С надеждой обшаривая взглядом привычную обстановку, заклинательница силится отыскать пространственную дверь и если не вернуться, то хотя бы успеть вскрикнуть. Извиниться, попрощаться, предупредить временных спутников. Всё тщетно. Продолжая мыслями находиться посреди бушующей битвы, Ханаан обращается к миру, к потолку, к небесам, просит вернуть её. Пустить обратно. И к немалому удивлению Небеса, Мир, Дом, отвечают ей. Раздаётся непривычный, но отчётливый звук, словно кто-то ведёт массивным когтем по деревянной стене жилища увлекая внимание за собой. Провожает туда, где в пространстве намечается очередная дверь. Да что там! — не один, а целых два портала вырисовываются прямо перед подрагивающей от адреналина заклинательницей, проступая знакомыми очертаниями углов и дверных петель.
В нетерпении, она хватается за воздух, где лишь через миг выпячивается нарисованная рукоятка. Нерешительно приоткрыв дверь, Ханаан выглядывает через крохотную щёлочку, а на той стороне! На той стороне свистит ветер и дух ухает вниз, куда-то в пятки, заставляя отшатнуться! С огромной высоты, зависая над крышами неказистых хлипких домишек, она взирает на узкие улочки по которым сталкиваясь снуют фигуры гуманоидных рыб. Снаружи массивная сеть, словно бы наброшенная на поселение, ограничивает его пределы, преграждая путь незваным гостям. Толпа внизу клокочет возмущённо. Волнение перебрасывается, точно ветвящаяся молния простреливающая крохотные ряды улиц, погружая селение в хаос.
У входа в город виднеется столь же прекрасная, сколь и отталкивающая фигура женщины дроу, облачённая в утончённые и явно не слишком удобные одеяния, усеянные множеством паучьих изображений. Жрица тёмных эльфов зло вышагивает вдоль границы, в неотступном сопровождении выслуживающегося прихвостня. Её ярость распаляется каждым мгновением проведённым по ту сторону сетей, но охранники ворот не замечают гостей вовсе, напряжённо взирая на паническое, истеричное движение своих собратьев, готовых наброситься на любую преграду. Хруст и грохот множатся и перемешиваются, не позволяя подслушать парочку дроу. Селение внизу неустанно трещит и рушится, а Ханаан отчаянно пытается разглядеть в этом смазанном хаосе хоть одно знакомое лицо, когда портал накреняется, а земля начинает угрожающе надвигаться, готовая вот-вот наброситься на неё.
С коротким возгласом девушка захлопывает дверь. Отдышавшись она оглядывает второй портал, который к тому времени тоже стал завершённым. Да не просто завершённым — он был чуть более полным, чем прочие, ведь по самой поверхности двери, там где на прошлой значился ничего не говорящий знак “равно”, символы инфернального языка выписывали уже угнездившееся в сознании имя — “Тенебрис”.
Взволнованно, Ханаан распахивает дверь и что-то серо-бурое, каменистое вываливается навстречу. Чудесный, начищенный до блеска пол и краешек уютного ковра засыпает землёй, песком и каменной пылью. Портал явно вырос на не том уровне, а наверху… наверху виднеется комната.
***
Едва тюремщики оказываются по ту сторону скрипучей двери, дружная компания тут же начинает переговариваться. Экскурсия оставила просто неизгладимые впечатления, и мы торопимся избавиться от рыбной (во многих отношениях) одежды, прежде чем неизгладимым не стал ещё и запах. Сбросив серую хламиду я приветливо улыбаюсь девушке, которую удалось выдрать из кровожадных лап священнослужителя, не встречая не то что радости, но даже намёка на благодарность. Обидно, знаете ли, особенно после того как хорошо я отчистил тело и волосы в ледяной воде! Пускай Персиваль с ней разговаривает...
Сбивчивое общение мало помалу извлекает ключевые факты:
Это Арфистка — представительница организации шпионов, наёмников и скаутов, широко известных на поверхности поддержанием в Забытых Королевствах некоего подобия порядка. Охота на охотников, интриги против интриганов, избавление бесчестных богачей от их богатств — эти и многие другие подвиги причисляли их братии бродячие менестрели. Звать девушку следует Аяной, именно так она и заявила, без какого-либо намёка на иронию на безэмоциональном лице:
"Вам следует звать меня Аяной. Я из агентурного крыла. Меня тренировали специально для этой миссии. Я наделена навыками исследования, поиска и выживания. И я знаю про вас всё. Вы — Ахана, жрица Истишиа, дженази воды." — так и бормотала она на единой ноте, глядя в округлившиеся глаза эльфийки. Её речь была информативной и доходчивой, но от этого не переставала необоримо сердить. Так должен звучать человек, испытывающий бесконечную скуку, воспринимая общение сугубо утилитарной шелухой из назойливых звуков. К нашему раздражённому сожалению, все прочие познания девушки, никак не связанные с той самой Миссией, оказываются искусственно запечатаны в сознании апатичной женщины. Ни чувств, ни эмоций, ни личного отношения, ни живительных страстей, никаких красок характера или оттенков бытия... насколько вообще следует ненавидеть собрата по оружию, чтобы лишить его даже чувства юмора?! Благодарности за спасение из уст Аяны звучат менее вдохновенно, чем я реагировал на рассказы Сарита о различиях между зелёно-голубыми и сине-зелёными грибами. На месте страха за собственную жизнь у разведчицы, разместилась констатация провала миссии по сопровождению меня, Тенебрис, Аханы и Персиваля на поверхность. Знать бы ещё почему именно наши судьбы так заинтересовали таинственную организацию… Наверное следовало бы хорошенько похоронить шпионку под ворохом вопросов, но от однотонных "Не знаю, не помню, мне это неизвестно", зубы сами собой начинали скрипеть.
Пока она рассказывает о своих исключительных навыках навигатора, я слышу копошение под кладью на которой сижу. Крысы, думаю я, принимаясь изучать примечательный камешек высочивший из-под тюка. Черепок красовался белёсыми письменами переходящими между гранями — достроить его мысленно мне не по силам, но мне бы этого и не позволили, — снизу доносится приглушённый оклик. Отодвигая кипу вещей в сторону, словно заправский факир я вытаскиваю из земляного провала удивлённую Ханаан, эффектно вынуждая затихнуть на миг окружающие разговорчики. Одним звонким притопыванием зеленоглазая заклинательница схлопывает стены провала, одновременно маскируя яму и избавляя от грязи свой элегантный наряд. Ещё более эффектный фокус, признаю.
Обмен любезностями прерывают бледнокожие пленители, завалившись внутрь с ворохом тряпок. То была целая гора разномастных одеяний, что пылились в сырости рыболюдских закромов с момента преждевременной смерти предыдущих обладателей. Последней в помещение заходит Бальбулька, едва успевающая похвастаться добытой розовой жемчужиной, прежде чем та перебирается в цепкие пальцы одухотворённой машины с кошачьей мордой. Отмечая наше возросшее количество, старая рыболюдка оторопело брюзжит, но быстро сдаётся под натиском логики — количество узников никто не оговаривал. Так, Ханаан Мормерилл оказывается нежданной гостьей на этом празднике жизни, именуемом жертвоприношением для Отца Глубин. Впрочем подобная судьба её не слишком шокирует, вызывая вежливое недоумение, на фоне нашего собственного несерьёзного отношения к происходящему. Через миг чародейка создаёт иллюзорный балдахин и помогает Ахане переодеться в шаровары и подпоясанную рубашку с запахом, которые они выискали в горе разрозненных нарядов.
На протяжении отдыха мы обсуждаем нюансы очередного побега. Не удовлетворившись первым отказом в дверях то и дело появляется верхняя половина крупного рыболюда, последователя Отца Глубин. Его пёстрая розоватая чешуя вспыхивает в тёмном провале входа, настойчиво булькающего одно и то же послание. Неожиданно к юноше подступает Шуушар, взявший на себя роль переводчика, звучит слово "сестра" и раньше, чем мне удаётся подобраться поближе и как следует подслушать, копна рыжих локонов уносится из помещения.
***
Тяжёлые сапоги заставляют доски жалобно скрипеть, походя перемалывая объедки и обглоданные скелетики рыб. Персиваль уже пытался чистить снаряжение, весьма безуспешно и дал себе зарок не брать на себя столь бесполезный труд пока они не покинут Слупладом. Подобное смирение не было на него похоже, но куда больше его волновало отсутствие чувства опасности — происходящее вполне могло оказаться подстроенной ловушкой, однако единственным о чём мозг охотно размышлял была Агата.
Яркий куатоа приоткрывает занавесь и застывает у входа в неприметный домик, оставляя их один на один с жрицей — кругленькой, розовенькой, едва ли не милой самкой, назвавшейся Блопп. Одежда была под стать небывалому облику, цивилизованной, мягкой, разноцветной — полная противоположность соплеменникам. Взмахивая посохом о двух рыбьих головах, изменённая куатоа творит чары, после чего бессвязные звуки вырывающиеся изо рта лишённого губ складываются в понятную речь, произносимую приятным высоким тоном. Её интерес, её пристальное внимание к пришельцу объясняется сходством Персиваля с его сестрой, которую жрица по какой-то причине знает. Одаривая собеседника всё той же речью о богах и судьбе народа, что и её папашка, интриганка расспрашивает пытается перетянуть на свою сторону. Без лишних сантиментов размышляя о братоубийстве и предательстве, Блопп напоминает ему ушлого торгаша, сбывающего незаконно нажитое.
Товар который она пытается продать в обмен на убийство Архижреца и уничтожение культа Матери, это