какой-то момент Гришка куда-то слинял и мы с Леной остались одни за столиком. Она внимательно посмотрела мне прямо в глаза и нежно погладила и мы уже были сильно нетрезвые.
- Денис, поцелуй меня...
Уже через два часа мы с Леной страстно тискали друг друга на узенькой лестничной площадке на чердачной лестнице нашего архитектурного факультета, это было известное всем место: страстей либо задушевных разговоров. Наши отношения длились всего несколько месяцев и закончились они очень не хорошо, с моей стороны не хорошо, вот сейчас пишу все это и как заново переживаю. Очень стыдно! Очень...
Месяц май выдался очень теплым и мы каждый вечер с Леной гуляли, учеба была временно отложена, как говорится до худших времен, ведь учатся, как и работают, лишь одинокие, но моему, хоть тогда еще и очень молодому, но все же уже мужскому самолюбию это придтило, короче хотелось по взрослому! По настоящему! А это как? Да очень просто! Гуляешь, гуляешь с любимой, с которой мне кстати очень нравилось общаться, а потом бац и в ресторанчик, но на что? И тогда у меня созрел план! И он был чудовищный! Мои родители никогда не были супер состоятельными людьми, ну той есть богатыми, хоть папа и был семь лет заместителем главного архитектора города, однако кое-какие сбережения все-таки имелись и я узнал где они хранятся. Я украл у них то ли десять, то ли двадцать долларов и сводил Лену в ресторан, она была счастлива! О чем я думал? О Любви! И конечно же я собирался вернуть эти деньги, так как мы со Старым собирались заняться бизнесом и рисовать на продажу картинки, в то время это было чрезвычайно модно, но пока мы собирались мое воровство открылось и обнаружилось. Скандал был страшный! И все понятно, детей за такие поступки надо, как минимум, ставить на горох в темный угол, а взрослых детей пороть, но одно дело разбираться внутри семейно и совсем другое - выносить сор из избы! Поступок папы мне тоже не вполне понятен, ведь он позвонил Лене и фактически ее обматерив, все ей рассказал, зачем? Ведь она даже и не догадывалась о происхождении этих денег, но так или иначе, а наши с ней отношения закончились. Было и еще одно событие на нашем первом курсе, которое всех тогда потрясло... Конец апреля. Суббота. В этот день лекций не было, а была лишь архитектурная графика с утра и до позднего вечера. Мы сидели в своем любимом циркуле и рисовали здание в перспективе, каждый свое, у меня вроде был Парфенон. К нам зашел наш Гавричков и мы все заметили, что на нем буквально не было лица. Он был растерян и напуган.
- Ребята, у нас на факультете чп - Произнес он каким-то не своим голосом.
- Что случилось?
- Вчера вечером, студент второго курса, Саша Шретер, упал с крыши института... и разбился...
- Насмерть? - Спросил кто-то из нас.
- Нет, но он в реанимации в тяжелейшем состоянии - Ответил Гавричков и, трагически замолчав, сел к одному из нас и стал помогать с перспективой.
Мы молча переглянулись. Уже позже мы узнаем все подробности, но никаких серьезных выводов никто из нас не сделает, ведь мы раз сто будем гулять по той самой крыше и каждый раз будем не совсем в трезвом состоянии. Ведь там так красиво! А тогда случилось вот что... Пятничный вечер в нашем институте никогда не проходил незамеченным, ведь не зря даже в древности пятницу называли питнецей, а значит надо пить! И вот наши второкурсники, а их было трое: Антон Г., тот самый, который так сильно помог мне на вступительных с гипсовой головой, Саша Шретер и Андрей Л. решили по тихому отметить конец рабочей недели. Выпили, видимо очень хорошо выпили и решили насладиться видами любимого Питера сверху. Поднялись на крышу и стали там усиленно гулять. Ярко-оранжевый закат с полыхающим куполом Исаакиевского собора, Зимний дворец, игла Адмиралтейства, зеркальная Нева и небольшое, похожее на деревенский парник, стеклянное строение на самой крыше, да еще и с открытой дверью, ну как туда не зайти! Но есть одна проблема: пол в этом "парнике" тоже стеклянный, так как это фонарь над мастерской монументальной живописи, но разве это проблема? Сашка, разбежавшись, невероятно эффектно, будто в каком-то Голливудском триллере, заскользил по-тому самому стеклянному полу, но фонарь длинный и конечно же ему не хватило разбега, пролетев шесть метров, Саша рухнул на каменный пол. Говорят, что в этой жизни надо через все пройти, я не знаю, но через такое я бы не хотел проходить!
Лето пролетело, как один прекрасный день! Дача, всего четыре буквы, но за ними кроются и лучшие друзья, и рыбалка, и лес с грибами и с синими тенями - Сказка!
И вот мы второкурсники! С ума можно сойти, я и на втором курсе Академии Художеств, ну ладно, тогда еще института имени Репина. Мы все в том же "циркуле", но у нас уже, хоть и малая, но уже архитектура. Моей группе достался не самый лучший преподаватель, Василенко. Он мне сильно напоминал одного персонажа из моей еще школьной жизни. Учась в своей уже четвертой школе, которая была при ЛИСИ, у нас были занятия по рисунку, живописи и азам архитектуры и был там такой Беляков: маленький, полу лысый и очень злобный, непонятного возраста, мужичок. На нем всегда были валенки и старая, заношенная чуть ли не до дыр, жилетка. Он всегда дико ругал мой рисунок, но когда началась живопись, он будто курица наседка бегал вокруг моего натюрморта, восхищаясь им.
- Васильев... И это Васильев... Посмотрите это написал Васильев... Не верю своим глазам...
Вот и наш Василенко, всегда был при "параде", правда вместо валенок на нем были стоптанные башмаки с вечно развязанными шнурками и мятый, старый, безвкусный костюм, естественно советского производства. Он был такой же маленький, полу лысый и злобный¸ а вместо буквы "г", он постоянно произносил "х".
- Васильев, наш хород прекрасен, а вы хосподин лепите такую чушь...
Наверное не хорошо смеяться на такие темы, ведь это были девяностые и в магазинах не было нормальной одежды, никакой не было, но шнурки та уж можно завязать! Да и мне, привыкшему с детства к элегантному и, можно сказать, изысканному архитектурному обществу все это было дико, ну ладно ЛИСИ, с ними все понятно, какой институт, такие и преподаватели, но оказывается такое есть и в Академии!
Учеба шла своим ходом: с утра лекции, после обеда мучительные потуги... И опять нет любви и полное отсутствие чувств, а значит и учеба без эмоциональна! Но вот пришел декабрь и все мгновенно изменилось! Мой однокурсник и по совместительству лучший друг, Игорь С., он же Старый, познакомил меня со своей, уже тогда, бывшей девушкой Мариной и ее подругой, теской, Маринкой А.. И в тот же вечер я, в эту самую Маринку А., и влюбился, да так сильно, прямо по настоящему! Моё, истосковавшееся по чувствам, сердце, прямо таки на лету поймало любовный сигнал, а душа его растворила в себе! Я вновь Любил, но что самое главное - я был Любим! Мы встретились двадцать седьмого декабря в кафе, выпили, перекусили и пошли гулять на Финский залив. Мы с Маринкой А. постоянно отставали от ребят, так как наслаждались дыханием друг друга и губами, да так наслаждались, что наследующий день мои губы опухли, а язык посинел, буквально, как у Чау-Чау. Ночевали все у Марины в общаге. Это была незабываемая ночь в любви и страсти! Но, как говорится, все когда-то заканчивается, закончилось и это, да так быстро! Буквально через неделю Маринка А. уехала от меня, вернувшись на свою малую родину, на Урал, в далекий и такой невеселый Челябинск. И опять одиночество! И опять внутри пустота! Уж какая там учеба, водка и обязательная пробежка до центрального Главпочтампа с очередных душещипательным, полным любви и нежности, письмом с именем получателя на конверте: Челябинск, Марине Алаевой. Определенным спасением стали зимние каникулы. Папа всю жизнь обожал санатории и как только появлялась возможность отдохнуть от работы, он сразу же брал путевку и мчался туда сломя голову. Никогда не понимал в чем кайф проводить свой единственный отпуск в больнице! Но тогда, той зимой, после расставания с любимой я готов был ехать хоть в ад, лишь бы отвлечься от тяжелых и гнетущих душу мыслей. Папина смена закончилась и в его номер вселился я. Это был необычный санаторий, дорогой, элитный. Вокруг меня чинно расхаживали, хоть уже и пожилые, но когда-то чрезвычайно важные люди или же их близкие родственники. Молодые девочки в белых халатах постоянно суетились, бросая в мою сторону неоднозначные взгляды и робко улыбаясь мне. Я это замечал, но внутренний вакуум молчал. Днем я один катался на лыжах, благо санаторий был в Репино, а это мои родные пенаты и я там знал каждую кочку, а вечерами смотрел телевизор, отчетливо понимая, что если так пройдут все мои каникулы, то в город я вернусь дряхлым и ворчливым стариком, уж больно там была гнетущая обстановка. Но друзья меня никогда не бросали, не бросили и в этот раз. Ко мне в гости приехал Старый, да еще и со своим родным братом, прибывшим к нему из Красноярска, от туда был и сам Старый. У него у единственного на курсе была своя машина, старенькая "копейка", на ней они и приехали с двумя тяжеленными пакетами выпивки и еды. Мы кутили у меня в номере до самого утра, пили и играли на гитаре, за окном же минус тридцать, тогда еще были зимы, и так как мой номер был на первом этаже, мы каждый час перелезали через ограждения балкона, шли к "копейки" и разогревали ее, ведь такой мороз, для ее старенького двигателя, мог бы оказаться смертельным. На утро я воскрес, друзья - это наше всё!
В Питере опять весна и Слава Богу! Я физически и морально вернулся в институт, к своим любимым и забытым на время, однокурсникам. Как я уже писал, я никогда не мог полноценно жить без любви, ведь в сущности вся наша жизнь - это есть Любовь: к близким и родным, к единственной и неповторимой, к друзьям, к истинному призванию, по ошибки называемое профессией, ну и наконец к Родине! И в моей душе вновь зрело это божественное чувство, на этот раз оно будет настолько сильным и мощным, что доживет вплоть до наших дней, а его виновницей станет моя однокурсница, Катя И.. Летом, после окончания второго курса и сессии, я сгоношил всех на двухдневный поход, и не куда-нибудь, а в свои любимые "пенаты", на свою любимую Рощинку, на место, которое испокон веков называлось "Старица". Небольшая и от того очень уютная лесная поляна, полукружием, будто непроходимой стеной, окруженная вековыми елями и соснами, полностью раскрывалась в сторону мерно-беззвучной, живописной реки и необъятных просторов полупрозрачного, высокого неба, благодаря чему поляна "Старицы" всегда была очень солнечной и сухой, с минимальным количеством кровососущих, так мешающих настоящему душевному отдыху. "Старица", как бы нависала над рекой песчаным обрывом высотой около десяти метров, что придавало ей особою поэтичность. Тогда нас собралось около десяти человек и конечно же среди них была Катя, в которую я уже тогда был сильно влюблен, Света со своим молодым человеком, Имедом, из самого Марокко, Ленка, Николай и конечно же наш Старый, куда без него, а вот был ли тогда Гришка совершенно не помню, подозреваю что был, ведь без него не обходилось не одно "культурно-просветительское" мероприятие. Мы поставили палатки, разожгли костер
