- Ладно, братан, я ложусь спать. Ты шевели поляну, - Артур Петрухе.
После бухла спать тянет. Главное, вовремя соскочить.
- Ну, ладно, давай, - Петрухе что-то не хочется спать.
В это время «робот» был на «заморозке». «Робот» - это железная двойная дверь. Даже тройная, ибо помимо самой двери есть ещё две решётчатые. Артур, укрывшись одеялом, пытается уснуть. Тут слышит, как «размораживается» «робот». Глянул, а там хорошо поддатые менты. Среди них начальник пятой смены. Чего припёрлись, свои все дома.
- Хорошай, открой дверь! – кричат менты.
Проволоку, мол, убирай.
- Да иди ты! Ты что, ох… что-ли, пьяный пришёл? Ещё просишь, чтоб я тебе дверь открыл. Х… его знает, что у тебя на уме. Может, перебить всех нас хочешь, - Хорошаев отвечает пока спокойно.
- Ладно, - что-то подозрительно быстро решил дать заднюю мент.
«Робот» закрывается. И что это было? Артур нутром чует, что на этом дело не закончится. Быстро одев футболку, кричит дорожникам:
- Дорогу отправляйте, все стрема с хаты!
Ожидаемо, опера опять припёрлись. На этот раз со сварщиком. Тот начинает пить «заморозку». Упёртые гады. Бухие, @ули. Так наши тоже не шибко трезвые. Посмотрим – кто кого. Быстро справились с проволочной “заморозкой”. Менты врываются вовнутрь.
- Выходим на шмон!
Они не шутят. Или всё же шутят? Что они все взъелись на их хату? Выходят из хаты в коридор. Артур остаётся. Так положено, ибо он за старшего. Менты, вместо того, чтобы начать шмон, наезжают на Артур. У Макарова на него зуб что ли, никак не отстанет. На этот раз точно берега попутал – врезал Артуру, как следует. Тот дал сдачи. Тут все на него кидаются, вяжут и волокут по коридору. Закрывают не в “стакан”, что в коридоре, а в “локалку”, в специальную клетку. Артур хотел было крикнуть:
- Беспредел! – и его начинают бить.
Изо всех сил по печени – тем дыхание перебили, какой там уж крик. Лёжа на полу, видит, как мужиков обратно заводят в хату. Молча идут! Легко же их сломали, слов нет. На их глазах бьют старшего по хате, а они слова лишнего за него не сказали. Вот тебе и человеческая натура, вот нутро сучьего племени...
Не дали ему прохлаждаться. Тащат его в сторону прогулочного дворика. Там в закоулке и решится его судьба. Бьют конкретно, точечно и больно. Придётся смерть свою встречать во время вынужденной гулки. И некогда жизнь свою прожитую, недолгую вспоминать, как пишут в книгах иль в кино крутят.
Краем глаза видит, как к ним приближается Хорошаев. За ним бежит корпусный. Петруха, ты настоящий друг, братан во веки. Только в такие моменты познаётся, кто есть кто.
Андрюха, опер, удивлён:
- О, Хорошай! – и ударил между глаз.
Петруха наземь, менты на него толпой. Силы слишком неравные. Нет хуже зверя, чем бухой вертухай. Вдоволь дав волю кулакам, уводят их на второй этаж, где и оперской кабинет. Андрюха сегодня в ударе:
- Давай, запихаем в пердятник дубинку! – предлагает своим.
Статья 12. УИК РФ. Основные права осужденных. Осужденные имеют право на ВЕЖЛИВОЕ обращение со стороны персонала учреждения, исполняющего наказание. Они не должны подвергаться жестокому и унижающему человеческое достоинство обращению.
Чёрные дубинки хороши для разминки. Хорошай с Артуром пинаются, так просто они не дадутся. Пытаются стащить с Артура штаны. К счастью, у него ремень с металлической бляхой. Вот бляха не дала случиться позору. Он успевает дать в морду Макарову, Хорошаев тоже кого-то ударил. Опять по новой начинают бить, пинать. После Артура в пятый, Хорошая в третий карцер закрывают.
- Братан, я сажусь на голодовку, - Хорошаев кричит Артуру.
Карцер есть карцер. Без кабуры нет жизни. И жутко холодно. Там время превращается в студень, мозги в кисель.
Статья 40. УИК РФ. Содержание в карцере. В карцере запрещается переписка, свидания, приобретение продуктов, получение посылок и передач, пользоваться настольными играми, книгами, газетами и т.д., просмотр телепередач. Разрешается 30-ти минутная прогулка на свежем воздухе.
Обращаю внимание на дату повествования. Дело было в начале нулевых. Меня тогда, может, кое-что и шокировало, но с высоты дня сегодняшнего это кажется детским лепетом. Ностальгические вздохи пусть остаются за кадром. Были же времена, прозрачные, понятные, не такие сумрачные, когда судили по поступкам, по людским качествам. И те, и другие были намного человечнее, правильнее…
Пятый карцер рядом с 35-й хатой. Там сидит ответственный за карцер Эмиль. Там же находится карцерский общак. Артур вызывает Эмиля:
- Здорово, братан!
И рассказывает всё, как есть.
- Они сейчас шли, дорогу порвали. Давай, отписывай на Жару всю ситуацию, - Эмиль торопит Артура.
- Я сижу в пятом, Хорошай в третьем на голодовке. Будем писать жалобу, - Артур пишет Жаре.
- Ваше здоровье оно, конечно, дорого. Но можно поступить иначе. Поиметь с мусоров во благо общего. Как вы смотрите на это? – приходит ответ от Жары.
Артур криком Хорошаева вводит в курс дела.
- Конечно, давай, братан, поимеем с них. Мы жили в общем и умрём за общее.
Хорошай тоже за. Вот так закаляется сталь, а никак иначе. Мужики решили стоять на своём, до конца. Или они, или менты. Правда – за ними.
На следующий день им вручают постанову. Артуру определили пятнадцать суток карцера. Он пишет теперь жалобу. Хорошай тоже. Хотя они отлично знают, что зря бумагу марают. Никакая жалоба против ментов, минуя их, не увидит свет.
Артур узнал, как зависает время. Нечем себя занять, мысли свои впрягать, и то не получается. Можно, конечно, пытаться думать о чём-то далёком, хорошем. День думаешь, два – дальше тупик. Не думается ни о чём! Вот такая засада, воображение та ещё гада. Так Хорошай ещё с голодухи вот-вот завоет. Не бьют, и то ладно. Иль лучше движуха, чем такая скука?
День Советской Армии придётся им «праздновать» в карцере. Естественно, менты нажрались. Пьяный Макаров открывает «кормушку». Началось…
- Але! Простите нас! Х… ты сам начал кулаками махать, - через «кормушку» часть красной рожи видна.
- Да иди ты в п…! – послал Артур, ещё пнул сам «робот».
Макаров таким же макаром подкатывает к Хорошаю, тот тоже посылает, куда подальше, где самое их место. Мент уходит. Вместо него другой нарисовался. Совершенно пьяный начальник оперчасти Босиков. Он-то не стал миндальничать через «кормушку», сам «робот» открывает.
- Да я вас на… пристрелю и никто об этом не узнает или возьму да повешу, - махает «Макаровым».
Достали уже.
- Ну, давай, делай, что ты! – кричит ему Артур.
Он, скорее, сдохнет, чем миндальничать с ментами. Им запрещено с огнестрелом по тюрьме шастать. Если на то есть необходимость, им разрешается применять дубинку, газ и электрошокер. Из-за такого косяка начальник тюрьмы может лишиться должности. Они же не смертники.
Статья 13. УИК РФ. Право осужденных на личную безопасность.
1. Осужденные имеют право на личную безопасность.
2. При возникновении угрозы личной безопасности осужденного он вправе обращаться с заявлением к любому должностному лицу учреждения, исполняющего наказания с просьбой об обеспечении личной безопасности. В этом случае указанное должностное лицо обязано незамедлительно принять меры по обеспечению личной безопасности обратившегося осужденного.
Босиков, наигравшись игрушкой, уходит. Хоть и пьяный, понимает, к чему это приведёт. Лишится он этой должности, ему некуда деться. До пенсии надо продержаться.
Артур Жаре и этот инцидент пришлось описывать. Как раз в это время приходит прокурорская проверка. Вот это тема. Если бог не в силах им помочь, то прокурор вполне может облегчить участь.
Хорошаева выпускают через восемь дней. Артура же держат все пятнадцать дней. После карцера его почему-то ведут на третий этаж. Опять что-то затевают, и явно нехорошее. Заводят его в 76-ю хату. Там сидят одни положенцы. Трал накрыт специально для него.
- Давай, садись, хапнем, - Гора Гоша собственной персоной.
Перед тем, как сесть за стол, принято покурить, короче.
- Похавай.
- Да что-то неохота.
- Б…, вообще за…! На таких, как вы строится тюрьма, - похвала от Жары дорогого стоит.
Это более ценится, тут сто грамот рядом не стояли. За пятнадцать дней в человечнике большие изменения. В Централе появилась сотовая связь. В пору, когда с мобильниками хоронят, в тюрьму сам бог велел с мобильниками дружить. Жара показывает свой. Отныне дела будут делаться пошустрее. Далее серьёзные люди разговоры серьёзные ведут. О чём именно, это нас не касается…
С собой в хату дают мешок провизии с общака: еда, чай, табак. За Артуром приходит корпусный. И не по сезону «дед мороз» в робе с мешком подарков идёт в свою родную хату.
И вот он уже «дома». Там тоже накрыл трал. Воду вскипятили, чтоб он помылся после карцера. Брага, спецом для него приготовленная, дозрела в срок. Хорошаев постарался. Что касается остальных… Нет, Артур не готов с ними теперь, как раньше.
- Вы, черти, в натуре, когда били все мимо прошли! – орёт он на мужиков.
Те молчат, как партизаны. Ясень пень, они виноваты. Но не выгнать же их из хаты? Помылся, грязное всё снял. Только тогда почувствовал облегчение. Теперь можно и к столу. Вдвоём с Хорошаем пью брагу. Хорошаев – кремень, а по виду не скажешь. Ростом не вышел, зато характером он круче всех остальных в хате. Петруха – свой в доску. Простой русский парень. К колобку одеть кучерявый чёрный парик – это и есть наш Петруха Хорошаев, без обид.
В карцере належался вроде, да всё равно лёг. Он же у себя дома. Петруха что-то за спиной прячет.
- Танцуй, тебе письмо! – сам радуется, будто это ему письмо.
Можно и потанцевать. Артур изображает подобие танца. Письмо от Розы! Какое счастье, не до испуганных мужиков теперь Артуру. Письмо с воли, от красавицы Розы. Письмо в человечнике дорогого стоит. Ради этого можно многое вытерпеть. Можно даже без браги и анаши обойтись ради такого письма. Хотя это Артур на радостях малость преувеличил.
Пишет, что будет ждать. Слова любви на целый лист! Что Артур сам? Он уже не тот парень, каким Роза знала. Только сердцем он давно оттаял, он слегка в плену, скажем, у любви.
С высоты сегодняшнего дня, через призму циничности, мне вся эта мимишность кажется уж слишком надуманной. Но в письмах я ничего не меняла. Артур сам говорил, что видит бог, он любит и любим. Поверим на слово правильному
