Назвавший это Тёмным Озером был честен лишь наполовину - безмолвный водоём был непроглядным, но бескрайним. Рассекая его притворно спокойную гладь, мы продвигаемся вперёд. Неустанно преследуем мечту выйти на поверхность, а если повезёт, ещё и отыскать ответы по пути. К добру или к худу, путешествие вновь становится однообразным, хотя даже эта гнетущая пустота повседневности умудряется выматывать . Непрошенные мысли свербят в голове, заявляя о себе ежеминутно - Эльдет, Шуушар, Топси, Турве… Ронд. Ужас в городе рыболюдей. Ужас в застенках дроу. Повсюду только ужас.
Водная процессия приостанавливается и лодочки собираются в кучу, стукаясь одна о другую. Отложив вёсла, Сарит достаёт бурдюк и вытряхивает надо ртом последнюю каплю — сорвавшись, та бесследно исчезает, едва коснувшись иссохших губ. В жестах Аханы сквозит напряжение, когда она озвучивает мысли, которых все давно избегали.
— Кажется... кажется наши запасы совсем истощились... — угрюмые взгляды ответом, напряжённые, направленные мимо неё, — Но, возможно... возможно я знаю как нам помочь! Мне нужно только немного времени и все вещи способные удержать воду.
За подобное обещание мы готовы были отдать куда больше. Склянки, фляги, кубки украденые у дроу и даже перевёрнутые щиты заполняют пространство грибной шляпки, пока эльфийка неловко поводит вёслами, отплывая подальше. Глаза смотрят в одну точку. Когда жрица воздевает посох, привычный голос девчушки, мягкий, робкий и вкрадчивый, напивается небывалой силы. Голос взывает к Истишиа. Молит о дожде. Издалека особенно заметно как головной убор предназначавшийся Верховной Жрице дроу, зловеще блистает чёрными опалами. Ювелирный паук восседающий среди паутины серебряных цепочек хищно сжимается, пока девушка мотает головой и болезненно щурится, охваченная внутренней борьбой. Наблюдая за сражением я невольно затаил дыхание. Запах озона вворачивается в ноздри, на миг заполняя собой всё сущее, а следом накатывает беззвучный громовой взрыв. Ударная волна взметает вал мельчайших брызг, бросает волосы в лицо, хватает за одежду и раскачивает лодки. Наверное где-то и это зовётся дождём, но зрелище передо мной больше походит на сплошной водопад, обрушивающийся на жрицу. Среди полного штиля подземного водоёма Ахана призвала штормовой ливень.
Ветер успокаиваются, а лодка синелицой эльфийки всё ещё на плаву. Нас достигают только редкие брызги, но даже этого достаточно чтобы смыть боль и грязь последних дней. Шторм затихает, а мы приближаемся и рукоплещем, хотя Ахана выглядит довольной и безо всяких оваций. Стресс как рукой сняло - досужая болтовня и смех прогоняет изнутри остатки безнадёги с которыми не справилась благословенная вода за остатками которой мы тянемся с жадностью. Всего глоток чистейшей жидкости прокатывается по телу нотами сладости и тепла, пока разумы сцепленные споровой связью утопают в размышлениях. Оттенки эмоций так же уникальны как их обладатели, рассуждающие о жизни и будущем, о грубых дроу и мягких диванах, о красоте природы и природе красоты. Вёсла уже не кажутся мне такими тяжёлыми и я сам лезу к ним обниматься, отталкивать и притягивать к себе вновь. Но даже подобную поэзию терпеливый надзор Сарита умудряется делать монотонным. Тёмный эльф обладает неистощимым запасом въедливого бормотания, единственным способом пресечения которого оставляет соблюдение тишины, словесной и умственной. Последние голоса спешно смолкают в пространстве дарованном Стуулом.
Молчание продлилось по меньшей мере два десятка минут, а после я слышу Тенебрис. Оглядываясь назад я вижу удаляющуюся фигуру автоматона, отчаянно размахивающую руками:
— эй! ЭЙ! Меня похищают! Аяна показала свою предательскую суть и похищает меня!
Безмятежная даже в минуты злодеяния, арфистка загребала левее, всё больше отдаляясь от вереницы лодок. Пересаживаясь на место Принца Дерендила я беру новый курс, открыв было рот, но скверный старик Баппидо опережает меня. Преследуя беглянок я краснею едва ли не больше чем мои разгорячённые мускулы, запоминая новые, по-настоящему Подземные ругательства, которыми дерро делится со всеми желающими и несогласными, излишне ярко выражая отношение к происходящему. Среди непроглядного мрака постепенно вырисовываются небольшие скалы, раскинувшиеся вдоль каменистого берега и вынужденный обходить их следом за Аяной мне начинает казаться, что та знала куда плывёт.
Дурацкий побег. Идиотический. Верная себе, разведчица игнорировала и просьбы и угрозы. Мы успеваем закрепиться на берегу и столпиться вокруг, в то время как она продолжала торопливо постукивать камни. Рукоять клинка ритмично ударялась о сланцевые стены, пока не обнаруживает искусственную полость, хитроумно прикрытую глиной. Девушка вытаскивает из тайника свиток и тогда уже на её миниатюрном запястье смыкается тяжёлая ручища Персиваля, уставшего от роли наблюдателя. Роль допрашивающего нравилась ему больше.
— И что по-твоему ты делаешь?
— Спасаю вас.
— Вот как? То есть если я разожму руку ты не сбежишь с её содержимым?
— Побег никогда не был частью моего задания. Это свиток телепортации. Так я смогу известить о вас. Иначе вам не помогут.
— Кого?
— Моих нанимателей.
— Кого конкретно?
— Я не знаю.
— Куда ведёт свиток?
— Я не знаю.
— Когда и как нам помогут?
— Не знаю.
Большинство разговоров с Аяной проходили подобным образом, отчего молчаливая наёмница была паршивой компанией для сплетен или досужей болтовни. Портал для одного, неназванные доброжелатели на той стороне магического пути, непрошенная подмога... Решительно всё - миссия, личность, поведение и даже характер девушки иногда вызывали стойкую фрустрированную злость. Подобно ювелирным весам моя душа раскачивалась между жалостью к ещё одному человеку лишённому памяти и раздражающей невозможностью добиться от неё хоть малейшей крупицы ясности, равно как и эмоционального отклика. Попросите любой примечательный камень признаться вам в любви и верности и посмотрим сколько из вашего восторга будет принадлежать не тому факту, что камень заговорил.
"Не доверяй ей. Не доверяй мне. Не доверяй никому. Только так ты можешь защитить своё хлипкое маленькое сердечко от горечи утрат."
Демоническая пантера в своём репертуаре. Отбрасывая в сторону чужой хохот рвущийся в мои лёгкие я пытаюсь переключиться с голоса Акаши, сонливо вторгающегося в мои мысли, на разговоры друзей. Дискуссия состояла по большей части из пространного ворчания. К этому моменту рациональное преобладало над чувственным, оканчиваясь одной веской фразы Аханы:
— Аяна не сделала нам ничего плохого, хотя могла. Давайте её отпустим?
Мысль верная, поглядывая на друзей я добавляю:
— Ой, да пускай катится... она ведь всё равно не знает где и когда мы выйдем на поверхность и даже будем в следующий момент. Мы сами не знаем!
Тенебрис за это время успела открепить от тела опознавательную жемчужину, оценивая колдовской фон которым может быть окутана разведчица. Когда магия вновь вспыхивает рунами на обшивке автоматона, устремляясь к драгоценному камню на лбу, та лишь цокает своим механическим языком:
— Ей основательно так переворошили мозги. Страшно сильная магия. Может быть даже древний артефакт. Законсервированные воспоминания могут не вернуться и через пол года, хоть запытайте вы её.
Чудесный сюжет для кошмара случившегося наяву - примерять на себя роль безвольного муравья, слепо вышагивающего по лабиринту чужой грандиозной игры. И чтобы примерить на себя шкуру разведчицы четверым из нас даже не нужно было обладать особенным воображением. Моя неизменно упадническая логика, простая как всё гениальное, поставила в обсуждениях жирную точку. К добру или худу мы вряд ли встретимся снова, а потому мы отпускаем блеклую особу на все четыре стороны. За время перепалки она не сказала ни словечка - так и стояла с высоко поднятой рукой, с одинаковым холодом ожидая когда её руку отпустят или сломают. Железная хватка Персиваля разжимается - девушка возвращается к своим делам. Её тело окутывает ореол холодного жёлтого света и вот её уже нет. Вот так - без прощальных взглядов, речей и напутствий. Возмутительно. Неподражаемо.
Снова в воду. Теперь, немногие оставшиеся друзья были вынуждены наконец оценить по достоинству труды находчивого Джар’Ры, пару лет вязавшего узлы и конопатившего дыры на стареньком грузовом судёнышке - снова распределившись между лодками, мы умещаемся в три. Четвёртая скользит следом за последней, привязанная к ранее закреплённому колышку. За подобную находчивость меня награждают великой честью тащить на вёслах не одну, а целых две грибные шляпки следующие шесть часов, однако я был достаточно щедр, чтобы разделить её
