"Это вам - не Агата Кристи!.."

будет не раньше, чем снимем скафандры. Но то, что она съедобна, стала мягкой, и съесть её будет легко – сомнений не вызывает. И её там – пять мешков. Мы специально начали с той, запасов которой больше всего. Вероятно, это – аналог нашей овсянки. То есть – очень полезная… Но, скорее всего, очень невкусная.
– Спасибо, доктор. Очень разумное решение – начать с той, запасы которой побольше. Теперь, если что, протянем до прилёта спасателей в нормальной форме, а не в виде ходячих скелетов. А что с мясом?
– Оно не ядовито. И, судя по анализам, тоже пригодно в пищу. Поскольку хранилось в герметичных холодильниках, и токсины внутрь не попадали.
– Отлично. Это просто отлично. Теперь мы запросто продержимся здесь, вот именно, года два.
– Знаете, командир, даже мне не хотелось бы, чтоб это продлилось столь долго… У меня там, дома, жена, дети, внуки… – лицо и голос Ксю как обычно ничего не выражали, но догадаться, что он (Как, впрочем, наверняка и все они!) не горит желанием торчать в чёртовой сфере столь долго, было не трудно!
– Согласен. Тянуть незачем. Значит, приступаем к разделке корпуса цистерны. Где резак? А, минуту! Я только что видел вон там, на стеллаже, что-то вроде куска мела. Сейчас я эту штуку размечу. Так оно, всё-таки, поаккуратней будет. Диаметр отражателя в метр, наверное, будет достаточен.
– Вероятно. Но думаю, командир, что два метра – всё же надёжней.
– Хм… Спорить не буду – металла хватит.
 
Как ни странно, но сварить двухметровый в диаметре «тазик», как его обозвал Галопан, отражателя антенны удалось быстро – за какой-то час. Назаров, лично приложивший к этому руку, ощущал законную гордость:
– Ну вот. Она даже больше, чем та, которую у нас срезало! Теперь только определить фокус, и закрепить на кронштейнах головку! Ну-ка, Энди, дай мне вон ту планку…
На эти операции ушло ещё полчаса. После чего здоровенный зонтик потащили в тамбур, и наружу. Закрепить его на корпусе модуля и подключить разъёмы к розеткам в аварийной нише у шлюза оказалось нетрудно. Тестер загорелся зелёным – есть подключение! К этому времени как раз подошло время очередной трапезы. Назаров приказал всем вернуться в модуль.
После еды, и «чая», который пришлось тоже употреблять из туб, лейтенант приказал всем час отдыхать. Они же с Хваном направились в рубку, и занялись антенной. Собственно, никаких проблем не оказалось, и СОС в направлении основной базы и оживлённых трасс удалось отправить быстро. И продублировать. Довольный собой и своей командой, Назаров вернулся в салон:
– Мы отправили сигнал бедствия. И обычный и для подпространства. Мощность и характеристики нашей самоделки – практически как у штатной антенны. Теперь на любом корабле, оказавшемся к нам ближе двух-трёх световых месяцев, сигнал примут. И это произойдёт, думаю, не позже, чем через, вот именно, пару месяцев. Оттуда его перешлют на нашу базу. Оттуда вышлют спасателей. Или прикажут какому-нибудь кораблю забрать нас по пути. Или уж, если никого поблизости не будет – с самой Базы. Так что переадресация, и подготовка спасательной экспедиции – ну, пара недель. И плюс ещё время на путь сюда. Словом, по самому оптимистичному прогнозу – месяца четыре.
– А по пессимистичному? – это спросил Гуннар.
– Полгода. Это в случае, если гиперсветовой сигнал не перехватят корабли, и он будет идти до ближайшего спасательного бакена.
– Понятно. Ну, столько-то мы теперь, надеюсь, продержимся?
– Да, Гуннар. Никакого сомнения. Так, вот ещё что. Доктор Валкес. Что там с крупами? И мясом?
– Всё в порядке. Первая, как уже говорил, сварилась за восемнадцать минут. Можно попробовать – вот. Мы с доктором Хейдигером принесли её с собой. В контейнере. Вторая… Ещё варится. Какая-то она оказалась… особо жёсткая. Поэтому портативная скороварка ещё работает. – доктор кивнул на прибор, похожий на большую кастрюлю с толстенным дном, в котором и располагались мощные аккумуляторы, отвечавшие за нагрев герметичной полости посудины.
– Хорошо. Давайте попробуем вашу первую крупу.
Назаров первым зачерпнул кончиком чайной ложки неаппетитной на вид серо-жёлтой бурды, которую доктора ещё там, в сфере, перегрузили из прибора в алюминиевый цилиндрик – контейнер для переноски в вакууме. Пока лейтенант жевал, и пытался понять, какова на вкус новая и чуждая пища, остальные с понятным волнением и даже страхом следили за его лицом. Олег не удержался. Вдруг перестал жевать. Открыл рот, выпучил, а затем и подкатил глаза. И захрипел, схватившись за горло.
Раздались испуганные выкрики и ругательства.
К лейтенанту тут же бросился доктор Валкес:
– Командир! Плюйте! Скорее! – после чего попытался и пальцами и ложкой достать изо рта лейтенанта прожёванную пищу. Олег вернул глаза на место, и рот закрыл.
– Нет, не настолько всё плохо. Это я пытался понять, удобно ли её глотать.
– Ф-фу… Это нечестно, сэр. И было совсем не смешно! – но тон Франкеля противоречил смыслу слов. А по лицу расплывалась широкая улыбка.
Гуннар криво усмехнулся, показав большой палец:
– Спасибо, сэр. После чёртовой трёхдневной нервотрёпки – хоть какой-то юмор! Мне… Полегчало. А то – сплошные проблемы да неприятности. Тут забудешь, как нужно улыбаться, не то, что – смеяться!
Остальные тоже повздыхали, пофыркали и похихикали, правда, несколько нервно. Но потом Моммсен всё же спросил:
– Ну как, сэр? В-смысле, жра… э-э… Простите: кушать эту штуку можно?
– Кушать её можно. Хотя на вкус, если честно, действительно напоминает то самое папье-маше. Этакая смесь хвойных опилок, газетной бумаги и муки… Бр-р! Проглотил, если честно, с трудом. Но если посолить, добавить масла, то… Есть будет вполне можно.
Только вот не знаю, не пробьёт ли у меня кишечник на диарею.
Но если верить доктору Валкесу, не должно. Да и гальюн мы пока не перенесли.
– Вот! И я об этом же, сэр! Как мы будем пользоваться, если там, в сфере, нет такой системы отсоса, как здесь, на модуле?
– Ну, это просто. Перенесём всё в комплекте. Тем более, что такой вариант проектировщиками предусмотрен. А также перенесём и всю радиоаппаратуру, и кабель протянем: от новой антенны до помещения внутри, где мы всё электрооборудование и радио установим. Придётся только ещё одну дыру в корпусе шара проплавить. И после проводки кабеля загерметизировать.
– Ну, с этим-то как-нибудь справимся, сэр. – Хван говорил как всегда спокойно и рассудительно, – Только вот зря вы так рисковали, и пробовали эту крупу сами. Нужно было, чтоб этот опыт проделал тот, кто её варил и исследовал. Потому что только он смог бы описать те ощущения… Что возникнут при переваривании. И дефекации. Врач же! Так что вторая крупа – на совести и кишках доктора Валкеса!
Назаров посмотрел в лицо Ксю. Ехидные искорки в уголках чуть морщинистых глаз сказали ему, что случилось небывалое: штурман пошутил!
Однако доктор Хейдигер шутки не оценил:
– Ну вот ещё! Если доктор Валкес засядет в сортире, кто мне поможет продолжить исследования пищевых продуктов?!
– Я помогу. – это внезапно Томер Франкель пришёл на помощь командиру, не знавшему, как потактичней сказать, что это тоже была шутка, – Я с большим удовольствием поработаю лабораторной крысой. Особенно, когда дело дойдёт до бифштексов! – плотоядный взор и шевеление смоляными бровями сказали Назарову, что если Томер и играет на публику, то делает это от души! – Поскольку стоит мне уже поперёк горла наш пресно-казённый рацион! А тут… Всё-таки хоть что-то новенькое. Оригинальное. И неядовитое. Вроде.
Назарову пришлось срочно встрять. Потому что лицо доктора Валкеса вспыхнуло, словно сверхновая, хоть тот и промолчал:
– Никто ничего пробовать не будет. Как минимум ещё двое суток. То есть – пока мы точно не выясним, что мне… Не повредило. Что же до желания Томера стать, так сказать, штатным подопытным…
– Нет уж! Незачем ему так рисковать! Я и сам прекрасно… Поработаю «грибным человеком»! – тон доктора Валкеса был весьма категоричен, а взгляд – красноречив. Похоже, биолог не на шутку опасался за чувства своего партнёра.
– Грибной человек – это что такое? – вопрос задал до этого как обычно не встревавший, и только помаргивающий на всех Пьер Огюстен.
– А-а, вы не в курсе… – протянул доктор Хейдигер, – Это есть такое старинное кино. Там про период, когда ещё было рабство. В Мексике один богатый плантатор владел огромными пастбищами. Прериями. И всегда держал в клетке одного раба. И когда его люди, ну, пастухи, находили по весне, после ливней, в прерии какие-то новые грибы, на этом рабе их и испытывали. Чтоб потом хозяин мог и лично продегустировать деликатес.
– Ха! Вот это прикол! А если раб травился? И умирал?!
– Ну, считали грибы не подходящими для стола хозяина. И в клетку сажали нового раба!
– Вот это порядочки! – Анджей Полонски только что не брызгал слюной, – А куда смотрела полиция?!
– Анджей. – Олег решил влезть в дискуссию, – Полиции тогда не существовало. Да и рабов эти хозяева не считали за людей. Это сейчас у всех права равные. А тогда…
Про себя лейтенант подумал, что, похоже, зря в Европе отменили курс общей истории. Поэтому и не слышали, и не знают они там подлинной правды про рабство, которое ещё девятьсот лет назад было в той же Америке нормой. И о чём все америкосы до сих пор предпочитают