Возвращение чувств. Машина. Часть 1. Главы 31 - 40.

незавидное положение опальных беглецов без средств и связей.
– Вот и договорились! – подмигнула Катарина обеим, про себя, однако, не сомневаясь, что осуществит эти мечты, – А пока, похоже, нам предстоит поработать ещё…
Разломив печать, она вскрыла письмо и развернула его на столе.



38



«Монсиньор!
Спешу сообщить, что вопреки моим сомнениям, Ваш осведомитель не солгал. Их действительно трое, и все крайне опасны. Ловушка, подготовленная мной, сработала, хотя и не совсем так, как я рассчитывал. Теперь мы путешествуем вместе, и вскоре я надеюсь добыть то, что Вас так интересует. С ней же самой будет сложнее – она чересчур умна, вопреки Вашим заверениям. Не уверен даже, она ли это, хотя приметы все совпали – точно смогу сказать, надеюсь, ночью, взглянув на родинку.
Как может человек за какой-то месяц стать умнее? Кстати, она – ещё и отличный боец.
Однако буду придерживаться первоначального плана.
Прошу Вас в случае неприятных для меня последствий не отказать посодействовать за меня перед местным правосудием и задействовать Ваши связи.
В случае же совсем неприятных для меня последствий умоляю Вас не оставить без Вашего участия крошку Жозефину.
Если от меня не будет вестей больше двух недель, действуйте самостоятельно, и знайте: наши друзья направляются в Вену, затем в Ингрию, вероятней всего, в Буду.
Как всегда, молю о Вашем Благословении, и остаюсь Вашим преданнейшим слугой.
P.S. Она явно гораздо умней, чем Вы считали.»
Прочитав во второй и третий раз послание без подписи, написанное плохо разборчивым от спешки, словно летящим, почерком, Катарина вздохнула:
– Нас вычислили, или предали. Интересно, кто этот чёртов осведомитель. Возможно, он остался в доме матери… Жаль, что мы сейчас не можем им заняться. – она кровожадно сверкнула глазами, – Но придёт время и для него. А сейчас приходится признать: его Высокопреосвященство знает, куда мы направляемся.
– Не уверен в этом, сударыня, – задумчиво сказал Пьер, почёсывая бороду, – Тогда бы он послал солидный отряд нам наперехват. Наверняка он знает только одно: нас трое. И, скорее всего, он просто разослал по наиболее возможным направлениям нашего бегства своих самых ловких шпионов, надеясь, что кто-нибудь из них хоть что-то и хоть когда-нибудь да обнаружит, и сообщит ему…
Ведь мы вынуждены где-то останавливаться, что-то есть, где-то ночевать и тому подобное. Ничто так не освежает память хозяев гостиниц и трактиров, как золотые монеты. Виконту просто повезло – вот и всё.
– Что ж. Возможно, ты и прав. – взяв письмо, обнаруженное в камзоле графа-виконта, она перечла его сама и дала Пьеру, – Хозяин Джона не может быть, конечно, наверняка уверен, что мы проедем именно здесь, но рассчитывает на ловкость и расторопность графа. Однако я оскорблена: если он действительно так опасается нас, и… Того, что у нас – хотя я, честно говоря, не представляю, что это может быть! – он должен был бы прислать кого-нибудь ему на подмогу.
– Я что-то не совсем поняла вас, сударыня… Вы что же, входите во вкус? Вам мало одного убитого графа, вам подай ещё человек десять-двадцать дворян, чтобы за нами тянулся этакий кровавый хвост из… трупов?! И уж тогда наверняка вся страна знала бы, что здесь проехала благородная и неукротимая Катарина-Изабелла? – Мария была искренне возмущена, и даже отдувалась.
– Нет-нет, я не это имела в виду! А только то, что, похоже, Пьер прав: наш маршрут неизвестен нашему главному врагу, и он ждёт известий от каждого из своих агентов – не проедем ли мы где-нибудь сквозь раскинутую им паутину… Но я смотрю, что на деньги и людей он не скупится. Сколько же ещё его агентов затаилось в других странах!
– Да уж не меньше, наверное, нескольких десятков! А для нашего захвата уж точно приготовлена рота гвардейцев…
– Пьер! – она притворно вздохнула, – Скромней надо быть, скромней! Особенно в нашем положении. Мы, конечно, ребята смелые и семеро одного не боимся, а уж в коварстве поспорим с гремучей змеёй, – Но!.. Против стрелы из-за куста, или яда в вине очередного трактира и мы ничего сделать не сможем…
Наше главное оружие – то, что… Нас сейчас здесь нет. Поэтому предлагаю подумать, как нам отвести подозрения монсиньора архиепископа – будь он неладен! – от австрийского направления.
– А чего тут особенно думать! – обрадовалась Мария, – Надо просто отправить вместо этого письма другое, где говорилось бы, что граф ничего не нашёл, поэтому хочет ещё денег, чтобы, значит, поехать поискать где-нибудь ещё! Для нас главное – чтобы подальше отсюда!..
– Что ж, устами… хм. – оборвала себя Катарина, – Идея в целом кажется мне разумной. Тем более, что у нас есть и посыльный, который отвезёт наше письмо, и ему известен адресат. И появится он здесь сегодня, – она кивнула Пьеру, – к вечеру.
Взглянув в окно, где непроглядная темень уже сменилась аквамариновыми тонами приближающегося нового дня, она оптимистично прокомментировала:
– Значит, у нас впереди целый день, чтобы научиться подделывать его почерк, и придумать подходящий текст… Чтобы, значит, было не слишком подозрительно: с некоторой долей недовольства, что, мол, столько времени потерял… Ну, и, конечно – чтоб слали побольше денег. – она вздохнув, посмотрела на Пьера, – Дорогой Пьер, уж извини, но, похоже, завтрашней ночью тебе придётся откопать «любезного виконта» обратно! Нам нужен перстень этого шустрого мерзавца.
– Уж не этот ли? – проворчал Пьер, вынимая из кармана перстень-печатку с причудливой монограммой.
– О, Господи! Вот это да! Как ты догадался, что он нам понадобится?!
– Ха-ха… Конечно, хотелось бы прикинуться умнее, чем я есть, и сказать, что, мол, я это сразу понял, как увидал его письмо… – он хитро усмехнулся в бороду, – Но нет, на самом деле всё было по-другому. Просто я подумал, что если всё же кто-то когда-нибудь обнаружит нашего друга, то по этому перстню… и вещам он сможет запросто опознать его!
Поэтому, уж извините, милые дамы, я снова раздел его – так что ваши старания пропали даром – снял этот перстень и образок, а все вещи вместе с большим камнем утопил в озере. Оно, кстати, достаточно глубокое, и расположено недалеко. Не хотите ли искупаться, как это сделал я?
– Ну, нет! Благодарим покорно! В такую холодищу что-то не хочется… Но ты – молодец! Очень правильно и мудро всё сделал. Спасибо.
– Всегда пожалуйста. Можете на меня рассчитывать и дальше, любезные фрау, – он раскланялся с обеими, – Кстати, может в дополнение к лопате прикупить ещё и кирку?
Мария надулась, Катарина рассмеялась. Впрочем, поворчав, Мария признала, что он прав – лопату выбрасывать не стоит, она может ещё пригодиться.
Порассуждав ещё о деталях, решили, что почерк попробуют подделать Мария, или Катарина, так как у Пьера не было достаточной практики в письме. Обсудив наиболее правдоподобное содержание письма, надумали лечь спать. За прошедшие сутки дел наворотили достаточно, поэтому устали и проголодались – как хорошо, что запас копчёного мяса, сала или колбасы всегда теперь был под рукой, поскольку его регулярно возобновляли: так, на всякий случай…
Спали хорошо.
Проснулись часов в двенадцать – солнце как раз стояло в зените.
Катарина какое-то время лежала молча, обдумывая как быть дальше. Затем, кое-что вспомнив, занялась рукой. Сняв повязку, она внимательно посмотрела на раны. Представила, как они затягиваются: от глубины – к поверхности кожи… Действовала по проверенной с ожогом методике: представляла, что разрезы словно выворачиваются наружу, вынося из тела всю заразу и оставляя после ран монолитные мускулы…
Магическое заклинание не подвело. Было страшновато, но в то же время так замечательно смотреть, как прямо на глазах выплывают страшновато выглядящие сгустки черно-желтого цвета (их она поспешила завернуть в кусок тряпки – мало ли!) и растерзанная плоть затягивается и срастается… И вскоре даже шрамов почти не осталось: только светлые полоски новой кожи!
Впрочем, нет. Это было уже слишком. В смысле, слишком подозрительно.
Сосредоточившись, она вызвала на месте полосок красноватые выпуклые рубцы, словно от зажившего ранения. Повертев ладонью так и эдак, она решила, что всё выглядит достаточно правдоподобно, чтобы объяснить чудодейственным бальзамом, и дня через два-три можно будет показать руку всем – мол, какие молодцы братья! А сейчас рука ей очень нужна как раз в рабочем состоянии: ведь подделывать чужой, да ещё мужской почерк – не шутка.
Руку она, разумеется, вновь забинтовала.
Но так как как раз перевязанная рука могла вызвать ненужные толки, да и запоминалась легко, она растолкала Марию, и той пришлось принести завтрак к ним в комнату.
Что, собственно, было вполне нормально для изнеженной дворянки. Но хорошо, что никто из посторонних не смотрел, как завтракает эта дворянка: ела она с волчьим аппетитом: наверное, организм требовал материала для восстановления – сил, руки. И вообще, всего! Да и продукты были и свежие и вкусные, особенно сливки – о, сливки!..
Позже, когда пришла прислуга в виде рябой дочери хозяина, чтобы убрать посуду, Катарина, сев на свою руку с повязкой, сердито-повелительным