Сначала

  Афелон. Монастырь на трёх холмах. Келья старца Илатия.


Если Иисус снова придёт на землю он не будет ездить на Майбахе, он будет ходить в рубище по городам и сёлам, как бомж. Его заберут в СИЗО, посадят с насильниками и другими отбросами. Спросят - "Правда ли что ты говорил слова против власти существующей?" А потом придёт Омон, и Иисуса изобьют до смерти резиновыми дубинками,будут пинать его обездвиженное тело сапогами, плевать на его тело. Он не будет молить о пощаде, он будет тихо умирать от увечий,снова прося помиловать и понять. Возможно кто-то напишет об этом случае в твиттере или фейсбуке. И спираль потоков крови обрушится на человечество и всё начнётся сначала.

Илатий открыл глаза. Правое веко слегка подёргивалось, по лицу прошла судорога.
Он очнулся, повернул голову к иноку и посмотрел как будто сквозь него.

- И когда же это произойдёт отче? Ох, вы и страху нагнали, я уж думал вам нехорошо стало.
Всего потом прошибло, а тут ещё гроза с молнией, жутковато.

- Что было, то и будет, и что творилось, то и будет твориться, Андрон,
никому неизвестно. Может через века, может уже случилось,... а может сейчас происходит.

-Я вам тут поесть принёс. Вот картошечка варёная, яблоки, вода из источника, минеральная,
для желудка очень хорошо.

- Андрон, ты ведь интернетом пользуешься?
Знаю, что пользуешься, можешь не скрывать, что там за новости?

- Нуу, особо ничего интересного. Богатые становятся богаче, бедные беднее.
всё как всегда. Иудеи с арабами воюют, там у них сейчас обострение.
Маньяки активизировались, по всему миру, то людей стреляют,
то детей убивают, а вот вчера показывали.....

-
-Он ушёл? - перебил Илатий Инока.
-Кто?
-Понтифик ушёл?
-А вы откуда знаете отче, вы же с миром никак не сообщаетесь?!
-Знаю, просто знаю.....

                   Суббота.


Священник, с массивным золотым крестом, поверх рясы из добротного сукна
зашёл в камеру исповедовать его перед смертью.
 -Покайся сын мой.
- Мне не в чем каяться, кто ты добрый Человек? спросил Он.
- Я твой исповедник, сын церкви Христовой.
-Почему в таких дорогих одеяниях, почему на теле твоём крест в обрамлении драгоценных камней,
кто ты добрый человек? спросил Он.

-Ересь слышу из уст твоих, искупи вину.

-В чём вина моя, как не в том что создал тебя, в чём вина моя, как не в том, что не сумел донести истину,
кто изображён на груди твоей в драгоценных каменьях.
Кто страдал на кресте за тебя, добрый человек, почему не следуешь пути его, почему свернул на дорогу
не истины, а лжи?!
Почему спрашиваешь ты меня, а не я тебя, кто дал тебе право искуплять вину мою?!

Струйка крови потекла из рта узника по подбородку,
предсмертный, сухой кашель вырвался из груди его. Узник продолжал говорить.

-Ты задаёшь мне вопросы на которые сам не в силе ответить.
Вчера ты был с женщиной, которую не любишь.
Сегодня собираешься на телевизионное шоу, утешить своё тщеславие.
В детстве, ты мечтал стать плотником, но золотой телец сподвигнул тебя на другое.
Ты собирался служить Творцу, но кому ты служишь добрый человек,
кто ты , ответь себе.

Узник с трудом поднял голову, ужасные гематомы покрывали всё его лицо.
Правый глаз был полузакрыт, из левого сочился гной с кровью.
Всё лицо представляло из себя месиво.

-Я пришёл сюда не для того что бы слушать твой бред -
священник судорожно сжал крест на груди. Сжал настолько сильно, что капелька крови выступила на ладони.
- Кто ты? Откуда тебе известно то, что ты говоришь?!

-Если тебе неизвестно кто я, то зачем ты пришёл сюда?
Помнишь ли ты книгу, в которой сказаны главные слова?
что движет тобой.

- Не тебе каторжник, судить обо мне,
я выполняю свой долг, возложенный на меня отцами церкви.

-Посмотри на меня, дай мне руку
узник приподнялся и протянул руку.
Священник замешкался, оторвал ладонь от креста на груди,
протянул руку. Их запястья соприкоснулись.

Дверь со скрипом открылась. В камеру вошли два вертухая.
Дылда и Карлик. Высоченный, худой Дылда, курносый нос на вытянутой, как огурец физиономии.
Рыжие сальные волосы, разбросанные по голове в хаотическом беспорядке.
-Ну что всё, отмучился? задал вопрос в никуда Карлик, глядя на потолок.
Маленький, очень толстый человек, с  кривыми ногами кавалериста-ветерана,
абсолютно лысый, с большим родимым пятном на левой щеке.
Карлик протиснулся в камеру, гремя связкой ключей. Уткнулся в грудь Дылде.
- Хорош спать лилипут - прошипел Дылда отталкивая напарника.
- Вы батюшка, я вижу, счёт времени потеряли, и выглядите не очень,
бледный такой, как смерть, аж синий. Шесть часов уже прошло,
прям не исповедь, а сказки Шахерезады. Алло, батюшка, вы меня слышите.

Карлик щёлкнул пальцами перед носом священника.
-Да, да, конечно. - Прошептал священник, не выпуская руку узника.
-Ну, раз да, то и погулять пора - расхохотался Дылда,
Вам бы на воздух надо, подышать, ночь на дворе уже.

-Если вы не против, я бы хотел остаться, еще немного - прошептал священник.
-Да хоть навсегда - захихикал Карлик.

-Ну и что мы с ним будем делать, лекаря до утра не будет,
акт составлять некому, будем действовать по инструкции.
Карлик достал из внутреннего кармана электрошокер, несколько раз подкинул его в воздухе,
ловко поймал и ухмыльнулся.

Что вы собираетесь делать - спросил священник.
-Как что, проверить надо, жив он или притворяется, так положено.
-Но он же умер, это же очевидно!
Кому очевидно, а у кого инструкция, они тут каждый день пачками подыхают - прогрохотал Дылда.
Карлик подошёл к узнику, присел на корточки, приподнял рубаху,
лежащего на цементном полу человека и дотронулся шокером до правого подреберья.
Электрический заряд прошёл по телу. Покойник изогнулся, левая рука дёрнулась.
Мёртв - проговорил Карлик.

Священник закрыл лицо руками, попытался выйти из камеры,
ударился плечом о косяк двери. Покачиваясь, из стороны в сторону, вышел в тюремный коридор.
Прислонился к стене, присел на корточки.
-Почему я, почему - шептал он, прикрывая лицо руками.

Ну, вы, босота, чтоб тихо тут до утра, чтоб как мыши тут до утра.
Всё понятно? - прогремел Дылда.

Илья и Семён, сокамерники узника, что то пробурчали в ответ.
-Не слышу, понятно или надо пояснить - снова прогремел Дылда,
перекладывая дубинку из правой руки в левую.

-Понятно, чего уж тут непонятного - раздался голос Семёна с верхних нар.
-Ну вот и хорошо.
Дверь камеры закрылась, щёлкнул замок.

-А поп то, похоже, совсем с катушек съехал - сказал в никуда Карлик
-Нам до этого дела нет, не наше это дело,
идём пару партеек в короткие забацаем, у меня и водочка с колбаской имеется.
Дылда потрепал Карлика за плечо, Карлик усмехнулся, обнажив ряд гнилых чёрных зубов и шаги вертухаев
затихли в тюремном коридоре.

                               Пятница.

Ты бы поел, целый день ни крошки во рту, всё маешься, маешься, нельзя так -
- Илья подвинул миску с похлёбкой к узнику.
Беспризорник, слепой на один глаз, молодой парен двадцати двух лет.
Светловолосый, со сломанным правым ухом, получивший кличку Жиган,
ещё в детдоме, Илья, несмотря на свой юный возраст, был хорошо знаком с тюремными порядками.
В детдом, или "Зону", как называли между собой заведение дети, в которое попадали так называемые "отказники", Илья "въехал", как он выражался, прямо из роддома.
Там же он потерял глаз. Воспитатель, за какую - то провинность, ткнул ему в лицо железную линейку,
попал чуть ниже брови. Скорую  вызывать не стали. Через пару дней Илья перестал видеть одним глазом.
Ухо ему сломали там же, тоже за какую то детскую шалость.

- И чего он там всё высматривает, ума не приложу - проговорил Семён, с верхних нар, разгрызая сухарь.
- А тебе и прикладывать особо нечего, сиди не вякай - ответил Илья.
- Не иначе побег планирует. Отсюда дружище никто не убегал, уж поверь мне. Разве что птица щастья прилетит и всех спасёт - обратился Семён к узнику.
А что ты всё время шепчешь? - Илья подошёл к узнику, - Я слушаю, слушаю, и никак понять не могу.
И всё на разных языках. Я в языках немного толк знаю. Ты что языками владеешь?
-Ты прав Семён, птица прилетит, весть будет - ответил узник.
Семён с Ильёй недоумённо переглянулись.
-И когда же эта твоя птица прилетит?, - спросил Семён.
-Смотри - сказал узник.
В зарешёченном окне  камеры появился белый голубь. Не боясь людей, он гордо прохаживался вдоль решётки,
с интересом разглядывая заключённых. Вдруг остановился, с трудом протиснулся сквозь прутья,
взмахнул крыльями и сел на левое плечо узника.
Илья перекрестился и рухнул на табурет.
- Это, этто, ккак этто, этто чего ттакое, - заикаясь, пролепетал Семён.
Узник набрал в ладонь воды, напоил голубя и сказал, обращаясь то ли к сокамерникам, то ли к голубю.
- Кто то помнит, кто то забывает, сначала они закупорили себе уши, потом ослепили себя. Лети вестник. Будь свободен.
Узник взял голубя в руки, подошёл к окну и отпустил птицу.

                    Четверг.

На себя посмотри, тоже мне Бони с Клайдом, в одном флаконе - выкрикнул Семён.
Достопримечательностью Семёна был нос, слишком длинный, на большом лунообразном лице.
Возраст около сорока лет. Чёрные, как смоль, кучерявые волосы с редкой сединой. Седина появилась после многочасовых допросов совсем недавно. Большие карие глаза, словно затухающие угольки, сверкали в гневе на Илью.
-А я бабушек с детьми не грабил, я самые дорогущие магазины выбирал, а значит, морды буржуйские кровососные наказывал.
-Тоже мне, Робин Гуд.
-Ну, Робин, не Робин - продолжал Илья, а так как ты вляпаться не додумался бы.
Ты же бабу не насиловал, зачем бумаги подписал?!
- Так били сильно, спать не давали - насупился Семён.
- Всех били и что, надо было ещё признаться, что ты Рим поджёг.
-Так они сказали, бумаги подпишешь, посидишь немного, а мы пока покумекаем, чтоб всё правильно было.
-Ага, они покумекают, пока ты тут не сгниёшь.
-А пошёл ты куда подальше.
Узник с интересом наблюдал за перепалкой сокамерников.

К обеду у Семёна сильно разболелся зуб мудрости.
К вечеру правая щека опухла.
-Ой, батюшки мои, мама дорогая, не могу - причитал Семён, свернувшись клубком.
Узник подошёл к Семёну.
-Болит?
-Ай, как болит, сил нету никаких.
Узник взял со стола хлеб, размял его, сделал мякиш. Плеснул из кружки на хлеб воды.
-Приложи к щеке - сказал узник - и протянул мякиш Семёну.
-Да ну, как же это поможет, чушь какая.
-Делай что говорят-посоветовал Илья - хуже не будет, а то ты, как всегда, "Не верю", "Не знаю", «Сомневаюсь".
-Приложи - повторил узник.
Семён взял мякиш из рук узника, приложил к щеке.
Через час опухоль сошла и боль прекратилась.
Семён подошёл к узнику, опустил голову и прошептал - Прости.

                  Среда.
Дылда схватил Карлика за плечи, затряс, как копилку с пятаками и заорал.
-Дебил! Ты слышал, как он ночью врача звал, ты падла, почему дверь в одиночку не открыл,
не поинтересовался? Ты сволочь понимаешь, что с нами будет, если он умрёт! Это же паалитическое дело,
ублюдок ты недоношенный. Его завтра отпускать велено.
Дылда с Карликом стояли в одиночной камере над телом словотворца.
Человек не подавал признаков жизни.
-Делай искусственное, а я массаж грудной клетки попробую.- прохрипел Дылда.
Лицо словотворца посинело.
Не дышит он вроде, вот уже минут десять,