называли за это время...
И роботизированной куклой, и игрушкой для толстосумов, и малышкой, и пассией...
Настало время вдохнуть в неё имя.
Семён долго ворошил в памяти женские имена, но ни одно не отзывалось в сердце.
И вдруг, словно луч солнца, всплыла она — школьная любовь, первая, трепетная и безответная. После выпускного бала она упорхнула из его жизни, выйдя замуж за бравого лейтенанта, и навечно растворилась в розовом тумане. Больше их пути не пересекались. И в этом была своя горькая сладость – она навсегда осталась для него юной феей, окутанной тайной. Такой он ее и сохранил в своем сердце.
"Всё равно ты будешь моей, Клара!" — прошептал Семён, и усмешка, скользнувшая по губам, застыла, словно приговор, в то время как он нарекал её... своей... Своей Кларой!
Та Клара, подлинная, из далёких лет, которую он когда - то вознёс до небес в своём сердце, но не осмеливался даже взглянуть, отдалённо напоминала ему нынешнюю Клару - марионетку. И давно погребённая во времени страсть, так и не нашедшая выхода за все эти долгие года, теперь вновь обретала имя и форму в её бездушной копии. И это обстоятельство будоражило и тревожило его душу.
И вот он настал. Тот самый день. День, когда Клара обретёт, наконец, свой дом. День, призванный навеки изменить их жизни – его, Семена, и её, Клары.
Под покровом ночи, словно тени, они пронесли Клару, закутанную в плотное покрывало, в квартиру Семена. Улица хранила ночное безмолвие, и лишь когда за ними захлопнулась тяжелая входная дверь, гнетущая тревога отступила, а они вздохнули с облегчением.
— Куда её? — прошептал Николай, словно боясь нарушить хрупкий сон Клары.
— Она вся в грязи... Несём в ванную! Потом отмою, приведу в порядок.
А сейчас нам с тобой не помешает выпустить пар. Перекусим, выпьем... и решим, как быть дальше.
Как, говоришь, зовут твоего хакера?
— Костя. Костя Душкин.
Решил все-таки вдохнуть жизнь в свою Клару?
— А почему бы и нет? Какой прок от безжизненной куклы? А мне, одинокому волку, общение не помешает. Одно время меня голосовая помощница Алиса развлекала, но у Клары, как я понимаю, потенциал несоизмеримо выше.
— Оживить твою Клару, боюсь, влетит в копеечку. Костя парень рукастый, но за "спасибо" пальцем не пошевелит. Он, конечно, не рвач, при делах: официальная работа, халтурка, да и хакерство приносит свой доход. Но альтруизм – это не про него.
— На диагностику алгоритмов Клары, надеюсь, средств у меня хватит,- отозвался Семён. - А там — как карта ляжет. Меня, впрочем, на первых порах устроила бы и сидячая Клара. Будем с ней о бесконечности вселенной, квазарах и чёрных дырах беседы вести. А вечерами, перед сном, она мне будет сказки для взрослых читать. Ну чем не идиллия?
Семён прикрыл глаза, живописуя в воображении эту картину...
— А соблазн сорвать куш с этих брюликов терзает не только тебя, поверь. Но торопливость может обернуться для нас обоих крупными неприятностями. Нужно крепиться.
Но через год... как только денежки зашуршат в руках... я первым делом пополню свою коллекцию монет, а потом – в солнечный Канкун! Давно грежу об этом месте: мексиканская феерия красок, шелест пальм, терпкий мескаль под кесадилью, белоснежный лайнер, тающий в дымке горизонта... древние пирамиды майя, хранящие тайны веков, и живительная прохлада сенотов, дарующая умиротворение! Эх! Поедешь со мной?
— Нет, Семён. У меня жена. И у неё другие интересы. А ты поезжай. Осуществи свою мечту. А я уж в наших пенатах буду искать отдохновения.
— Да проходи уже, располагайся... – Семён бросил взгляд на своё холостяцкое логово. Неужели он отсутствовал здесь всего три недели? Не верится. Кажется, что прошла целая эпоха.
Раздевшись, они прошли на кухню, которая встретила их затхлым запустением.
Скоропортящиеся продукты давно превратились в прах, но Семен по дороге домой разжился кое - какой снедью и прикупил в "Красном и Белом" бутылку виски.
И процесс пошёл. Когда же хмель ударил им в голову, эмоциональный маятник качнулся в обратную сторону. Перебивая друг друга, давясь от смеха, размахивая руками, они вспоминали и пересказывали события последних дней, тот безумный вихрь, который едва не стоил им жизни.
Настало утро. С первыми лучами солнца, пробившимися сквозь неплотно задернутые шторы, Семён по привычке поплелся в ванную, намереваясь совершить утренний ритуал. Он знал, что Клара - его трофей, добытый им в неравном бою - в ванной.
Она лежала в той же позе что и вчера, в помятой одежде, с растрепанными волосами, и, увидев её, такую беспомощную, он вдруг растерялся. Сердце его дрогнуло.
"Потерпи, милая, потерпи, скоро я тебя приведу в порядок", – пробормотал он, словно успокаивая испуганного котёнка, и принялся за свои обычные водные процедуры, периодически поглядывая на предмет своего обожания. "Вот только разберусь с этим хаосом на кухне и сразу же к тебе...".
Умывшись, он переместился на кухню, где его встретил унылый пейзаж вчерашнего застолья: грязная посуда, крошки на столе и целлофановые пакеты на полу, в которых тихо разлагались остатки просроченных продуктов из холодильника.
Одолев, наконец, домашний хаос, он выставил мешки с мусором к двери, и поспешил в ванную...
А там, на дне белоснежной чаши, словно спящая царевна, недвижно покоилась его Клара – диковинная роботизированная кукла. Долго он стоял, завороженный этим безмолвным чудом, прежде чем решился снять с нее пыльные одеяния. Закинув их в стиральную машину, он бережно, словно возвращая к жизни, начал омывать ее тело душистым шампунем, нежно касаясь вызывающе - соблазнительные формы и белоснежные кудри, неотличимых от натуральных.
Семён был словно завороженный, не в силах отвести взгляда от безупречных линий Клары. Она казалась спящей богиней, готовой вот-вот открыть глаза. Ему почудилось даже, как дрогнули её длинные, темные ресницы. Нагая, она являла собой само совершенство. Воспоминания о той Кларе, юной и чистой, какой он любил ее в школьные годы, причудливо переплелись в настоящем с этой Кларой, возлежащей сейчас перед ним в ванной. Прошлое и настоящее сливались воедино, стирая границы между реальностью и грезами. Сознание Семена двоилось, расщеплялось на осколки и вновь собиралось в целое. Где заканчивалась явь и начинались его фантазии, он уже не мог сказать наверняка.
А она изменилась, - пронеслось в голове Семена. Из хрупкой школьницы расцвела в соблазнительную женщину. Груди ее налились сочной упругостью, бедра обрели пленительную округлость, будоража его взгляд - все её формы стали вызывающе идеальными, манящими и чувственными. А волосы... Она перекрасилась, превратившись в златовласую принцессу, чьи локоны волнами ниспадали на грудь.
Не в силах более совладать с собой, Семён принялся рвать с себя одежду, словно стремясь содрать и личину благопристойности. Наконец, это случится! Наконец - то их тела сольются воедино! Он так долго этого ждал!
Клара... Клара... Хочу тебя!
Школьная любовь, долго томившаяся в укромных уголках его сердца, вдруг хлынула потоком, требуя немедленной реализации. Он утолит жажду этой любви здесь и сейчас, в ванной, в этом кипящем котле, где зарождается страсть!
Волна возбуждения то обжигала огнем, то сковывала ледяным ознобом.
Клара, подобно спящей царевне, источала безмятежность и невинную доступность в своей наготе, словно ожидая поцелуя, способного пробудить её к жизни.
Семён чувствовал, как последние оковы сдержанности рушатся под напором желания.
И когда она откроет глаза, их объятия станут вратами в неизведанный мир, где любовь вселенской силы возьмет их в свой плен. Их первый трепетный опыт станет нежным аккордом, с которого начнется их бесконечная симфония любви!
Вероникой он пользовался, словно вещью, спящей и безразличной. Ей было все равно – когда и где: средь бела дня, под заунывный вой латиноамериканских страстей из телеэкрана, или в ночной тиши, когда сон смыкал ее веки. Ни искры, ни трепета – лишь механическое исполнение долга. Но с Кларой... С Кларой все будет иначе. Он не потревожит ее сон, но чувственность, тонкая и трепетная, окутает их, словно невидимая нить, ведущая в заветное царство любви.
Он чувствует это каждой клеткой. Она любит его! А что если это лишь иллюзия? Что, проснувшись, она исчезнет, не оставив и следа, и их история так и не начнется? Что он так и не познает ее до конца? Пусть же сейчас, пока она спит, произойдет чудо, а когда она откроет глаза, пусть увидит его и потянется навстречу... И пусть в ее глазах отразится бездонный океан его любви.
Сбросив с себя последние оковы приличий, Семён, словно крадущийся паук, соскользнул в ванную, боясь потревожить сон своей возлюбленной. Каждый его шаг был продиктован нежностью, каждое движение – желанием оградить Клару от малейшего дискомфорта.
Но прикосновение к её холодной коже пронзило его сознание осколком ледяной реальности. Семён отшатнулся, словно опаленный, и ринулся из ванной, бегством спасаясь от призрака самого себя. Волна за волной накатывала реальность, опаляя стыдом. Его бросило в пот от мысли, что он едва не предал светлую любовь к Кларе, повторив пошлый трюк с Вероникой, – той, что равнодушно позволяла ему использовать своё спящее тело.
Реальность совершила болезненный кульбит, и Семён ощутил себя отстранённым наблюдателем собственной жизни. Клара из прошлого – лишь призрак!
Вот он, обнажённый, в холодной ванной, собирается разделить ложе с дорогой имитацией человеческого тела, с совершенной, почти осязаемой иллюзией девушки его грёз. Но иллюзия остаётся иллюзией. И кто он теперь, после этого отчаянного шага в бездну фальши?
Боже, какой стыд! Он был так близок... он чуть не осквернил таинство плоти... с бездушной куклой! Семён ощутил себя некромантом, кощунственно посягнувшим на алтарь любви. Стыд обрушился на него, словно лавина, погребая под собой остатки былого возбуждения и надежды.
Глава девятая. На измене.
Семён возвращался из эмоционального опустошения медленно, словно лунатик, блуждающий по лабиринту собственной квартиры. Он бесцельно бродил по комнатам, распахивая дверцы шкафчиков, и заглядывая в их тёмные утробы, задергивал шторы, погружая комнату в полумрак, и вновь распахивал их, впуская лучи света. Выгорание параличом сковало его душу, обратив в пепел все, что когда-то имело ценность.
Но усилием он заставил себя очнуться от оцепенения. Жизнь, эта упрямая река, неслась дальше, и ему пора было возвращаться в её привычное русло.
Первым делом необходимо одеть Клару и спрятать её в укромном уголке гардеробной, подальше от любопытных глаз, если таковые вдруг появятся в его обиталище. Пусть пока полежит там, в ожидании лучших времён.
Закончив с Кларой, Семён подобрал пакеты с протухшими продуктами, сиротливо примостившиеся у двери, и, вздохнув, распахнул дверь на лестничную клетку, намереваясь избавиться от зловонного груза в мусоропроводе.
Но едва он ступил на
