Сальвадор

всего говорили о несовершенстве мира, либо вообще ограничивались «прошу никого не винить», без какого бы то ни было объяснения причин. Синдромом юного Вертера называли волну массовых самоубийств, носящих подражательный характер, и происходящий после какого-либо первого случая, широко и не без налета готической или синтоистской романтики освещенного средствами массовой информации. Что собственно, и произошло в восемнадцатом веке после выхода из печати «Страданий юного Вертера».
Вся эта депрессивная информация постепенно погружала Шу во вполне объяснимое настроение. В подобное состояние он впал лишь однажды в своей жизни, когда заинтересовался, от чего же там фанатеет его батя, и, стащив его плеер, после трехчасового непрерывного прослушивания старых альбомов Depeche Mode чуть не впал в ступор.
«А не пойти ли мне переодеться в черное, и не вставить ли в кроссовки розовые шнурочки?», - с усмешкой подумал Серега.
Самое сильное впечатление на него произвели два видеоролика, выложенные неизвестными на YouTube. На них были непосредственно зафиксированы случаи самоубийств. Работа явно была любительской, качество довольно низкое. Однако от этого впечатление только усугублялось. Впрочем, по тому, как камера без рывков и характерной «ручной» дрожи вела падающее тело до самой земли, становилось понятно, что оператор явно готовился, и зафиксировал камеру на штативе. А это означало, что он наверняка знал, где и когда ему нужно находиться. Ролики были размещены на разных каналах, различающиеся имена которых представляли собой абракадабру из мешанины символов. Тем не менее, по некоторым характерным приемам съемки, выбору ракурса становилось очевидным, что авторы обоих роликов – одно и то же лицо.
Больше всего Шу интересовала личность Сальвадора, упомянутого в дневнике Леры Сурьминой. Кто он такой и, самое главное, где его можно было бы повстречать? И не он ли и есть анонимный оператор видеосъемки? Серега чувствовал, что уже сейчас имеет, что сказать этому подонку! Да что «сказать»! Брать его надо, сволочь такую!
Шу так раздухарился, что целых пять минут бегал по кухне из угла в угол, и шумно дышал, как разъяренный буйвол. Потом приказал себе успокоиться и снова уселся за ноут. Кто же ты такой, Сальвадор? Как мне достать-то тебя, родной?
Серега схватил ручку и стал ею вращать, зажав между средним и указательным пальцами. Взор его то замирал на экране компьютера, то бесцельно скользил по предметам кухонной обстановки. Острый кончик ручки совершал круг за кругом. И вдруг остановился. Глаза расширились и замерли, а лицо стало напоминать какую-то малоэстетичную африканскую маску.
«Ах, я баран!», - думал Шу, - «Ах, я осёл миксолидийский!». Почему именно «миксолидийский», не смог бы ответить и сам Серега. Он схватил лежащий рядом с ноутбуком мобильник, пощелкал кнопками и, разыскав нужный номер, нажал вызов.

- Алло! Иван? Иван, простите, ради бога. Это Серегей Шульженко, опер из… А, узнали! Хорошо. Скажите, а вот эта Ирка, которую все время вспоминает Лера, это кто? Подождите, подождите, как вы сказали? Григорьянц? «Цэ» на конце? Одноклассница? Да вы что! Вот это удача! А, нет. Нет, простите… А вы случайно не знаете, где она живет, телефон? Так, пишу.

Карандаш в руке Шу забегал по бумаге.

- Да, пока все. А… А, впрочем, ладно. Ничего. До свидания.

Серега встал со стула, в задумчивости вышел из кухни в коридор, потом сделал несколько шагов обратно, и замер, покачиваясь с пятки на носок и глядя в потолок. Процессы, происходившие в это время в его голове, были весьма продуктивными. И принесли бы, вне всякого сомнения, блестящий результат, если бы в самый неподходящий момент не вмешались эмоции. Как выражалась Серегина мама, нетерплячка одолела. Шу опять схватил телефон и, читая по бумажке, набрал номер. После нескольких гудков ему ответил девичий голос:

- Алло?
- Ирина?, – спросил Шу и, услышав утвердительный ответ, продолжил. – Здравствуйте. Лейтенант полиции Шульженко.

- Чего? Какой «полиции»? Вальтер, это ты, что ли? Кончай прикалываться, мне некогда!

- Да нет, Ира, это не Вальтер. Это и в самом деле лейтенант Шульженко, оперуполномоченный отдела по расследованию убийств. Я занимаюсь делом вашей подруги, Леры Сурьминой. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

- Да-а-а? – протянула недоверчиво Ира, - И какие вопросы?

-Ну, например, кто такой Сальвадор?

В трубке повисло мертвое молчание.

- Алло, Ирина? Вы меня слышите? Алло!...

- Ничего я вам не скажу, понятно! – выпалила девочка скороговоркой. – И не звоните мне больше. А будете приставать, я родителям пожалуюсь. Мне, между прочим, еще четырнадцати нет!

И отключилась. Шу с досады чуть не запустил в стену ни в чем не повинной трубкой. На повторные вызовы никто не ответил.
«Вот, дурак!», - ругал себя последними словами Шу. – «Ну, чего было не дождаться завтрашнего утра и не встретиться с девочкой лично! Хрен бы она тогда так просто отвертелась. Во истину говорят, хочешь запороть дело – позвони по телефону. Ну, ладно же, чертова кукла! Никуда ты от меня не денешься! Вызовем повесткой, пусть и в присутствии родителей, но все равно расскажешь все, что нужно».
Немного подумав, он сделал то, с чего на самом деле и нужно было начать: позвонил отцу Ирины и довольно быстро получил его согласие на разговор с дочерью, и даже договорился о встрече через час-полтора у них дома.
«Вот, так-то, Ирунчик! А мы, кстати, тебе еще один сюрпризик подготовим!». Шу радостно потер руки и опустил их на клавиатуру.
Спасибо тебе, Паша Дуров, за счастливое околокомпьютерное детство! Серега вошел на сайт «Вконтакте». В строке поиска забил «Григорьянц Ирина». Потом уточнился по месту, номеру школы и возрасту. И – вуаля! Здравствуй, Ира!
С фотографии смотрела красивая черноглазая пухлогубая девочка с веселым и каким-то очень детским взглядом. Даже не верилось, что именно она минуту назад столь решительно и даже грубо отшила взрослого мужика.
Так, ну ладно. Теперь посмотрим, кто там у тебя в друзьях. Друзей было много.  Среди них несколько мальчишек ириного возраста, и пара-тройка более взрослых парней. Ни под одной из фотографий не стояло подписи «Сальвадор». Ну, это и понятно. Не все же подписываются кличкой (а то, что Сальвадор – это прозвище, Шу не сомневался). Все портреты имели нормальные имена и фамилии. Ну, что же, придется поискать, подедуктировать.
Сверстников Шу отмел сразу, потому как не припомнил, чтобы девчонки в их классе, когда он сам еще учился в школе, засматривались на одноклассников. И уж тем более они ни при каких условиях не стали бы слушать, что за околесицу несут их сверстники. И то правда. Одноклассники Сереги в возрасте тринадцати-четырнадцати лет мало что могли сказать вразумительного. Так что тот, кого Ира и Лера слушали, открыв рот, кто мог им что-то внушить, объяснить, чем-то увлечь, наверняка был постарше.
Таким образом, после радикальной чистки, среди друзей Иры Григорьянц, достойных на роль Сальвадора, осталось четверо.
Один из них, жгучий брюнет с выдающимся носом, был отвергнут Серегой почти сразу. Несмотря на другую фамилию, это оказался, как сходу и предположил Шу, двоюродный брат Ирины.
Итак, трое. Кто из них? А если Сальвадора здесь вообще нет? Ведь может такое быть, что он не зарегистрирован в этой соцсети? Запросто! Или зарегистрирован, но в друзьях у Иры не состоит? Легко!
Взмолившись всем сыщицким богам одновременно, Шу принял за аксиому, что Сальвадор – один из этих троих. Кто? Вот этот, с темными вьющимися волосами и в берете а-ля Че Гевара? А что? Че Гевара, Сальвадор, - очень близко, так прям и дует карибскими ветрами. Опять же, «Patria o muerte!», «Venseremos!» и все прочее в том же духе. Не тебя ли я ловлю, красавчик? А когда, порывшись в фотоальбомах Ирины, Шу нашел снимок, на котором они были запечатлены втроем, - Че (как его уже окрестил для себя Серега) посередине, обнимает руками за плечи прижавшихся к нему с обеих сторон Леру и Ирку, - то сомнения его почти отпали. Звали парня Максим Галахер. Пройдя на его страничку, Шу узнал, что Максим учится на третьем курсе политеха.
Зафиксировав всю только что добытую информацию, Серега для очистки совести рассмотрел двух оставшихся после отсева парней. Один, Игорь Забалуев, русоволосый худощавый парень, учился на психологическом факультете в педагогическом. Какая-то настороженность возникла было в голове Шу, но промелькнула и тут же исчезла. У Игоря было простое, располагающее к себе лицо, выражение глаз спокойное, и даже какое-то безмятежное.  На роль главного злодея по представлениям Шу парень явно не тянул.
Последний оставшийся кандидат, Рустем Керимов, двадцати трех лет (ровесничек, иттить его двадцать!), казалось, смотрел со снимка прямо Сереге в глаза. Взгляд острый, завораживающий, прямо как у змеи. Рустем нигде не учился. Работал инструктором йоги в каком-то фитнес-клубе.  И что особенно интересно, увлекался эзотерикой и оккультизмом. Его смуглое восточное лицо с аккуратно подстриженной эспаньолкой отчасти делало его похожим не то на испанца, не то на латиноамериканца. Прозвище «Сальвадор» подошло бы и ему.
Шу скопировал на свой комп фотографии всех троих, потом расставил их на рабочем столе друг подле друга, и принялся изучать, подолгу вглядываясь в каждую физиономию и прислушиваясь к внутреннему голосу.
Такой предварительный анализ полную ясность не внес. Каждый! Каждый из этих молодых парней мог оказаться Сальвадором. Но Серега не унывал. Ничего! Вот сейчас поедем, покалякаем с Ирой Григорьянц, а завтра, если потребуется, он «пробьет» всех троих при личной встрече. И как только он точно узнает, кто из троих Сальвадор, надо будет его тут же брать.

Было около половины девятого, когда Серега позвонил у дверей большой квартиры Григорьянцев. Они жили в новом доме на той же улице, что и Сурьмины. Поэтому Шу, оказавшись во второй раз за день в одном и том же месте, никак не мог отделаться от навязчивого ощущения дежа-вю. Его любезно пригласили внутрь лишь после основательного изучения полицейского удостоверения.
Саркис Григорьянц оказался на редкость сговорчивым родителем. Кто хочет, может посчитать это странным, но только не сам Саркис. Он знал о Лере Сурьминой. И то, что он знал, его совсем не радовало. Даже если сначала у него и были сомнения, разрешать ли оперативнику задавать вопросы его несовершеннолетней дочери, то они мгновенно отпали после того, как Шу показал ему некоторые выдержки из лериного дневника, дальновидно распечатанные им с отснятых телефоном файлов.
Саркис усадил гостя на диван и через минуту привел из другой комнаты дочь. Ирина бросала на Шу испепеляющие взгляды, но видно, перечить отцу не решалась. Увидев девочку, хотя правильнее было бы сказать, девушку, потому как Ирина, не смотря на остаточную подростковую угловатость, явно входила в пору, Шу поразился, насколько далеко отстоит от оригинала фотография, виденная им в интернете. Стройная, по девичьи легкая, но уже вполне женственная фигура дополнялась милым личиком с огромными темно-карими глазами в обрамлении густых длинных ресниц. Гнев, вызванный появлением оперативника, разрумянил ее смуглые щеки, и это придавало девушке еще больше очарования. Шу невольно