Девичий паровозик. 1912. начало 37 страниц

чистенько все и белье и посуда вся в идеальном порядке.  Но возьмите. Халата только нет. Ну, идите уж. Идите.
Дощатый просторный душ примыкал к другому строению, летней кухне или бане. Видимо вода в большой кадке на крыше использовалась на два помещения сразу.  В помещении было сумрачно. Под самым потолком было маленькое продолговатое окошко. Я разделся и  почувствовал тревожное чувство, как будто кто-то за мной наблюдает. В нерешительности я осмотрел старые доски, но не заметил ничего подозрительного, только быстрые паучки испуганно метнулись в широкие щели.
- Чепуха на постном масле! – Сказал я сам себе, потом сделал усилие над собой, насильно улыбнулся и отвел в сторону железный рычаг.  Нагретая за день вода приятно льнула к телу, холодила старый шрам на животе. Большим розовым мылом с запахом лаванды я помыл голову. Тело просто сполоснул водой. Когда я насухо вытирался, опять какой-то неясный стук или шорох привлек мое внимание.  «Все-таки что-то мне постоянно грезится. Ну и пусть! Может  мыши. Ежик. Да все что угодно», пронеслось у меня  в голове, и наскоро одевшись, я отправился в дом.
Маша меня уже ждала. Настроение у нее не улучшилось, судя по всему, но она старательно демонстрировала передо мной обратное.
-Ну, наконец, то мой милый наплескался!
-Обязательно!…И  именно так как вы говорите! … А чай?
-Уже поставила. Слышите, самовар шумит.
-На веранде?
-Да.
-А -а… вижу дымок.
Я выглянул на широкую длинную веранду. В углу на жардиньерке стояли горшки с цветами.  У дальней стены притулилось плетеное кресло-качалка. Большие итальянские окна были распахнуты и труба самовара смотрела в одно из них. С веранды открывался прекрасный вид на Финский залив. В светлой воде бледно плавилось солнце, и совсем далеко тарахтел  почти не видимый рыбацкий баркас. Если бы не чужие взгляды с улицы, можно было бы устроиться и здесь на ветерке.
Я с сожалением вернулся в наше сумрачное жилище. Стол  порадовал меня. Во всем чувствовались заботливые женские руки.  Тонкие пластинки ветчины были переложены свежими огурчиками.  Чуть поодаль  лежали пальчики охотничьих колбасок. По центру стояла тарелка с запеченной радужной форелью  украшенная дольками лимона.  Отдельно высилась ваза с фруктами. На сладкое были эклеры, крекер и немецкие галеты.
-Пока чай вскипит, может, мы начнем с вина. Правда, оно теплое,- предложила Маша.
-Пойдет. Давайте  я открою.
-Не уверена, такое не такое? Выбирала. Очень хотелось угодить. Две бутылки взяла..
-Маша! Даже «казенка» необыкновенно хороша, когда девушка нравится. А уж если нет, так тут уж ничего не попишешь. За что пьем?
-За встречу!
-Хочу за любовь!
-Нет. За встречу будет как то лучше… нельзя так словами бросаться походя.- Промолвила она в смущеньи.
-Значит за многострадальную встречу! Ура!
-Nous vaincrons!  Ура! Ура!
-Нет, вино совсем не хуже Маша. Вы угадали.
-Я так старалась. Вы бы только знали, как я готовилась.
Лицо у Маши приняло естественный оттенок бледности. В нем читалась начитанность, Чехов, Толстой, Куприн и в глазах была та особая утонченность, что так нравится нам мужчинам и которая ничего общего не имеет с пошлостью и развязностью. Наверно только русские женщины могут быть так возвышены, чувственны и готовы на самопожертвование.
-Почему-то вы мне сейчас напоминаете гимназистку,- сказал я и улыбнулся.
-Ну, это не так давно было. Я иногда смотрю на себя в зеркало и удивляюсь. Неужели это и, правда я. Совсем взрослая стала и не нужно отпрашиваться у мамы, и по любому пустяку держать ответ.
-Ваша мама тоже была строгая?
-Ну не без того. Тогда мне это казалось естественным, а вот сейчас вспоминаю те годы и думаю, все же  ребенок есть ребенок и на одних запретах, строгости и послушании нельзя строить взаимоотношения в семье. Но детство прошло, как прошло и ничего тут не вернуть, тем более ее уже нет с нами и поминать ее плохо не хотелось бы. Люди такие разные.
-Это верно. Сколько людей столько характеров.
-Одного я ей простить не могу, что когда заболела, так скоропалительно отдала, буквально выпихнула меня замуж. Ей казалось главным до своей смерти обязательно увидеть меня под венцом.
-Это был брак по расчету?
-Ну  в общем да и нет.
-Это как?
-Ну если  в расчет брать деньги. У моего мужа никогда не было больших денег. Он государственный  чиновник средней руки. Из хорошей семьи. У них дом на Мещанской с братом, которые они сдают и имеют доход. Ну и  жалование, взятки, подарки, подношения от просителей. Я это все ненавижу.  Он знает это и тем не менее каждый вечер перечисляет мне, кто, сколько, и за что, ему вручил ту, или иную сумму. По натуре он не злой, но меня рассматривает прежде всего как вещь, которую можно употреблять прежде всего для одной цели. Я его никогда не любила, да что там любила даже не испытывала симпатии.  От бессилия и беспросветности мне порой даже хочется наложить на себя руки. Конечно, я этого не сделаю, но мысли такие сами по себе ужасны и недостойны меня. Ведь я тоже человек и меня хоть самую малость можно уважать, считаться со мной.
-А возраст?
-С этим я уже смирилась. Что-то мы не пьем. Давайте еще.
-Помаленьку?
-Лейте! Не стесняйтесь! - Она озорно засмеялась, и добавила.- А то я хандрю. Вы следите за мной. Мы же не грустить собрались и мои печальные истории слушать.
-Ма-а-а-а-аша-а-а!!!
-Мария Александровна!- Поправила она.
-Ух как!
-И почаще!
-Слушаюсь и повинуюсь моя госпожа.
-Давно бы так. Наливайте сразу и по третьему бокалу.
-Мы не спешим?
-Хочу быть пьяная.
-Пьяная?
-Пьяная и веселая. Se promener ainsi se promener.
-Что бы все забыть?
-Все… все! … И хозяйку, и Петербург, и прошлую жизнь. Я когда выпью становлюсь сама собой. Естественная. Даже сама себе нравлюсь.
-Ну, значит третий тост за вас. Сам Бог велел.
-Поддерживаю.
Я передвинул стул поближе к ней и сел почти  вплотную.
-Не поняла вашего демарша,- сказала она, покосившись на меня и морща смешно лобик, - лучше яблоки порежьте и садитесь, где сидели, а то я вас не вижу совсем.
Я убрал темный завиток волос и поцеловал ее в розовое ушко.
-Вы видите у меня в руке нож,- повела она плечом, как бы сбрасывая что-то,- сами не режете и мне мешаете.
-Так уж и мешаю?
-Конечно! Мы так хорошо беседовали. Я жду, что вы про себя расскажите. Я ведь совсем о вас ничего не знаю. Давайте назад… и это…,- она подняла руку и покрутила ей неопределенно в воздухе. Этот жест видимо означал, чтобы все вернулось на круги своя. Я с сожалением отодвинулся на полшага.
-Нет! Сядьте напротив. Ну, пожалуйста, прошу вас. Мне очень надо видеть ваше лицо. Я люблю на него смотреть.
Я, сделав губы трубочкой, промычал что-то  неопределенно-обиженное и пересел напротив.
-Вот теперь вы молодец! L'homme admirable!  - Она нагнулась через стол и поцеловала меня в губы.- Не дуйтесь. У нас уйма времени.
Но она ошиблась. Как раз в это время послышались шаги у двери, заскрипели половицы крыльца, и кто-то постучался. Маша надув щеки закатила смешно глаза  и приложила палец к губам.
-Тс-с! Кто там?- зашептала она.
-Не знаю,- ответил я тоже шепотом.- Если хозяйка, обойдется. У нас сонный час.
Опять постучали,  но более требовательно.
-Что уж там! Придется впустить, а то подумает не бог весть что. Так будет лучше, - проговорила она.
Я со вздохом пошел открывать. В проеме  с обезоруживающей улыбкой возник Константин.
-Сударь!!! … Как я рад видеть вас в нашем забытом богом уголке! Не ожидал!
-Привет Костя. Сто лет.
-Ты как не рад?
-Хозяйка сказала?- Вопросом на вопрос уклончиво ответил я.
-Она. Дай думаю поручкаюсь зайду.  Ну, показывай, жена … невеста?
-Ну, тебе прямо всё и расскажи!
-И расскажи и покажи. Да! Красавица! – Он приложил ее руку к своим губам. – Константин.  … Старый друг Михаила, настолько старый, что он уже совершено, забыл меня и не удосужился заглянуть по соседству.
-Мария Александровна, можно просто Маша.
-Очень приятно. Чудесное у вас имя. Мое любимое. И матушку у меня так зовут. Если не прогоните я тут у вас посижу минутку. У нас тут такая скука! Вы не представляете,  как я истосковался по хорошему общению.
Эта минутка у него затянулась почти на пару часов. Мы уже попили вместе чай. Я уже демонстративно молчал, но Косте все было нипочем. Он трещал и трещал без умолку и  при этом смотрел только на Машу. Меня как бы ни существовало в природе. Природная скромность Маши не позволяла ей уйти или ответить резко, она только изредка виновато улыбалась, перехватывая мой возмущенный взгляд.
Наконец я не выдержал и уже прямо сказал:
-Костя, нам хотелось немножко отдохнуть. Маша чувствует себя не совсем здоровой.
-Да конечно! Это я понимаю. Но как жаль. Правда, друзья мои, я бы так и сидел бы с вами и болтал весь вечер. Так не хочется уходить. Может ко мне пройдем. Я теперь рисую, пишу картины, в основном пейзажи. Подарю, если что-то  вам понравится.
-Нет. Нет. Как-нибудь в следующий раз.
-Тогда я не прощаюсь. Не откладывайте, завтра и приходите.
-На счет завтра не обещаем.
-Ничего и слышать не хочу. Буду ждать. Разволновали вы меня, разволновали друзья мои. Пойду, наливочки выпью пару стаканчиков, может, полегчает.
Почему-то он не одобрял наш выбор, что мы остановились в этом доме. Об этом в разговоре он сказал не единожды, но уточнять, что он имел в виду, мы не стали.
-Вот дернул меня черт за язык сказать про знакомство с Кайгородовыми, - четырхнулся я, когда за Костей, наконец, закрылась дверь.
-Вы думаете, он все понял, что мы не муж и жена?
-Ну, понял, не понял, что с того.
-Мне стыдно. Сколько сидела, столько и думала об этом. Мне кажется, мы сами себя поставили в такое положение.
-Давайте не думать об этом.
-Давайте.
-А улыбку на лице?
-Я улыбаюсь,- она виновато растянула губы, и глаза у нее неожиданно повлажнели. Чувствовалось, что она сейчас расплачется.
-Вы что?
-Я такая по жизни и есть несчастливая. Это все от меня. Чем больше ждешь, настраиваешься,… тут обязательно что-то случается, что ставит все вверх тормашками.
-Так, так, так! Где у вас платочек? Слезы утираем Мария Александровна и к столу. У меня тут тоже кое-что есть. – Я покопался в своем объемистом  саквояже.- Херес! Для поднятия настроения.
-У меня разболится голова. Уже сейчас шумит.- Сказала она неуверенным голосом.
-Подумайте. Нельзя допустить, что бы внешние обстоятельства были сильней наших желаний.
- Скоро темнеть начнет, пора возвращаться.
-В этот раз нам никто не помешает. – Сказал я твердо и достал наган из сумки,- пусть только кто-то сунется.
-Господи! Какой ужас. Зачем он вам?
-Служба Маша, служба. Тут у меня и пакет с секретными документами. Где их оставлять … не в гостинице же. Там замок любым гвоздем открывается на раз.  А к документам положено оружие. Вот нам и выдают пистолет братьев Наган. Чудесный бой я скажу у этой вещицы. - Я легко крутанул барабан. Матово, желтым блеснули патроны. - Тяжеловат, конечно, оттягивает карман. Вот кладу в саквояж.
-Вы страшный человек!
-Обыкновенный. Держите, я полстаканчика вам налил.
-Наверно не стоит.
-Попробуйте.
-Что делать. Рискну. Но меня может затошнить.
Мы пили херес, запивали остывшим чаем с крекером. Иногда мне удавалось шутить, но Маша все больше смотрела в окно и была очень грустна. Когда пары хереса немножко затуманили мне голову, я аккуратно подойдя сзади повернул ее вместе со стулом. Маша немного растерянно взглянула на меня.  Я опустился  на пол у ее ног и