Я говорил внуку, что лучше бы он пошёл туда, а не я…
И тут к нему подбежали сын и внук, - поблагодарили девушку – гида, после чего взяли старика за руки и, нежно прижимаясь к нему, повели его за стол, не столько возмущённого, сколько недоумевающего.
По дороге обратно я понаблюдал ещё за одной своеобразной сценой. Молодая бойкая девушка в разговоре со встретившими её друзьями и подругами передавала целую палитру чувств:
- Боже, я всё время видела рядом Джека! Я отдавала ему команды, разговаривала с ним, совершенно забыв о том, что Джек остался на земле… Он так преданно смотрел на меня! В его взгляде было что-то человеческое. Мне казалось, это он меня вёл, - то ли хотел мне что-то показать, то ли просто так гулял со мной… Но этот его взгляд!.. А потом он просто взял и рассыпался на части. Но я совершенно не испугалась и не заплакала. Он превратился в россыпь рубинов, таких красивых-красивых рубинов, как будто хотел этим продемонстрировать свою преданность. Мой чудный пёсик! Теперь я понимаю, как он скучает по мне! Сколько я буду здесь находиться, столько буду думать о нём! О, боже, как это было чудесно! Это самое настоящее чудо! Если мой Джек однажды состарится и умрёт, я не знаю, что я буду делать, - наверное, я тоже умру – от слёз!
«Значит, вот как выглядят люди, только что побывавшие в Аллеях! И вот каковы их рассказы!» - подумал я, и поскольку в очередной раз мне пришлось вынимать из кармана платок, сделал вывод, что не стоит больше наблюдать за подобными сценами: слишком много переживаний для одного дня.
Тем временем Сергей Фёдорович и мистер Джеймс, потягивая кофейный напиток, вели разговор о современном кораблестроении.
- А вы интересный человек, господин Стрельцов, - в завершение темы сказал мистер Джеймс. – Жаль, мы не встретились с вами раньше…
- Лучше поздно, чем никогда, - ответил ему Сергей Фёдорович.
- Да уж, лучше поздно… чем никогда… - задумчиво повторил мистер Джеймс. – Как, однако, быстро летит время… Скоро и жизни конец, а, кажется-то, недавно совсем было начало. Впрочем, я думаю… мне уже в каком-то смысле доводилось умирать. Не тогда, когда находился в коме, хотя и тогда для меня многое изменилось. Но ещё больше на смерть походил тот отрезок времени, когда я прибыл сюда. Всё, что имел в прошлом… пятьдесят с лишним лет жизни остались там, куда мне не вернуться. Я почувствовал себя потерянным… Да, когда ты покидаешь родину и знаешь, что тебе нет пути обратно, ты словно переживаешь маленькую смерть. С того момента ты не можешь быть прежним, ты вынужден стать хотя-бы немного другим. Простите, что я об этом заговорил.
- Не стоит отчаиваться, мистер Джеймс, не стоит. Вам кажется, что лучшее, что могло быть в вашей жизни, позади, но может статься, всё как раз наоборот… Я сам был в подобной ситуации, когда восемь лет назад покинул матушку Землю. Ваши мысли и настроение, поверьте, мне знакомы. Вы в этом не одиноки.
Мистер Джеймс отодвинулся от стола для того, чтобы положить ногу на ногу и в таком положении закурить сигару. Сергей Фёдорович допил кофейный напиток, после чего решил немного пройтись. А я, сидя в кресле, продолжал созерцать окружающий пейзаж, наслаждаясь живительными потоками ветра, думая лишь о том, чтобы не упустить ни единого мгновения этого удивительного дня.
Вскоре из лифта вышли Уилл, Вин и находившийся в Аллеях с разрешения здешнего руководства под их присмотром мистер Ларс. По лицу последнего было непросто догадаться о том, что он пережил, и пережил ли вообще что-либо. Угрюмое, с выражением безразличия к окружающему, оно не походило ни на одно из виденных мною лиц посетителей Аллей. Помнится, я подумал, что наше мероприятие всё же оказалось провальным. Этот человек убеждён в своих взглядах, и вряд ли в этом мире есть то, что способно поколебать его убеждения, не говоря уж о том, чтобы их разрушить.
Все трое, молча, приближались к нам.
- Как ты, дорогой брат?! – обеспокоенно спросил мистер Джеймс, который при виде его встал и двинулся ему навстречу.
Но мистер Ларс был неизменно мрачен и нем. Он только на миг встретился с братом взглядом и приложил руку к его плечу, как бы сказав этим: «Прости, мне сейчас трудно говорить…»
Уил произнёс слова благодарности в адрес компании “Western miracle”, обращаясь к её уполномоченному лицу, после чего мы все вместе переместились с территории кафе на смежную с ней территорию паркинга, где нас ждал прохладный салон купера.
Путь в обратную сторону тоже почти всё время проходил в тишине. Мистер Джеймс вскоре после взлёта уснул, - и, думается, не последнюю роль в этом сыграло вино. Уилл, выпив чашку чая, с головой ушёл в виртуальные миры родной планеты. Мой друг ничего не делал, весь полёт он провёл в медитации. Сергей Фёдорович просматривал новости на автомобильном мониторе. Мистер Ларс почти не отрывался от окна, правда, иногда его внимание притягивал планшет Уила, или, словно бы невзначай, он задерживал взгляд на мне. Я же не переставал думать о двух сегодняшних приключениях, моём и нашем общем, и переживать по поводу окончания последнего.
Мистер Джеймс так и не проснулся до того времени, как мы прибыли к его дому. Пришлось его будить, что оказалось не простой задачей. И я заметил, что глубокий сон и похрапывание, которые мне не удалось прервать с первой попытки, залили краской лицо мистера Ларса, вынужденного вместо меня браться за дело, - в результате чего даже в прохладном салоне купера от скованности и стыда на лбу у него выступил пот. К счастью брат, наконец, отреагировал на ставший уже настойчивым и напряжённым зов из реальности. Было, однако, очевидно, что мистер Джеймс не находится под воздействием алкоголя, а, значит, глубокий сон его не следовало объяснять одним только этим. Он выглядел так, как выглядит хорошо выспавшийся человек. И помниться, я подумал, что мистеру Ларсу вовсе не стоило за него стыдиться.
Ни слова не сказав, мистер Джеймс вышел из автомобиля, что, впрочем, в его случае выглядело вполне естественно. Посмотрел на брата. Но тот почему-то остановился в дверном проёме. У меня, и, возможно, не только у меня, в это мгновение замерло сердце. А взгляд мистера Джеймса стал не то вопросительным, не то озарился некой мыслью.
- Я бы хотел полететь вместе с этими джентльменами в город, если, конечно, они не будут против…
Чувствовалось, что называть кого-то джентльменами для него было в диковинку. Но, впрочем, не это было важно. Что-то произошло… что-то подсказало мистеру Ларсу иное решение.
- Мы не против, - краток был в ответе Уилл.
- В таком случае, занимайте кресло, дверь закрывается, - сказал мистеру Ларсу Сергей Фёдорович.
Оставшийся внизу мистер Джеймс стоял на месте и глядел нам вслед. Я не ошибусь, если скажу, что, несмотря на отсутствие прощальных слов, равно как и замещающего их жеста, он всё же попрощался с нами, и это расставание таило в себе желание встретиться когда-нибудь вновь.
- Так что же остановило вас, мистер Ларс? – опередил всех с вопросом Сергей Фёдорович. – Вам нужно по делам в город, или вам по душе пришлась наша компания?..
- Там в Аллеях я увидел кое-что…
Мистер Ларс обвёл нас взглядом.
- Я увидел самого Иисуса Христа.
Он вновь посмотрел на меня и на Уилла, - возможно, чтобы удостовериться, что его рассказ не вызовет у нас усмешку.
- Я шёл по лесу… в очередной раз нагнулся, чтобы что-то поднять – не помню, что это было, но помню, что хотел собрать что-то важное, очень нужное мне. И, когда выпрямился, увидел Его. Я тотчас же понял: того, что я ищу, собираю, есть очень мало у меня. И вместе с этим пониманием родилось чувство, которое мне трудно описать, и всё, что я смог собрать, стало, как песок, просыпаться сквозь пальцы… Мне хотелось зарыдать: одновременно от счастья, что вижу Его и от того, что теряю то немногое, что у меня было. Он смотрел на меня таким спокойным и тёплым взглядом, что мне ничего не хотелось, только плакать – навзрыд, как никогда в жизни, или, быть может, как когда-то в детстве… выплакаться за все годы, что я прожил. Я не знал, что во мне накопилось столько слёз… все мои скитания…
И тут мистер Ларс больше не смог сдерживаться… плотина рухнула – под давлением тех слёз, о которых он только что говорил. Мы отнеслись к этому довольно хладнокровно, как будто произошло нечто само собой разумеющееся. Никто из нас не стал ни утешать его, ни говорить ему какие-либо слова. Мы молча ждали, когда мистер Ларс сможет продолжить рассказ.
Продолжить рассказ он смог только минут через десять. В связи с этим Сергей Фёдорович, чтобы не совершить посадку преждевременно, сбросил скорость до минимума. «Купер сейчас не летит, а парит над степью, точно орёл», - помню, подумалось мне.
- Потом я пошёл следом за Ним. Он сказал, что мы идём туда, где заканчивается лес. На мой вопрос «Что находится за этим лесом?» он ответил: «Море». И вскоре лесная тропа привела нас к берегу морю. Но берег был не пуст. Между лесом и морем находились какие-то бараки. Они напоминали наши дома, но только… выглядели, в отличие от них очень старыми. Мне стало не по себе, когда я на них смотрел. Их стены трещали по швам, крыши как будто придавливали их к земле. На дверях висели цепи, а на цепях замки, окна были остеклены кусками стекла. А потом мне стало страшно – я увидел на стенах кровь… и услышал голоса тех, кто находился внутри, кто был заперт в этих стенах. Голоса были нечеловеческими. Страшные животные голоса… Иисус сказал, что пока они не стали слишком громкими, нам нужно уйти – в ту часть берега, где этого нет… На мой вопрос, кто заперт в бараках, Иисус ответил, что лучше этого не знать.
Та часть берега, о которой он говорил, была пуста. На ней был только дворец из песка. Но потом я увидел детей. Они примчались откуда-то, и первым же делом разбурили дворец… они, словно не заметили его, пробежали прямо по нему, и бросились с разбегу в воду. Иисус спросил, не хочу ли я сделать то же самое. Я не знал… мне было сложно Ему ответить. Те, что промчались мимо меня, не были на самом деле детьми. Это были взрослые, потому что, когда они вышли из воды, я разглядел в их лицах взрослых людей. Они вышли из воды и сразу же покинули берег. После их ухода Иисус опустился на колени, склонился над разрушенным дворцом. Решив, что Он хочет восстановить его, я сделал тоже самое. Но Он не собирался его восстанавливать… Он лишь обводил пальцем следы ног, оставленные на мокром, лишённом прежней формы песке. Он сказал… всё, что Он сказал мне, это: «Я хочу быть с ними».
Теперь вы понимаете, почему я не вышел вместе с братом…
- Можно мне задать вам один личный вопрос? – спросил Уилл.
- Да, можно…
- Какие у вас были взаимоотношения с отцом?
- Но… какое это имеет отношение к истории, которую я вам рассказал?
- К истории, может, и никакого. Я просто хочу лучше вас понять.
- С отцом у меня были сложные отношения. Он не любил меня. Он любил только Джеймса. Ни меня, ни нашу мать он не любил. Поскольку говорил о любви к нам только когда напивался. Отец называл меня вылитой матерью, мягкотелым сынком. Всё, чем мне нравилось заниматься, у него вызывало лишь усмешку. Он не разделял ни моих взглядов, ни моих интересов.
