и растительную пищу они не выращивают, срывают и едят то, что само растет. Переходить на хлеб и крупу тоже не хотят, считают, что западная еда приведет племя к гибели.
Самойлову предстояло найти Эми, хотя он предварительно звонил в миссию и все разузнал, но просил не сообщать ей о своем приезде. Миссия располагалась в соседнем кемпинге, куда Самойлов и направился сразу после того, как принял душ и поел. И пока он шел по пыльной дороге, Эми шла ему навстречу. Издали он не сразу понял, что это она, а Эми вообще не ожидала его здесь увидеть, к тому же вечером. Она направлялась в соседний кемпинг к своим знакомым, приехавшим на экскурсионное сафари.
-Откуда ты здесь?! – воскликнула Эми. За плечами у нее болталась широкополая шляпа от солнца, и одета Эми была в широкие хлопковые штаны длиной до щиколоток, а также в свободную белую рубаху ниже пояса и напоминала героиню китайской дорамы.
-Приехал поговорить с тобой серьезно,– сказал Самойлов.
-Поговорить?! А написать в сети ты не мог?
-Нет. Без тебя я не уеду, так что расторгни контракт и собирай вещи.
-Про неустойку никогда не слышал? Я здесь не волонтером в этот раз, а специалистом на окладе.
-Эми… во всем виновата моя ревность. Ты намного моложе меня, и мне везде мерещатся удачливые соперники. Если ты любишь меня, бросай все и поехали домой. Неустойку я оплачу. Давай поженимся и больше не будем никогда расставаться.
-Откуда такие деньги? Сюда один билет четверть миллиона стоит.
-Копил на новую машину.
-Женя… я хочу завершить одно дело. Всего три недели можешь подождать? Мне спасти нужно кое-кого.
-Но ты согласна?
-Да. Как я могу быть не согласна.
-Поехали в мое бунгало, это в соседнем отеле, в трех километрах отсюда.
Пока Эми собирала кое-что из своих вещей в сумку и с кем-то говорила в павильоне кемпинга, где жила вместе с волонтерами фонда, Самойлов заказал такси, и они поехали к нему.
Будничность их общения лишь убедила Самойлова в том, что Эми ждала его. Он не удержался и уже в машине начал ее целовать.
Жара, духота, непривычные запахи и звуки, обслуга кемпинга раздражали Самойлова. Он не мог понять, как Эми так спокойно относится ко всему этому. А задержаться она хотела из-за одной девочки из племени, которую родители в 14 лет собрались отдать замуж, поэтому не пускали в школу. Эми по линии фонда собиралась помочь ей, подключила юристов, и они спешно готовили документы на отправку юной масайки учиться в Европу, где её уже ждали. Эми надеялась на то, что родители девочки не смогут противостоять юристам фонда. Дело в том, что из-за болезненности юной масайки ей делали не настоящее, а так называемое "мысленное обрезание", и потому ценность ее как будущей жены была в племени самой низкой, за нее не каждый мужчина согласился бы дать хороший выкуп. Поэтому родители спешили, пока она еще была "в цене" по внешности. А сама девочка выглядела запуганной и внешне покорной и забитой, родители постоянно ее гнобили и принижали, тогда как в беседах с активистками фонда она выказывала живой ум и большие способности в рисовании, математике и в освоении разговорного английского. Кроме того, внешне девочка была очень привлекательна не только по меркам племени. Ее не портила даже традиционно обритая голова.
Эми нашла спонсора, готового оплатить родителям девочки достойный выкуп за нее, а юристы своими методами "давили" на ее отца и пугали его международной конвенцией о правах детей до 18 лет и законами Кении, которые часто нарушали аборигены. От денег ее отец отказался, запросил коров и коз новых пород в количестве, превышающем обычный выкуп за невесту, и спонсор согласился. Звали девочку Зейтуни. Когда Эми показала Самойлову ее фото, он не мог не признать, что юная масайка красива даже по самым строгим европейским стандартам. Уж ей-то точно не требовалось накачивать губы и делать какую-либо пластику. Черты ее лица отличались утонченными контурами, а пухлые губы выглядели очень чувственными. Из-за частых болезней уши девочке еще не растягивали тяжелыми серьгами-подвесками и пока не делали татуировок в виде кругов на лице. Поэтому Эми торопилась спасти от всего этого свою подопечную. И, конечно, Самойлов согласился ждать, а пока решил много фотографировать, благо экзотики здесь было хоть отбавляй.
***4
Уже через неделю Самойлов несколько адаптировался с местным климатическим условиям, запахам и звукам. В соседнем с ним бунгало три дня жила русская семья, потом ее сменила другая. Но он не собирался общаться, а тем более сближаться с кем-то, несмотря на то, что это были его соотечественники. Он называл их презрительно – матрасники. Такое прозвище давали в его ранней молодости всем любителям природы и "походов" настоящие туристы-спортсмены, с которыми он дружил еще с универа и с которыми даже сходил в несколько настоящих категорийных походов в горы.
Более всего его поражала физическая неугомонность и активность Эми и других молодых членов миссии. Они словно не замечали духоты и пыли, и с увлечением занимались своими делами. Медики вели прием больных масаев и матерей с детьми, консультант собирал кружок женщин и разъяснял им их права, учитель вел познавательные беседы и показывал видео о том, что рассказывал.
Эми курировала отделочные работы в уже отстроенной новой школе. Занятия пока проходили в бывшей церкви, помещения в которой члены племени арендовали для учебы детей. Все масаи племени благоговели перед Эми, под руководством которой им построили несколько колодцев и этим обеспечили водой. Хотя сама вода совершенно не нравилась Самойлову, он пил только привозную бутилированную.
Полдня он мотался, где придется, и фотографировал все, что попадалось ему на пути – зебр, антилоп, коз, коров, масаев, их детей и жен, их уродливые дома из навоза, коттеджи для туристов, убранство в бунгало и для сравнения убогие внутренности жилищ масаев. В один из дней он заснял танцы аборигенов, которые на деле оказались просто прыжками мужчин вертикально вверх по принципу "кто выше". Снимал деревню вблизи, издали и даже сверху со сборно-разборной вышки, пока приезжие рабочие чинили линию электропередач, питающую туристические объекты.
Эми как-то привела Зейтуни, чтобы Самойлов пофотографировал девочку. Юная масайка с интересом смотрела на него и даже сказала Эми, что этот мужчина ей очень понравился, потому что он beautiful man. А Самойлов старался держаться от масайки на определенной дистанции, опасаясь того, что эта бритоголовая красотка вдруг плюнет на него из особого к нему расположения. Эми прекрасно видела его брезгливые опасения, поэтому что-то сказала Зейтуни. Впрочем, девочка вела себя скромно.
Самойлов терпеливо ждал, когда же отцу Зейтуни доставят пятнадцать высокопородистых коров, двух быков и десять коз. О расторжении контракта Эми уже договорилась и только дорабатывала оставшееся время. В Питере Самойлову казалось, что, обняв Эми и прижав к себе ее обнаженное тело, он почувствует полное удовлетворение. Однако он не мог до конца расслабиться в этом забытом богом месте со всей его экзотикой. Масаи, которых он в изобилии фотографировал, напоминали ему дикарей из давнишних журналов "Вокруг света", многолетние подшивки которых хранились у его отца. Когда-то ребенком и подростком Самойлов очень любил их просматривать. Теперь он вполне мог сравнить ощущения от восприятия картинок и живых масаев, и это было очень далеко от романтики экзотических путешествий. Более всего Самойлов старался избегать масайских женщин, которые так и норовили потрогать его. Самойлова передергивало всякий раз только от одной этой мысли. Ему категорически не нравился их запах, он с ужасом смотрел на детей, которыми эти женщины были просто обвешаны, хотя и не говорил об этом Эми. Впрочем, она сама все прекрасно видела и понимала.
Наконец-то из Армении пришли скотовозы и привезли коров и коз, оплаченных спонсором, которого нашла Эми для Зейтуни. Пока шла разгрузка, жители деревни окружили машины и сопровождали все восторженными возгласами, а отец Зейтуни гордо поглядывал на односельчан и давал указания нанятым работникам. Поздно ночью он подписал документ, подготовленный юристами, и Эми увезла Зейтуни в кемпинг, где базировалась миссия фонда. Через два дня юная масайка в сопровождении воспитателя и врача улетела во Францию, где ее уже ждали в школе-пансионе для девочек. При расставании ни отец, ни мать, ни другие дети не проявили никакой нежности к Зейтуни, словно она была им всем чужая. Хотя мать все-таки тайком сунула ей какой-то небольшой сверток.
Самойлов смотрел на все происходящее почти с ненавистью к этим людям, продавшим родную дочь за каких-то коров и коз. Все они радовались и гордились перед соседями и членами общины, о девочке никто не думал, ее словно не существовало на свете.
Оставалось еще 10 дней до окончания оставшейся половины контракта Эми, но Самойлов больше не мог фотографировать масаев, он даже видеть их больше не хотел. Все эти 10 дней он помогал Эми в приемке отделочных работ в новой школе, благо там работали вполне цивилизованные выходцы из других областей Кении.
***5
В угоду Самойлову Эми не стала прощаться с масаями. Он опасался, что они обслюнявят ее с ног до головы в благодарность за школу и за колодцы. Да ей и самой после истории Зейтуни не хотелось близко с ними общаться, хотя она уверяла Самойлова, что они как дети.
-Злые, жадные и глупые дети! – говорил Самойлов, – Ты вспомни детей в России, да и в других странах! Они порой хулиганят, порой даже воруют и чморят сверстников, но своих братика или сестренку никому в обиду не дадут. Даже в голод и войну так было. Поэтому не нужно мне говорить, что масайских детей такими сделала трудная жизнь. Их кормят и поят. Кровью коров! Наверно, поэтому они такие! Воспитание?! Да меня отец ремнем с пряжкой колотил за хулиганство, но он бы жизнь отдал или убил того, кто посмел бы у него отобрать меня или предложил бы купить, например, за новый мерс. Бросать детей и торговать ими у нас способны только наркоманы и последние пропойцы, потерявшие человеческий облик. Обычаи великих культур, Ветхий Завет?! Да, согласен, жестокость и жертвы ради великого смысла – продления рода или спасения многих жизней. А у этих африканских аборигенов какой смысл рожать без передышки, а потом выкидывать своих дочерей как щенят за приличную оплату?
-Калым до сих пор есть в некоторых наших республиках, и отец Зейтуни прекрасно понимал, что у его дочери в Европе будет совсем другая, прекрасная и удивительная жизнь, – возражала Самойлову Эми. Но он все равно был очень зол на масаев. Даже после рассказа Эми о женской деревне, которую основала одна решительная и сильная масайка, и куда приходили жить женщины с детьми, бросившие своих мужей из-за издевательств и грубого обращения. А еще она привела ему в пример фильм "Белое солнце пустыни" и говорила, что он просто плохо знает историю, и что во многих странах до сих пор существует многоженство и фактическая покупка новой жены в виде договора между родителями, решившими
