Девичий паровозик. 1912. начало 37 страниц

обнял ее узкие лодыжки, которые торчали из под длинной юбки.
-Мария! Святая Мария! Если есть святые женщины, вы одна из них - чуть слышно произнесли мои губы.
-Ну какая из меня святая? Падший ангел!
 Стало совсем тихо, только было слышно, как назойливо билась муха о стекло. Взбираясь по икрам ладонями я гладил ее ноги. Обтянутые тонким шелком они округло тонули в моих руках. Мои пальцы ощущали их плотную упругость тонкий шовчик сзади.   Как то случайно открылись  ее колени. Они были плотно сомкнуты.  Черные тонкие чулки  матово блестели,  заставляя сильней биться сердце. Она была напряжена. Идеально натянутый на дамскую ножку шелковый чулок может свести с ума любого…
-Мария Александровна!? Вы казнитесь?
-Да! Скорее да!
-Зачем?
-Это пройдет.
-Вы боитесь меня?
Она не ответила, только положила мне руку на голову и стала перебирать волосы. Я еще сдвинул край ее платья, приоткрывая ноги. Коснулся губами полных стройных ножек, ощутил тепло и запахи женского тела.
-Как долго я этого ждал, мечтал, верил,- сказал я немного восторженно.
Я еще более открыл ее ноги. Показались атласные черные подвязки поддерживающие чулки, а за ними открытые нежные участки  обнаженного тела. Я, зубами прихватив, развязал один бантик, потом другой и утонул лицом у нее между ног. Не сразу уловил ее тихий шепот.
-Я тоже так ждала этого.  Так себе все представляла, но, мне что-то не хорошо.
Я  вопросительно посмотрел на нее.
-Как не хорошо?
-Стоит вот тут у горла…наверно херес не пошел. И голова.
-Плохо. Тошнит?
-Мутит, скажем, так. Давайте я схожу в одно место. Там поглядим.
Я неохотно разжал руки. Поднялся. Она встала с виноватой улыбкой. Подвязала, высоко задирая платье, сползающие чулки и неуверенной походкой отправилась во двор.  Ее очень долго не было, а когда она пришла,  то побыла только минутку, попила воды из самовара и вновь ушла.
На улице стали заметно сгущаться сумерки.  Я тупо ходил из угла в угол, бессмысленно мерил комнату, достал спички,  хотел зажечь лампу, передумал. Все прислушивался к звукам, что шли со двора. Прошло не менее получаса, когда она вновь появилась. Зайдя она сразу  устало опустилась на стул.
-Что!?- спросил я тревожно и с надеждой.
-Не знаю. - Ответила она слабым голосом.- Не знаю.
-Не легче?
-Как сказать.!!!
Она замолчала, прервав фразу.
-Говорите!- Не выдержал я.
-Конечно, я могу пожертвовать собой,… но неужели вы согласитесь на это?
Мы надолго замолчали. Маша неотрывно смотрела в окно. Лунный свет проникал в комнату.  Глаза ее были сухи, ресницы не вздрагивали. Было такое ощущение, что где то рядом пронесли покойника. Я вдруг тоже почувствовал себя разбитым. Никаких слов у меня не находилось. Была просто огромная зияющая пустота.
Не зажигая света, я на ощупь нашел клеенчатый пакет с документами и положил в карман. В другой сунул наган. Она все поняла.
-Пойдемте?
-Пойдемте.
В комнате было темно, а на улице уже ярко светила луна. Маша крепко вцепилась мне в локоть. Она прижималась ко мне всем телом, пока последние домики дачного поселка не скрылись у нас за спиной.
-Вы не обижаетесь на меня?
-За что.
-Ну все так.
-Глупости.
Мы шли очень медленно. Часть дороги молчали. Каждый думал о своем. Досаждали комары. Я наломал веток себе и ей. Спустя примерно час показались строения санатория.
-Я  не хочу на такой ноте прощаться, - сказала Маша,- спать совершенно не хочется, пойдемте на залив.
-Грустно все.
-В той стороне есть лодочная станция.
Пройдя двести-триста шагов, мы наткнулись на перевернутую лодку. Усевшись поудобней мы стали смотреть на залив. Легкий ветер играл волнами и отгонял комаров. Почти полная луна хорошо освещала все вокруг. Ее желтовато-зеленый свет  делал все предметы вокруг нереальными. Как будто они возникли из далеких снов.
-Я знала, что вы поймете меня. Спасибо.
-Когда мы шли, я наступил на мертвую чайку,- сказал я.
-Вы расскажите мне что-нибудь хорошее, доброе.
Я рассказал ей немного о себе. Она очень внимательно слушала и при этом старалась в темноте видеть мои глаза. Луна светила так, что ей наверно было что-то видно, я же не видел ничего кроме ее черного силуэта.
-Вот и все!- Сказал я, закончив эпопею своей жизни.
-Нет! Нет! Пожалуйста, еще. Прошу вас.
Я вспомнил далекое детство, увлекся, и мы еще просидели не менее часа. Наконец мы спохватились, что давно пора идти. Как бы не закрыли спальный корпус. Мы пошли скорым шагом, почти бежали и, тем не менее, опоздали. Я близко не подходил. Маша ходила одна и скоро вернулась.
-Не знаю что делать! Стучать, всех будить. Завтра наши кумушки будут обсуждать это как главную новость?- Сказала она в расстроенных чувствах.
-Это не здорово Мария Александровна. Откуда вы это после двенадцати одна возвращаетесь.
-Вам ли не знать Миша.
-Ну что делать. Пойдемте обратно. Прокрадемся как мышки. Авось наш полицейский не заметит.
-Давайте попробуем. А что делать.
-Здоровье то как?
-Лучше намного. А как испугалась и вообще забыла про него.
Обратный путь мы проделали в два раза быстрей. Подходя к дому, мы пошли осторожней, и зашли крадучись. Я зажег керосиновую лампу, трехлинейку. Винтовка трехлинейка, лампа трехлинейка. Мне как оружейнику были так знакомы эти размеры 7.62 мм, калибр ствола и ширина фитиля.   Даже мой наган был подстать. Вставив стекло, я подкрутил фитиль наполовину, что бы огонь был поменьше.  Предварительно, мы договорились в доме не разговаривать.
Я помылся в кадушке и принес ей смоченное полотенце. Пока я ходил, девушка, раздевшись, быстро юркнула в постель.  Это было сделано так быстро, что я даже толком не успел насладиться  прелестями  молодого женского тела. Только розовые пятки сверкнули. Мне удалось, захватил только конец этого действа.  Я подошел к кровати и  подал ей полотенце.  Она, лежа тщательно протерла губы, лицо руки. Я с интересом взял висевший на спинке черный корсет с белыми вставками по бокам. Это  был обычный корсет, что поддерживает женскую грудь и заканчивается в области низа живота.  Широкий пояс,  был укреплен  жесткими вставками из китового уса и шнуровкой. Он еще пахнул ее теплом, молоком и еще чем-то терпким  необъяснимо волнующим. На уровне груди и понизу в районе бедер, были приторочены  светлые ажурные ленты, с мелкой просечкой сшитые в виде бантов. В стянутом виде он имел силуэт песочных часов. Увидев мой интерес, Маша легонько вырвала его у меня из рук и сунула себе под подушку. Я недовольно  покачал головой. Она, тоже  сделав большие глаза, покачала в ответ и, зажав рот, чуть не прыснула смехом.
После долгих прогулок  мне захотелось подкрепиться. Я жестами показал ей накинуть что-нибудь и присоединиться ко мне. Она отказалась только показала рукой на яблоки. Я принес ей в постель одно, а сам налил себе три четверти стакана хереса и сделал пару бутербродов с ветчиной и подсохшим сыром.  Маша, показывая на вино, негодующе повертела головой у виска. Я отмахнулся. Херес пошел прекрасно. Я сделал еще один бутерброд. Она сложила руки ладошками, и приставила к уху, поторапливая меня, что бы я быстрее заканчивал и шел спать. В это самое время послышались вначале не ясные, а потом все более четкие звуки  шагов. Кто-то медленно прошел под нашими окнами.  Шаги остановились у нашей двери. У Маши  от страха глаза сделались очень большими. Она почти с головой ушла под одеяло. Я неторопливо вытащил наган, легонько большим пальцем катнул барабан, проверив патроны, но не стал взводить его. Было около часа ночи. Кто-то упорно стоял у нашей двери и видимо прислушивался к тому, что происходит в комнате. Наконец крыльцо заскрипело, и кто-то осторожно постучался. Я взял со стола лампу и подошел к двери, второй рукой сжимая наган.
-Кто там?
-Это я. Аделаида Алексеевна!  - Раздался голос нашей хозяйки.
-Что вам не спится?- Сказал я довольно грубо.
-Откройте. Надо поговорить.
-Приходите утром,- сухо сказал я.
-Нет. Дело не терпит отлагательства.
-Я не одет.
-Я подожду.
Я засунул обратно наган и показал  жестом Маше, что бы она собрала одежду и спряталась под кроватью. Но это было лишним. Она и сама все поняла и сделала это быстро и проворно.
Я откинул крючок и впустил хозяйку. На ней было дорогое светлое платье из джерси или твида с завышенной талией и подвязками чуть ниже груди.  На ногах туфли на высоком каблуке, и это было забавно для часа ночи и нахождения на даче. В них она казалась выше меня ростом, хотя уж этим меня батюшка не обидел. Сама фамилия Громадин, о чем-то говорила.
Она довольно бесцеремонно прошла к столу и присела на плетеный стул. В руках она держала бумажный пакет, и  края его немного нервно перебирала пальцами. Мне пришлось тоже присесть.
-Ну что,- сказала она ласковым голосом, после непродолжительной паузы,- проводили свою барышню?
-Проводил.- Односложно и неприязненно ответил я.
-Как она. Не плачет?
-Нет. Успокоилась.
-А я вот себе места не нахожу. Думаю все. Думаю.  Зачем все это. Будто сама не была молодой.
-Не знаю, что вам сказать.
- В общем, я пришла мириться,- сказала она ангельским голосом.
- Мы не ругались по большому счету.
- Но разговор был не из приятных,… не правда ли? Так вот,- она достала из пакета бутылку хорошего коньяка,- давайте пригубим, простим, друг друга и будем жить мирно и в согласии.
-До утра это не подождет?
-Ну что вы хотите, чтобы я опять думала и всю ночь не спала.
-Ну, хорошо.
-Я закуски не брала. Тут у вас я вижу полно.
Она прошла  к посудному шкафу, достала большие коньячные фужеры. Чисто намытые и протертые наверно мелом и бумагой, они ярко бликовали от света лампы.
-Открывайте… открывайте…- сказала она улыбаясь, - или вы это даме поручите.
Я открыл. Налил  на донышке себе и ей.
-Нет!- Сказала она и, взяв бутылку, подлила нам обоим, примерно в три раза больше чем было.
-Вот так будет лучше. А то складывается впечатление, что вы мириться со мной вовсе не желаете… До дна!
Пришлось выпить. Коньяк был необыкновенно хорош. Я повернул к себе этикетку.
-Понравился?
-В общем да!
-Шустовский  армянский. 10-лет выдержки
-Чувствуется.
-Еще по бокалу?
-Да нет спасибо.
-Наливайте, наливайте как прошлый раз.
Мы выпили еще. Мир показался добрей. Женщина, которая сидела рядом тоже уже не внушала опасений. «Хорошие отношения с хозяйкой это совсем не плохо». -Пронеслось у меня в голове. – «Сейчас она уйдет и все наладится. Маша наверно уже заждалась. Как ей там под койкой? Неуютно. Теперь-то точно все получится как нельзя лучше».
-Зовите меня по-простому Аида.- Сказала она.-  Это немецкое имя. Раньше меня, как только не называли  и Аделаида и Аделина и Адель  и даже  Адальберта. Я не такая старая. Сорок два, это поверьте не так много. Вот будет вам 42, поймете, что я была права. Просто если вам сейчас 25-27 все мы кажемся старухами. Я где-то конечно не слежу за собой. Вот лишний вес, уже разучилась хорошо одеваться, за модой не слежу и я уже совсем не та хохотушка, которая была прежде, хотя по большому счету это совсем не так. Я иногда ощущаю себя совсем молодой.
Мы встретились глазами.  Она почувствовала мое внимание и еще более оживилась.
-Конечно, жизнь у меня разделилась на две половинки. Счастливая с мужем и в сумраке ночи без него. Это страшно злит меня, и порой я бываю, несправедлива к окружающим, а потом казню себя. С другой стороны, за что мне такая участь? Я прежде не сделала никому ничего