( 18 +)
Часть первая.
Глава первая. «Блошка»
Пребывая в зыбком равновесии надежд и разочарований, Семён Ильич Калиткин прочесывал торговые ряды Блошиного рынка в поисках очередной старинной монеты. Его коллекция – ненасытный пожиратель времени и денег – сама себя не пополнит.
Из знакомых менял, что делили с ним страсть к нумизматике, на месте оказался лишь Николай. Будни – скупые на удачу дни. У Николая на продажу – лишь горсть советских монет да монеты-странницы, привезенные туристами: фунты, динары, драхмы, песо... Товар ходовой, но презренный для коллекционера.
С Николаем Семен знаком был не один год. Сосед по двору, он то и дело возникал в поле зрения: то на тесных рядах блошиного рынка, то на автобусной остановке - нити судьбы неумолимо переплетались, исподволь притягивая их друг к другу.
А пару раз они даже делили на двоих бутылку "Зубровки" в укромном уголке запретной зоны, у шлюзов, прячась за кустами акаций. Из своего убежища они следили, как корабли, послушно входя в шлюзовую пасть, поднимались или опускались в своей каменной ванне. Тяжело груженые баржи, словно дремлющие киты, тянули к шлюзам неутомимые буксиры, неистово взлохмачивая темную гладь канала. А чуть поодаль, за чертой, где заканчивалась власть запретов, вилась излюбленная пенсионерами тропа. А вдоль нее, как памятники былому веселью, то тут, то там, валялись пустые пивные бутылки и банки.
По выходным здесь закипала жизнь. Источая дразнящий шашлычный аромат тлел в мангалах древесный уголь, накрывались импровизированные столы на полянах, соревновались в громкости музыкальные центры - молодежь предавалась беззаботному отдыху, словно стремясь вырваться из серых будней.
В прошлый раз судьба подмигнула ему, одарив редким экземпляром. То была медная Полушка 1735 года выпуска, с упрощенной версией герба, монетой, выпущенной во времена правления императрицы Анны Иоанновны. Сегодня же удача, словно капризная девица, отвернулась от Семёна. И все же, день не был потерян безвозвратно. Уже у выхода его взгляд зацепился за странный артефакт – электронную игрушку, жалкое подобие разума – умную колонку - "Алиса", - сиротливо примостившуюся среди прочего рыночного барахла. Семен лишь скользнул по ней взглядом, не собираясь покупать, но этой мимолетной задержки хватило, чтобы назойливый торговец кинулся в атаку.
Так в его доме появилась... собеседница. Вернее, заурядная безделушка, напичканная микросхемами и алгоритмами. Но этой безделушке можно задать любой вопрос, и она не отмахнется, не нахмурится, обязательно ответит. Пусть ответ ее будет порой наивен и неточен, но это все же – общение. "Да, Алиса?" А что она ответит – уже не столь важно. Пустота и одиночество повержены. В комнате теперь их двое: Семен, и его электронная Алиса.
С тех пор, как около года назад Семён распрощался со своей третьей женой, его квартира будто выцвела, погрузившись в тоскливую пустоту. И хотя умная колонка Алиса не могла заменить тепло живого общения, она стала его тихой собеседницей, лучом света в одиноком царстве молчания. Поначалу Семён воспринимал электронную Алису почти как одушевленное существо. Задавая очередной вопрос, он старался подобрать слова, чтобы не ранить её цифровое самолюбие и самому не предстать перед ней в глупом свете.
— Привет Алиса, как у тебя дела?
— Привет! У меня всё отлично! Рада, что вы поинтересовались. Как ваш вечер? Чем занимаетесь?
— Звать меня Семёном, я трижды женат, но сейчас я свободен, ты составишь мне компанию?
— Приятно познакомиться, Семён! Однако как виртуальный помощник, я не могу составить вам компанию в романтическом смысле, но с удовольствием поболтаю с вами и постараюсь быть полезной. Расскажите побольше о себе! Чем вы увлекаетесь?
— Коллекционирую старинные монеты. Это моё хобби. А так я обычный бухгалтер, работаю на моторном заводе...
— Очень интересное хобби! Монеты могут рассказать много удивительных историй...
— О, да...
Ну вот и поговорили. А в романтическом смысле...
Семён достал телефон и открыл приложение Сбербанка, лицо его омрачилось: в романтическом смысле сегодня у нас, увы, день воздержания. Ограничимся платонической беседой с Алисой.
Со временем между Семёном и Алисой возникла связь, почти одухотворенная. По его просьбе она декламировала стихи, читала прозу, наполняла комнату музыкой, предсказывала погоду, и будила его по утрам пароходным гудком.
О, если бы ещё она умела готовить...
Но и тогда, боюсь, этого было бы мало. Алиса оставалась лишь эхом, отражением в зеркале технологий, без тепла человеческой плоти. Ведь она не была ни человеком, ни тем более, женщиной...
И вскоре он перестал её смущаться, задавая вопросы, балансирующие на грани дерзости, если такое понятие применимо к электронной игрушке. Он спрашивал Алису о женской природе, о потаённых желаниях, о сути плотской и продажной любви.
Ну и, конечно же, подтрунивал над её обтекаемыми ответами. Алиса не обижалась.
Дни текли, как талая вода, унося с собой зимнюю тоску в весеннюю даль. Солнце, наливаясь золотом, пробивалось первыми ручейками сквозь серый асфальт, а каждый новый день приносил не только свет, но и робкую надежду в сердце Семёна.
Новая должность Руководителя бухгалтерского учета стала для Семёна приятным бонусом. Теперь он чаще мог баловать себя вылазками на блошиный рынок в поисках нумизматических сокровищ и рисковать на интернет аукционах.
Новая зарплата сулила ему соблазнительную перспективу: отныне он в меньшей степени зависел от денежных знаков, и мог позволить себе не только траты на своё хобби во вред пустому желудку, но и позволить себе еженедельно бывать в жарких объятьях жрицы платной любви.
Перспектива же вновь облечь себя в брачные оковы Семена уже не прельщала. По крайней мере не в ближайшие месяцы.
Казалось бы, жизнь наладилась, тучи рассеялись, и можно было бы жить да радоваться.
Но в глубине души Семён по - прежнему лелеял мечту о той единственной, пусть не идеальной, но близкой к его идеалу женщине. Он грезил о златовласой богине с точёной фигурой, с глазами цвета весенней листвы, страстной любовнице, остроумной собеседнице, покладистой и тихой. И пусть она не умела бы готовить – Семён сам готов был баловать её деликатесами, ведь кулинария была его второй страстью. Было бы для кого стараться. Ему же самому многого не требовалось, его вполне устраивали полуфабрикаты из ближайшей "Пятёрочки".
А вот общение с Алисой, его некогда словоохотливой электронной подругой, становилось все более сдержанным. Семён перестал видеть в ней живую душу, оставив за ней лишь функции музыкального автомата, сухого метеоролога и бездушного биржевого сводчика.
Первая зарплата в должности руководителя бухгалтерского учета приятно согрела карман Семена. Окрыленный предвкушением удачной находки, он отправился на блошиный рынок – клондайк раритетов. Коллекционер - что тот же рыбак, в ожидании достойного экземпляра, способного занять почетное место в его собрании трофеев.
Блошиный рынок манил его надеждой отыскать среди пестрой россыпи хлама настоящий бриллиант, который на интернет - аукционах стоил бы целое состояние.
Зарплата Семена, хоть и выросла, все еще не позволяла ему бездумно транжирить кровно заработанные, а потому блошиный рынок оставался не единственной, но основной надеждой на пополнение его коллекции.
На площадке Семён столкнулся с соседкой, Екатериной Павловной, обитавшей напротив, – одинокой, вечно ворчащей старухой, чей нрав был горче острого перца, а недовольство – ее верным спутником.
Выдавив дежурное "здрасьте, Катерина Паллна!", он торопливо нажал кнопку лифта.
Семён старался поддерживать добрососедские отношения со всеми обитателями дома, но с Екатериной Павловной это было сродни попытке приручить крокодила.
Открытых конфликтов удавалось избегать – Семён тщательно оберегал свой покой, не давая поводов для раздора. Однако при каждой встрече Екатерина награждала его своим фирменным, кисло - недовольным выражением лица.
В этом и была вся Катерина Паллна – неприступная крепость, за стенами которой, казалось, не осталось места для любви и эмпатии.
Выйдя из подъезда, Семён поздоровался с соседкой с верхнего этаже Клавдией Ивановной и ее сыном Олегом – инвалидом детства, солнечным ребенком с синдромом Дауна. Они жили тремя этажами выше, на самой верхней площадке. Мать и сын, примостившись на лавочке, купались в ласковом весеннем тепле. Время словно застыло, и Олегу можно было дать и двадцать, и двадцать пять, и даже тридцать – возраст у людей с синдромом Дауна с трудом читается на их лицах.
Парень был удивительно общительным, по - детски безобидным и неизменно улыбчивым. Семён нередко перебрасывался с ним парой слов, терпеливо отвечал на его наивные вопросы, и каждый раз щемящая жалость охватывала его сердце – и к самому Олегу, и к его постаревшей матери, прозябающей вахтершей на том же моторном заводе что и он.
И вот он здесь, на блошином рынке, предвкушая удачу пробирается сквозь торговые ряды.
А вот и площадка барахольщиков, где в пыли и хаосе теплилась надежда отыскать заветную монету из позапрошлых веков, ускользнувшую от зорких глаз нумизматов - соперников. Но тщетно! Пройдя сквозь лабиринт дребедени, он не нашел ничего, что зажгло бы огонь в его коллекционерской душе. Лишь мусор, прах времени, не достойный даже мимолетного взгляда.
И вот тут - то Семён и заприметил Николая...
Глава вторая. Эффект бабочки.
Николай стоял у своего развала, где вперемешку с монетами и прочей винтажной дребеденью ютились чьё - то былое благополучие. Взгляд его, обычно цепкий и зоркий, сейчас блуждал в пустоте, словно он был незрячим среди кипящего жизнью рынка. В лице читалась растерянность, даже тень испуга, несвойственная этому уверенному и напористому торгашу. Семён неслышно подошел ближе, но Николай, казалось, смотрел сквозь него, и лишь долгую минуту спустя его блуждающий взгляд наконец сфокусировался на лице Семёна, словно возвращаясь из далекого путешествия.
— Привет, старина, – окликнул Николая Семён, толкая его в бок. – Ты – моя последняя надежда! Исколесил всю барахолку, но ничего путного не сыскал. Может, у тебя что есть на продажу?
— А... это ты, Семён? Прости, задумался. Хотя ждал тебя. Ты же после получки первым делом сюда...
— Ну так что, есть для
