согреюсь. А мне болеть нельзя. Я ж к матери в диспансер чуть ли не каждый вечер хожу. Мне нельзя. Трубы горят.
К о л я: Не трубы у вас горят, Михалыч!.. На что вы «греться»-то собрались? Вы же говорили вчера, что больше не на что.
М и х а л ы ч: Так то вчера было...
К о л я: Так откуда сегодня появится? Зарплаты же не было.
М и х а л ы ч: Трубу продам.
К о л я: Какую трубу? Вот эту? (показывает на отопление)
М и х а л ы ч: Дебил ты, Коля, и не лечишься! Кому эта труба нужна? Вот эту... (достает из своего мешка ярко-желтый красивый музыкальный инструмент – трубу с мундштуком и тремя кнопками)
К о л я (широко открыв глаза): Что это?
М и х а л ы ч: Это, Коля, труба. Моя труба.
К о л я (не отрывая взгляда от трубы): Вы где её взяли? Украли?
М и х а л ы ч (обтирая нагубник рукавом): Если ты, салапет, хочешь меня обидеть, то у тебя не получится – я не из обидчивых. Плохо ты меня знаешь! Запомни – Михалыч за свою жизнь ни разу ничего не своровал! До десяти лет не считается. Смотри и учись... Вернее, слушай.
Михалыч подносит трубу к губам, подстраивается, делает несколько резких звуков и вдруг неожиданно из трубы льётся тихая, лиричная, очень красивая мелодия. Коля слушает, широко открыв глаза. Мелодия усиливается, заполняя всё пространство. Исчезает комната с ремонтом, появляется аллея парка с двумя людьми. Они идут, взявшись за руки. Всё это навеяла музыка. Колины глаза блестят ярче обычного. Внезапно мелодия резко обрывается. Михалыч хмуро и не глядя на Колю, убирает трубу обратно в мешок.
К о л я (под сильнейшим впечатлением): Михалыч...
М и х а л ы ч (сурово): Ладно, подудели и хватит.
К о л я: Где вы так научились играть?
М и х а л ы ч: Где-где... В консерватории.
К о л я (шокирован): А... Так, вы...
М и х а л ы ч (передразнивая): «А»... Бэ!
К о л я: Вы? Учились в консерватории?
М и х а л ы ч: Коля, слушай, хватит ля-ля. Ща ты мне допрос на полчаса устроишь, а у нас времени нет. Давай воду сгоняй.
К о л я: Эта ваша труба и вы хотите её продать?
М и х а л ы ч: Да. А чего мне с ней делать? Солить? Зарплату нам с тобой уже два месяца не платят, а за трубу выручу хорошо. Она шведская. Качественная.
К о л я: И вы готовы обменять свою трубу на бутылку водки???
М и х а л ы ч: Ну почему же на бутылку? На две или три. Если барыги ещё домой не свинтили.
К о л я: Эх, Михалыч, Михалыч! И вам не жалко?
М и х а л ы ч: Не жалею, не зову, не плачу... Чего там в дыре-то?
К о л я: (вздыхает, качает головой, потом заглядывая в проём) Тут... Тут целый лестничный марш... Вверх идёт... Света мало, ничего не видно, сейчас... (Быстро хватает кувалду, размахивается и со всей силы бьёт по стене рядом дыркой, во все стороны летит штукатурка)
М и х а л ы ч: Коля, твою мать! Что ты делаешь? Чего ты делаешь, а?
К о л я: Так это... Дырку расширяю...
М и х а л ы ч (отнимает у него кувалду): Успокойся ты, салапет! Не трогай ничего! Заделывать дыру потом ты за свой счёт будешь? Как заделывать-то? У нас в плане нет этих работ! Цемента нет! И не трогай больше кувалду, долбодятел! Нет у нас цемента на это. И работ таких нет. Иди воду сгоняй!
К о л я (жалобно): Разве вам не интересно, Михалыч? А вдруг там клад?
М и х а л ы ч: Ёрш твою медь! Какой клад! Сгоняй воду, как я сказал! Клад... Два клада! Сюрприз и молочный шоколад... И не трогай стену! Воду сгоняй. Я ща приду... Когда я вернусь – чтобы воды здесь не было! Чтобы сухо было, как у негра в жопе. Понял?
К о л я: Темно.
М и х а л ы ч: Не понял что ли?
К о л я: У негра в... Ну, там в общем, темно, а не сухо.
М и х а л ы ч: А ты проверял что ли?
К о л я: Зачем мне проверять... Разве так непонятно?
М и х а л ы ч: Ты мне зубы не заговаривай! Чтобы тут сухо всё было! Понял?
К о л я (уныло): Да понял, понял...
М и х а л ы ч: Тоже мне, знаток негритянских жоп...
Михалыч уходит. Коля быстро сгоняет шваброй воду к дырке. Потом подбегает к двери, воровато выглядывает, бросает швабру, вытирает мокрые ладони о комбинезон и на цыпочках подбегает к проёму. Только он туда засовывает ногу, как в комнату вбегает Михалыч, дает Коле пинка, вытаскивает его за шиворот и ставит по стойке смирно, чтобы они оба загораживали проём. Сразу после этого, разговаривая между собой, в комнату заходит процессия из директора Анатолия Фёдоровича, завхоза Виктора Сергеевича и прораба Алексея. Они доходят до середины комнаты и останавливаются. В этот момент директор замечает, что он стоит в луже воды и его лакированные туфли безнадёжно испорчены.
З а в х о з: Причем, я их предупреждал....
Д и р е к т о р: Подождите Виктор Сергеевич...
З а в х о з: Но я просто хотел...
Д и р е к т о р: Виктор Сергеевич!
З а в х о з: Я молчу! Просто, они...
Д и р е к т о р: Виктор Сергеевич! (завхоз зажимает рот руками, директор поворачивается к Алексею) Алексей Петрович, так как же это получается?
А л е к с е й (невинно): А... что?
Д и р е к т о р (дергая ногой): Почему у тебя тут вода на полу?
А л е к с е й (уверенно): Так... Это... Специально. По технологии. Цементная пыль, чтоб не кружилась в воздухе, а оседала. Всегда так делаем. Но если вы возражаете – можем в следующий раз пылесосом. Просто вы говорили евро-ремонт нужен...
Д и р е к т о р: Нет-нет, делайте всё как положено. Странно. Не знал. (замечает стоящих у стены тесно прижавшись друг к другу Михалыча и Колю). Добрый день, товарищи! (те кивают головами «Зссь») Как продвигается ремонт?
М и х а л ы ч: Так это... А чё... Нормально всё... (вдруг начинает внимательно приглядываться к директору) Скажите... А мы случайно не виделись раньше?
Д и р е к т о р: Э-э... Думаю, нет.
А л е к с е й (становясь между директором и Михалычем): Всё в порядке, Анатолий Фёдорович, двигаемся согласно намеченному графику.
Д и р е к т о р: Это хорошо. (оглядывает стены) А когда заканчивать думаете?
А л е к с е й: Как и договаривались, Анатолий Фёдорович! У нас по плану ещё два дня. К среде, я надеюсь, закончим...
Д и р е к т о р: «Надеюсь»? Лёша, хоть мы не первый год вместе работаем (Алексей почтительно кивает, завхоз подозрительно прищуривается), но тянуть с работами я тебе не дам. Ты уж извини. Я твоей конторе деньги за первый этап перевел? (Алексей почтительно кивает) Перевёл. Вот и работайте. (Поворачивается к завхозу) Виктор Сергеевич, у вас ещё какие-то претензии к работам есть? Кроме воды на полу?
З а в х о з (с некоторым запозданием): А? Так конечно есть, Анатолий Фёдорович! Конечно! Много претензий! Вот, к примеру, труба... (показывает на трубу и хочет подойти, но директор его перебивает и руку с указывающим пальцем опускает)
Д и р е к т о р (назидательно, как школьнику): Если претензии есть – хорошо. Мы всё обсудим. На совещании. Позже. А вы, Виктор Сергеевич, тем не менее, поменьше критикуйте. Терпимее надо быть. На вещи надо смотреть шире. Тогда и работы быстрей пойдут. А ещё лучше – посодействуйте ребятам. Вы слышали, что сейчас Алексей сказал? Сроки не срываются. А вы мне что до этого говорили? (не даёт завхозу ответить) То-то и оно! Так что, не волнуйтесь – всё идёт по плану. Всё в порядке. А претензии – ну что ж, как же без них? На стройке-то? Правда, товарищи? (все, кроме завхоза, кивают)
М и х а л ы ч: Точно. И всё-таки где-то я вас видел...
З а в х о з (горячась): Да, какой же «в порядке»? Хотите я вам сейчас покажу, какой здесь порядок! Ну-ка... Вот, полюбуйтесь, Анатолий Фёдорович. Поглядите, какой у них тут порядок... (подходит к трубе и вытаскивает из неё тряпки)
К о л я: Что вы делаете? Вы что! Стойте! (бежит к нему) А-а!
В потолок бьёт струя воды, которая окатывает всех, включая директора. Все бегают по комнате и кричат. Михалыч хватает тряпки и опять всё затыкает. Первые несколько реплик – одновременно.
З а в х о з (торжествуя): Вот! Видели, какой у них порядок! Разве это порядок?
М и х а л ы ч: Долбодятел...
Д и р е к т о р: Да вы что? Вы с ума сошли, Виктор Сергеевич?
А л е к с е й: Что вы наделали? Вы же трубу сорвали! Зачем?
К о л я: Если всё время в работу вмешиваться, то мы ремонт никогда не закончим...
З а в х о з (Михалычу): Чего-чего?
Д и р е к т о р: Виктор Сергеевич, вы мне костюм испортили! И рубашку... И галстук... Впрочем, галстук мне подарили. Но я всё равно буду вынужден вычесть это у вас из зарплаты. Вы уж как хотите.
З а в х о з: Почему у меня? Почему у меня? Вычитайте у строителей – это они трубу сломали! Я же просто показал! Они мне вообще чуть всё здание не заморозили! А кто за это отвечать будет? Тоже я? А если стекла повылетают?
Д и р е к т о р: Знаете что, Виктор Сергеевич...
З а в х о з (настойчиво): Нет уж, вы меня извините, Анатолий
