Ярость слепыша

жалость.-я друг твой!!-вижжит он,-я товарищ и брат!!-Ты враг и кабальник!-втоптал  его в планетную трещину,во земную кору.
  Покончив с крылатой тварью,я радостно и свободно встретил свою семью,даже не догадывая ,что они вернулись втроём.Где капли куриной слепоты липли к рукам,марали одёжу,там в сторону нашу брёл леший,сняв жилетку,волосатым по пояс.Но в брюках,конечно.Стал бы он позориться на  людях,показывая  впечатлительным прохожим голую задницу.Стоило перекусить;заморенная дорога отняла время и сил остатки,скушала кучу продуктов на дальнем пути.Достал леший из котомки последний кусок овечьего сыра,ему на один зуб,в котором даже дырки малюсенькие.Оглядел с сожаленьем,табака сдул крошки,прогнав и въедливых муравьёв.Задумался на реку,да и откусил чуточку.Хотел  было покатать её по небу,но голодный желудок  не дал насладиться вкуснятиной –съел всё.Тут большие метёлки душицы принесли запах стерегущего в засаде мельничного ветряка:он махал крыльями ,издали заметив путешественника.В серенькой  пархоте  мельницы прятались  обжаренные жабы;их кожица шипела,когда они прыгали  на солнечный пятак возле самого порога.Лесенка поскрипывала;с чердака на ступени снежила мука-пфффф-из двух порванных мешков.Под стрехой лениво перекатывались голубиные яйца,не жалея превращения во взрослых птиц,а предпочитая бездельничать под материнской гузкой.Леший лизнул муку с натруженной горсти  жерновов –высший сорт-и крепко набил себе торбочку.За окном пролетел зелёный вертолёт ,сдутый с палисадного клёна  ветрилами ;на нём,кувыркаясь и матеря прогноз погоды,обедала гусеница,пихая в рот всеми ручками да ножками.
  По крапивной извилистой тропке леший пошёл  к реке:его голова еле виделась  среди буйных кустарников,а когда он перевалил через сплавную запруду,то и вовсе скрылась  за толстыми стволами дерев,спиленных бобрами в дикой  урёме верхних притолоков.Леший плыл,держа  бельишко над головой;загребал правой и отчегото думал  об обезьянах ,про  которых слышал  ухом да в журналах  картинки видал.На сородычей больно похожи:хоть зубы и мелковаты,но руками цепки.Он башкою мотнул,над собой усмехаясь,потому что  помстились бананы к ужину,а за ними вспомнилось детство.Будто он пьёт виноградный сок ,жмурясь от лёгкой кислинки и удовольствия,да сплёвывает в траву вяжущую мякоть неспелой  грозди.Шумный задиристый мальчишка:вчера,может,подрался до синяков,а сегодня залез  во чужой  сад,и упрятавшись средь крыжовных колючек с полной пазухой ягод,объедается ими  секретно.Одно дело купить себе вкусных сластей-но в базарной торговле нет интереса.А тут вот лешонок целый час крался разведчиком,сняв  бесшумно двух караульных,и скврзь обкусанные зубами дыры проник на запретный плацдарм,с которого начал войну.Белая рубашонка давно вымокла кровью ,малиновый сок щекотно стекает в штаны пополам со сливовым.Видел бы малого грозный отец,то удивился  крепости тела и духа-сотня на нём пулевых ранений ,а явно живой.И даже совсем не обижен вздорным характером жадноватой шавки,которую лаять хозяйка оставила ,сама убежав по соседям.Баба опять на язык поймала трескучую муху и до вечера теперь прожужжит о небыли всякой.А как только она за порог,у лешонка пуще забилось сердечко.Несправедливо ведь,когда в погребке плесневеют с вареньями банки и в квашеной капусте завелись  червяки-хозяйка сроду не ставила гостям хоть бы свежих овощей.Всё копит,жадует.Высохла баба жердёй с голодухи-завистью больна.Ей бы поесть пирожков со щедростью или ватрушек бескорыстия-думал малыш,впрок набивая животик.
  Счастливое время,беспечный мальчонка,шалости и прощения.Это было давно.А сейчас по  скользкой тропе  крался мужик от моего дома.Странный обличьем-широкий,угрюмый,да сутулый.Мне показался вором;а вот ложивой жёнке,которая из окна махала ласково,трепеща ладошкой и сердцем,был верно любовником.Сначала бешеной грустью накрыло небо меня,вогнав под землю.Но тоскливая злоба открыла живого и мстивого.Я погнался за вором;бежал взахлёб,пытаясь спасти от разора все свои прошлые сбережения,и нынешние обретённые.Да зла не хватило- разбойник скрылся в ближнем  леске.Я грохнул себя обземь,и заныл без слёз,яростно теребя за мокрые соски безвинную планету.А она в  своё оправдание сунула мне под нос дьявольские следы-конячьи копыта.Не виновная,мол-трудно ей с чёртом сладить.
  Когда я ввалился домой-потный,грубый,безумный-из великого и могучего языка сельского во мне  кипела одна лишь ругань,бурлила площадная брань.Её я и вылил на рыжую голову,блудливо склонённую  над мёрзлой курицей.-Проклятая ведьма!Знаю теперь,кто тебе мил!Бесов приваживаешь!?-но ко мне по липкому кухонному воздуху  борщей и салатов уже тянулся долгий синий взгляд,всё  шире навстречу  распахиваясь,как будто просыпался от зимней спячки любовной неги.И я бедный  уж тихо бурчал,да легонько  взбрыкивал,слушая на меду голосок:-Поблазилось ,милый?иди ко мне;-вот моя кающая башка у неё в коленках;врт я слёзно целую через колготы её белую нежную плоть;вот она закатила мне увесистую оплеуху,расколошматив праведным гневом и череп,и чёрные подозренья мои.
  Но зачем она дружит с этим чудовищем?как видно,из жалости –потому что искренне  страдать от разлуки с ним невозможно.Я сильный сам,но брезгую его чешуйчатой кожи-мне запах гниения и сезонной линьки  забивает ноздри  непроглотным смрадом.А ноги? Кривые обрубки,данные ему господом,чтобы униженно ползать в коленях  величественных людей.Я единственный на свете мужик и нету мне равных! Неужели моя баба  позволит себе делить между  нами не ложе пусть ,а даже самое махонькое мечтанье о счастье.О боже!умерь неуёмные муки –под ножами терзающей ревности гибнет  вера моя,душа подыхает,но пока ещё живую шинкует злокознями сголодавший дьявол.
  Я знаю одного мужика.Можно даже сказать-мужичонку-потому что во нраве  егошном нет постоянства  да крепости.Как в яблочном сидре,который хоть с сахаром пузырится,кислится,а по  мозгам всё ж не бьёт-в ноги только.Но добавь к нему щепотку дрожжец,кинь с ногтя  мелкий комочек затравы;он вечером вспенится,к утру выбьет из бутыля толстую чопорную пробку,а после усядет  в желудке приятной усталостью хмеля.
  Вот таков мой приятель,мой ящер.Я бы даже сказал-знакомец-оттого что у меня нет ему большого доверия.В глаза с ним  разговаривать  можно,да и болтать о серьёзном –но со спины  уже не подпущу.Пока он чует силу мою,то верным будет,поддержит большую мечту иль идею;а сломись я хотя  б на  секунду ,тут  же переметнётся к врагу,и для бравады ещё пнёт меня ,ледящего.
 Да,он холуй.Но геройский.Ведь прикажи я ему сей час,сей миг,в моей крепкой мощи-отдай жизнь за меня-он отдаст,потому как  привык рабски  повиноваться силе.А  я вот бездумно собой  не пожертвую-и буду  брыкать жеребячьим норовом,бредом величия,ценностью жизни прикрывая свой страх.Тому виной дурноватая кровь,которую всю слить пора ,да  больная обида,что следом за нею уйдёт.
  Моя ушлая  баба сёдни кормовой рис  продала за рассаду капусты.Правда то,нет-а уехала с полным возком,и обратно лошадку  пригнала на быстрых ходах ,чтобы обманутые купцы не займали.
  -Может,по дороге в леску скинула?-спросил я у бабёнки со злостью и стыдом,потому как сам позориться не поехал;собак только отпустил на всякий случай  пройдоху оберечь.-Иль верно нашла дураков?
  Она до волосьев покраснела:были  едва желтоваты-медные стали,ей так хвастовство бросилось в голову.-Вот!-и выпхнула из обоих карманов бумажные деньги ;а они на землю прямо текут,сыплются.-Видал?!там весь твой огород можно золотом выручить ,была бы я рядом!
 -Молодцаааа…-вздохнул я протяжно ,будто потерявшийся слонёнок ,который научился обижаться ,а трубить ещё не умеет.-Горожане одну картоху в лицо знают,ну помидоры там,и ты,плутня,обманывать их.Презираю крохоборов.
  Не знаю что-зависть ли,гордыня виной моим подлым словам-но баба побледнела ужасно.Так точно мертвеет лицо любящего отца,когда он приходит в больницу навестить простудную дочку-температура всяко,кашель,а врачи перед ним опускают голову и стягивают свои колпаки.
  Она очень неспешно  с изуитской  улыбкой,тщательно  выгребла  остатки горстями,мелочь даже,и ссыпала струйкой под ноги мне.Потом ушла в  хату сбирать вещички.
 Я следом;болен непоправимой виною на сердце ,которое будто заблудшая танкетка войны перепахала глубокими рубцами.Но по спокойствию её каменнова лица понял сразу,бесповоротно –к прошлому нет возврата.И к грядущему,значит.Можно благополучно помирать.Вот только отвезу  их на станцию.Куплю дальний билет.Посажу девок в вагон,а синего пса под ящик.И  крепко вжимаясь щекою в холодный  поручень,так  что  краешки  зубов  оскалятся за губами,бабёнка весело мне скажет ,крикнет прощай:-Милый!А ведь мне мечталось  о вечной жизни с тобой ,детишек кучу кормить сиськой да шелобанами воспитывать ,как старичками мы в парке гуляем.-Схватив из чужой кошёлки  незрелую сливу,она  всю почти выдавит с кулака,будто зелёную инопланетную кровь.-Но не сбылось.Как думаешь?
  Я укрыл свой лоб толоконный  за тополиным стволом.И отсюда уже ответил,маясь то ли сочувствием,то  ль шкурным интересом:-Может,оно и к лучшему.А пожили бы десять лет,да ещё пять впридачу-точно  стали ругаться,горло садить.Я бы руку приложил на твой норов горячий.-Ладони мои жестоко обвили  белу шейку  безвинного тополя,словно под его  деревянной ошкурой бурлили яростные бабьи соки.Нет,видно не пришла пора мне каяться,просить,христарадничать.Напоследок скажу-скатертью дорога.Мне уже не больно.Не больно совсем.Больно близко к себе я подманил  эту бабу.И всю её бесприютную свиту до хаты своей.Сама оглашенная-безумьем горда,малую тютьку во брюхе с собой выносила,ещё пёс бродячий при них.Куда мне такую ораву принять? Обиходить? Я уж отвык жить на людях.
  И хорошо,что погнал их.Вовремя,могли бы они  закипеть в моём сердце  в жарком пылу солнечных дней,а после  пристыли  неотдеримы подв дожди ,морозы и вьюги.
  Повезло-господь уберёг.До скандалов семейной жизни нам малости не хватило.Я ведь собирался делать предложение бабёнке.Решённое дело,веселием вспучило.В тот  вёсенный день когда  мы на дворовом костре варили картофельный  суп .Един чугунок  под белым огнём закипал,и я  вкруг него с большой ложкой вертелся,я моя  баба простоволосая  грызла ножиком  сжуреную картошку ,и за помехой сбила на шею синький платок под прохладный ветер, и кряхтела довольно,возя языком от усердия.Гонял важного гусака взъерошенный пёс,следом носились как дельные суки,но гусь ото всех ощипывался,всерьёз аль играючи.Левым глазом на них косила лошадка,правым поджёвывая  у яслей овсяной хамовник.Жёнка встала,удержав ладонью набитое брюхо, и мне показалось-да точно знаю тогда-что двумя руками она б носила в себе и планету,природу,людей.  
  Но меня от сей участи господь уберёг-подвезло.И всё же не сердцем пусть,а свыкся тоской о любви:проводив к поезду бабу,уснул лишь под утро.Вернее сомлел,с боку на
Бок ворочаясь-тут звенит колокольчик.Я-сон,я-к крыльцу,бес-дурманит.Оперевшись о дверь,далеко вижу всё.Что-ХНОБЫЛЬ-намалёвано дёгтем на вортцах.Когда подошёл близко,увидел-то не дёготь,а прилипла ручейная грязь.В ней следы