охранников.
— Кажется я видел свет в одном из окон — протягивает Персиваль с явным сомнением, поглядывая наверх.
Сарит и Джимджар напряжённо озирются из-за поднятого шума, в то время как Ахана чихает уже третий раз подряд. Я её понимаю. Дрянной воздух свербит в ноздрях и даже лишний раз задумываться о нём щекотно до зуда в носу. Ну вот, я тоже не сдерживаюсь — эхо прокатывается между голых стен странно перекликаясь, прежде чем возвращается натужная тишь. Никого.
Когда заполняется энергией застывшая морская волна на конце посоха, стены взметаются вверх, становясь ещё выше в холодном морском свете. Разбойница темнота отступает в закоулки и прячется позади многочисленных контейнеров, открывая вид на ещё один рычаг на возвышении - брат близнец предыдущего. Восходя взглядом к его платформе я замечаю раздвижной мост, всё это время находившийся над головой в виде двух уродливо накренившихся половин по обе стороны от причала.
— Металл! И тут металл... какое расточительство! — неустанно шипит позади Тенебрис, тщательно изучавшая каждый фрагмент аванпоста. Подсвеченные посохом Аханы, полы отвечали автоматону слабым намёком на её ушастое отражение.
— Эти дуэргары видимо очень любят заниматься уборкой — скептически отмечает механическая кошка, хотя я выразился бы иначе - неприхотливому Джар'Ре в жизни приходилось питаться в заведениях где посуда была менее чистой чем здешние полы.
Разнообразные контейнеры были собраны в идеальные ряды, а те в свою очередь формировали колонны и стены, эффективно задействуя свободное пространство у входа в крепость. Здесь должен был действовать какой-то маниакальный психопат, убивший каждого из жильцов чтобы в волю подгонять ящики друг к другу с точностью до миллиметра и укладывать бочки в штабели, выдерживая между ними параллельность древесного волокна. Плотоядные грибы? Гигантские пауки? Не смешите — истинное безумие начиналось здесь. Руки моих спутников не покидали рукоятей оружия и хватка их была тем крепче, чем дольше треклятая тишина и дурной воздух воздействовали на их рассудки не позволяя встретиться с опасностью лицом к лицу. Нервная энергия в таких условиях лишала этих добросердечных искателей приключений вежливости и манер, уподобляя сборищу мародёров. Возможно я не самый лучший претендент на роль гласа совести, но слов всё равно не находилось, когда вежливая и добросердечная Ахана пихала мне в руки масляный фонарь, без зазрения совести снятый со стены. Я бесспорно оставался местным рекордсменом по слепым нокаутам, но подобная, обозначим это так, предприимчивость, обескураживала.
— Хо...Холт! Тебе... Нам он явно будет полезнее, к тому же не думаю, что они заметят пропажу одного единственного фонарика...
Обескураженный я и стою как дурак с этим фонарём, не в силах двинуться. А уже через секунду боясь двинуться, ведь по другую сторону от меня возникает эта механическая прохиндейка Тенебрис. Изображая ожившее огниво, изобретательница недовольно урчала и щёлкала пальцами, прикидывая оптимальную траекторию при которой электрический разряд воспламенит фитиль, но не навредит мне, или по крайней мере навредит, но не слишком сильно - на заботу рассчитывать не стоило, а значит уповать приходилось на желание подруги справиться с нетривиальной задачкой. Я чувствую лёгкую панику, Ахана почему-то начинает пятиться, а Персиваль вознамерившийся таки найти себе противника рывком поднимает металлическую шторку, служившую входом в сторожевое здание. Застоявшийся воздух хлынувший к нам обладал неподражаемым смрадом тухлых яиц, мгновенно притягивая взгляды собравшихся к латунным пальцам Тенебрис, сомкнувшимся в очередной раз, да так и застывшим. Группа замирает. Когда мы вновь отваживаемся двигаться, помещение уже успело слегка проветриться, но заходим внутрь мы всё равно крадучись, словно шаловливые дети едва не опалившие брови прежде чем вернуть спички на место.
Взгляду открываются коммунальные помещения, совмещённые со сторожевым постом. Непотребно-аккуратные ряды ящиков продолжаются внутри, обрываясь перед входом в крохотную столовую. Стол был размечен на четыре безупречно равноценные части, стулья вокруг выстроены на одинаковом расстоянии - вся мебель из того же набившего оскомину листового металла. Из приторно-выхолощенного ансамбля выбивалась только череда знаков на стене, явно нанесённых от руки. Заразившись моим интересом, вездесущий Джимджар декламирует:
— Асмодеус прикидывается нашими богами. Ерунда какая-то.
Глубинный гном любил добрую шутку не меньше моего, но сейчас ни одному из нас было не до смеха. Дуэргарские боги, инфернальный Асмодей - понимание мною происходящего улетучивалось, хотелось взять на себя заботы простые и привычные. Что-нибудь простое. Что-нибудь популярное в тех кругах где я нынче вращался. Мародёрство например. Если даже Ахана, с её неискоренимой заботой о ближних, взялась мелко подворовывать, то кому как не мастеровитому Холту лишать негостеприимных хозяев их лишних вещей? Да и что плохого может случиться, если я хоть немного поинтересуюсь таинственным бытом подземных дварфов и, скажем, избавлю от цепей один из тех ящиков которые со всех сторон разглядывает Тенебрис, правда же? Вооружившись ломом я решил продемонстрировать талантливой изобретательнице волшебство собственного ремесла, пока Персиваль читал нам лекцию о владыке Девяти Кругов Ада, которого и звали Асмодеем или Асмодеусом. Если это не прекрасная командная работа, то я даже не знаю чем вас вообще можно заинтересовать. Рассказ приходится слушать в пол уха, куда важнее для меня поиск слабого звена в цепи. Поворот - треск - ещё поворот - массивные металлические путы звякают об пол и моей наградой становится возможность наблюдать целый ворох серебряной руды и редкую благодарность механической кошки. Последняя читалась явно, абсолютно, как бы хорошо металлическое лицо не пыталось скрыть восторг.
Ахана слушала рассказ куда внимательнее моего, оживлённо кивая или недовольно поводя головой в такт словам статного воина, задумчиво застывшего посреди сторожки. Прохаживаясь по зале, она отвлекается от теологической лекции лишь когда водяная ящерка перебирается с её плеча на посох, проглатывает по пути один из светящихся пузырьков, а после ловко соскакивает на край откупоренной бочки. Оставляя Тенебрис играть с рудой мы с Джимджаром подбираемся поближе, привлечённые замешательством Аханы. В моих руках сверкает прикарманенный здесь же грибной фонарик - фиолетовая флюоресценция давала весьма вкрадчивый, но стабильный и безопасный свет, освещая угол сторожки. Отсюда за несколько метров пахло сыром и чем-то копчёным, аппетитные запахи скрадывали даже кислое присутствие газа. К удивлению столпившихся вокруг, бурая субстанция внутри бочки оказывается не глиной и не маслом, а целым ворохом кожаных обрезков разной степени потрёпанности. Едой, видимо, пахло из соседнего ящика. Ловким движением серая макушка подныривает под мой локоть, где Джимджар заприметил записку, закреплённую между досками:
— Не есть! Вся еда отравлена иллитидами! Не смотрите на меня так - я ни словечка от себя не добавил!
Кожаные обрезки по соседству с провиантом обретают новый смысл, в этом больном извращённом мире дуэргаров где питаться больше нечем. Сколько бы Ахана ни колдовала над обоими контейнерами, сколько ни взывала к Истишиа с мольбами и воззваниями, ей не удавалось найти и намёка на болезнь или отраву. Ерунда какая-то.
Увиденные помещения потрясали своей обыденностью. Предметы и части интерьера невзрачно выстраивались в правильную систему — невзрачную, педантичную, выхолощенную. Порядок восторжествовал над всем прекрасным, добрым и вечным, распахиваясь перед нами царством серости и уныния. Тоска, одним словом. Не удивительно, что все местные решили отсюда свалить, как бы и нам поскорее последовать их примеру? Где-то загромыхало. Решив найти источник назойливого лязга и треска, я обнаруживаю Тенебрис, скрючившуюся возле большого цилиндрического стола. Взломав выдвижной ящик, изобретательница выуживает оттуда непроницаемую сферу источающую агрессивное багровое свечение. Покачивая увесистый шар на руке, дотошная кошка начинает подносить его к металлической морде и вновь отдалять, с восхищением называя предмет “сложно-сконструированным контейнером содержания подозрительной экзотической рыбки”. Так и сказала:
— Хм... хммм... это... какой-то сложно-сконструированный контейнер для содержания подозрительной экзотической рыбки!
Ей виднее. Пока я увлечённо наблюдаю за причудливыми манипуляциями, подземный гном читает записку шедшую в комплекте:
— Опасно. Кормить, во что бы то ни стало. Ха-ха! Кормить? Что кормить? Железный шар? Тот кто писал все эти записки явно выжил из ума!
Пока Джимджар нервно хихикает над нелепой шуткой, автоматон деловито роется в ящике, вытаскивая оттуда продолговатую коробочку заполненную вяленым мясом. Подобно заправскому факиру, она демонстрирует содержимое собравшимся, прежде чем механические пальцы подносят мясо к поверхности сферы. Разинув рты, зрители наблюдают как ломтик исчезает где-то внутри, проглоченный неизвестным пространством, вызывая довольный возглас Тенебрис, спешно прячущей сферу в своём рюкзаке, пока никто другой не заявил на диковинку свои права. Лишь изредка стреляя взглядом в нашу сторону, Персиваль рылся в бумагах, привнося хаос в аккуратные стопки населявшие выдвижные ящички. Все прочие облепили помещения точно беспокойные мухи и каждый был занят каким-то ему одному понятным делом.
Чувствуя нарастающее раздражение я спешу дальше, отворяя и снова захлопывая новые и новые двери ведущие в однообразные коммунальные помещения. Застывший безжизненный быт, череда одинаковых сундуков с бельём и многоэтажных кроватей. Стулья, металлические скамьи, снова кровати. Мне не хорошо - смесь панического ужаса и тошноты скапливаются в желчный ком подкатывающий к горлу. Организм терзает неистовая изжога по
