"Это вам - не Агата Кристи!.."

вовремя в скафандрах баллоны, член защемило в автомясорубке!..
Нет, стоп. Так нельзя. А то он уж слишком поддаётся эмоциям. А он должен сохранять ясный ум и трезвый рассудок. Он – командир.
Значит, отвечает за их жизни.
Похоже, люди слишком рано прониклись необоснованным оптимизмом. Поскольку шансы на спасение существенно повысились. Не висит дамокловым мечом опасность задохнуться в дырявом крошечном мирке модуля. И поэтому они просто расслабились.
А раз так, нужно занять всех общественно полезным трудом. Пока будут что-то делать – некогда будет переругиваться. Да и сил, если уж на то пошло, не останется.
– Послушайте меня. Это важно. То, что мы нашли жильё, и сможем протянуть дольше, не означает, что уже можно расслабиться, и валять дурака. Мы фактически не обследовали даже отделённую себе часть сферы. Мало ли что нам здесь может угрожать!
Значит – разведка. И не поверхностная, а  – доскональная.
Далее. Обустройство не закончено. И работы предстоит ещё много. Нам надо переоборудовать каюты живших здесь под свои нужды. Но! С учётом специфики нашего размещения. Тепло у нас идёт только от конвертера. Следовательно, жить без скафандров… Ну, или шуб, можно будет только поблизости от него. Согласно опыту и практике проживания экипажей на кораблях, отапливаемых по такой схеме, то есть – конвертером, выработаны определённые стандартные решения. Которые закреплены в Правилах. Вкратце суть их проста и логична.
Экипаж размещается в отсеке, где непосредственно установлен отопительный прибор, и во всех отсеках, непосредственно контактирующих с отсеком с прибором, – Назаров не постеснялся указать пальцем, – То есть – над нами, под нами, справа и слева, и – спереди и сзади. Итого, как я уже сказал – шесть отсеков возле того, где стоит конвертер.
Во все эти помещения нам нужно прорезать соединительные отверстия. Широкие, чтоб можно было в случае чего и пройти, и теплый воздух легко заходил. А в верхний и нижний – вообще провести широкие трубы сквозь толщу технических этажей. Только при этих условиях за двое суток эти отсеки нагреются. Остальные каюты и помещения нас пока не интересуют. Ими можно будет заняться, если возникнет такая необходимость, и желание, и позже. То есть – когда мы тут всё оборудуем, убедимся, что всё безопасно, соорудим временную антенну, и передадим СОС ещё раз.
Теперь о конкретных работах.
Вы, Ксю и вы, Энди. Занимаетесь прорезанием отверстий в соответствии с инструкцией, – Назаров потряс тоненькой брошюркой, зажатой в руке, – Кстати: не могу не восхититься предусмотрительностью тех, кто проектировал модуль и составлял список его оснащения. Это – бумага! А то, что «надёжно» хранилось в центральном компе модуля – сейчас в… Сами знаете, где. Далее. Господа бурильщики. На вас перетаскивание из намеченных для нашего проживания помещений – в самый дальний отсек всего, без чего наши шесть кают могут обойтись спокойно: здешние сдохшие компьютеры, столы, шкафы с коробками флэш-памяти, книги тех, кто здесь жил. И многое другое. Чем меньше будет в каютах лишнего барахла, тем легче будет нашему отопителю всё здесь нагреть. Да и размещаться будет удобней. Теперь вы, уважаемые учёные. Вам я поручаю самое важное.
В местном камбузе мы нашли что-то, очень похожее на… Мешки с крупами. По виду напоминающие наши рис, пшено, горох, овёс, и даже гречиху. В местных холодильниках остались и туши каких-то животных, и даже сыры и колбасы. Есть и порошки, похожие на соль, сахар, соду, муку, и так далее. Во-всяком случае, так они выглядят. Разумеется, нам как можно скорее нужно выяснить, что из них – что. И пригодны ли они нам в пищу! И если пригодны, то как их готовить. Или потреблять.
Задачи ясны?
Вопросы?
Вопрос нашёлся только один. У Моммсена:
– Мы когда будем наш гальюн сюда переносить?
Назаров криво усмехнулся:
– Когда воздух здесь нагреется до такой температуры, чтоб можно было снять скафандры. И, соответственно, и штаны, не боясь, что они примёрзнут к заднице. А она – к сиденью. А до этого, уж будьте добры – терпеть. И справлять нужду там. В модуле.
 
Соединить с нагреваемой конвертером каютой те две, что располагались справа и слева, получилось просто: переборки прорезали с помощью большого лазера. Те, что располагались над и под ней, тоже соединили с «нагревательной» сравнительно легко.
На технических этажах нашлось много вентиляционных коробов, изготовленных из тонкостенной нержавейки, или металла, ну очень на неё похожего. Их разъединили на стандартные секции, и подвели в те места, где отверстия в палубе и подволке будущих жилых кают открывались на технические уровни. Закрепили легко: с помощью сварки. Галопан покачал головой:
– Так тёплый воздух туда, конечно, пойдёт… Но как мы будем перекрывать эти трубы, если вдруг – разгерметизация?!
– Никак мы их перекрывать не будем. Потому что разгерметизация произойдёт только в том случае, если какая-нибудь сволочь пробьёт дыру в наружной поверхности сферы. А вероятность этого крайне мала: вспомни: даже взрыв центральной части Станции этот шар не повредил! Живучесть у этой конструкции на высоте. Убедил?
– Убедили, командир. – правда, особой убеждённости в тоне капрала не чувствовалось, – Но тогда есть другая проблема. Всё, что будет происходить в соседних жилых каютах, будет отлично слышно. И даже, при случае – и видно! Это… Не хорошо.
– Согласен. У каждого есть право на личное пространство, частную жизнь, и всё прочее в этом духе… Но мы сейчас не в том положении, что беспокоиться о таких, чисто бытовых, мелочах. Жили же все вместе в единственной каюте спасательного модуля! А то, что кто-то будет слышать, как я высморкался, или даже …ёрнул – меня лично не напрягает. Наша задача – выжить любой ценой до прибытия спасателей. А те условия, в которых мы оказались на модуле, были в сто раз хуже, чем те, которые мы создадим себе здесь. Потому что можно будет жить не всей толпой в одной крошечной каютке, а, например, по двое. И – в больших помещениях! У нас шесть кают на десять человек. Разберёмся уж как-нибудь. А когда нагреются и соседние каюты – так и вообще можно разбрестись и по одному! Если у кого вдруг – не дай Бог! – разовьётся социофобия.
Хотя правилами на такие случаи предусмотрено как раз проживание по двое. Для подстраховки, так сказать. Всё-таки мы – потерпели крушение. И находимся на чужой посудине. Мало ли какие сюрпризы могут нас ждать тут, когда помещения оттают!
Галопан попробовал почесать затылок. Как отметил Назаров – с тем же результатом, что и обычно. То есть – треснулся рукой о затылочную часть шлема. Но промолчал.
Зато в разговор вступил помалкивавший до этого Хван:
– Командир, сэр. Посмотрите-ка. Как мне кажется, из вот этой пустой цистерны запросто можно нарезать несколько треугольных секций. И из них сварить отражатель. Для наружной антенны.
– Да, мысль кажется удачной. А она точно – пустая?
– Разумеется. Я уже слазил наверх, и открыл крышку. Похоже, здесь когда-то хранили воду: на дне имеется какая-то наледь. Правда, пусть наши доктора её на всякий случай проверят – вдруг какая-нибудь ядовитая зараза.
– Мысль кажется ещё более удачной. Лучше сто раз перестраховаться, чем…
– Один раз недостраховаться, – в наушниках возник весьма довольный голос Эрика Валкеса. – Минуту, командир. Сейчас я подойду с газоанализатором. Антенна нам чертовски нужна! Без нашего СОС-а никто и не узнает, что нас нужно срочно спасать. И какую интересную штуку мы нашли! В абсолютно пустом пространстве пучин космоса!
Послышался недовольный шёпот:
– Скотина. Пользуешься любым случаем, чтоб сбежать от меня?! Ну пого…
– Доктор Хейдигер. Я вернусь так быстро, как только смогу. А чёртова крупа запросто сможет свариться в скороварке и без моего присутствия! О чём вам непримянёт сообщить автоматика! – нарочито нейтральный голос доктора Валкеса говорил о том, что он пытается напомнить «коллеге» о том, что они не одни!
На этот раз Валкеса не удостоили ответом, логично рассудив, что космос – не пространство модуля. И голос через трансляцию слышен абсолютно всем спасшимся.
 
Доктор Валкес к ним на технический уровень прилетел. Отталкиваясь от стен и подтягиваясь на трубах и скобах. Направляя тело вперёд уже вполне уверенно – так, словно всю жизнь только этим и занимался.
Теперь почти все они пользовались при первой же возможности этим простым и быстрым способом, решив отказаться от магнитных подошв.
На исследование льда на дне двухметровой в диаметре цистерны много времени не ушло – пара минут. Доктор перестал хмурить брови:
– Порядок. Но хранили здесь не воду. А воздух. Тот, что потом подавался в исследовательские боксы. Судя по объёму воды, они просто делали его максимально влажным. Вон они: форсунки-разбрызгиватели. Ну – стопроцентная, так сказать, насыщенность атмосферы водяными парами. Это бывает иногда нужно. Для исследования реакции токсинов на туман, или дождь. В-смысле – не выпадут ли они в осадок. А то и вовсе – нейтрализуются.
– Понял. Спасибо, доктор. Можете возвращаться. Кстати, хотел спросить: как там продвигается? С крупами?
– Сейчас варим в скороварке вторую. Первая сварилась за восемнадцать минут. Разбухла вдвое. И по консистенции напоминает папье-маше. Если только вам это сравнение хоть что-то говорит.
– Говорит, доктор. А как… На вкус?
– Не знаю. Попробовать можно