Война. Так бывало перед войной.
– Думаешь, пора воевать? – спросил Азазель безнадёжно. Воевать он не хотел. Ему нравился мир. Да, даже такой, разделенный натрое, но переплетенный с извращенной теснотой. Он знал, как знали все из числа первых, что грядущая война придёт опустошением всех трёх царств. Она кончится ничем и схлопнет всё воедино.
– Я не думаю, – Сам был спокоен, – я вижу. Но я не буду тем, кто начнет первым. Наше время уходит, но разве мы этого не знали? Пора готовиться. Сколько ещё пройдёт? Столетие? Два? Едва ли больше трёх…
Голос стих, темнота вздрогнула – Люцифер исчез из сознания Азазеля и тот остался стоять в полумраке коридора.
Азазель не любил пророчества. Ещё больше он не любил только то, что было ими предопределено. Конец всего, война трёх царств – кажется, это всегда всех устраивало. Пришествие тьмы и явление света как огромная страшная петля должны были сойтись, чтобы закружить всё живое в единый вихрь всеперемалывающего Ничто.
А потом…что потом? Ни один пророк этого не знал ни в одни времена. Они знали другое – конец всего.
Азазель надеялся не дожить. Столетие? Другое? Это долго для людей, но как же мало для демона!
***
– Кто определяет дату войны? – спросил Азазель через два дня. Всё это время он молчал, не заговаривал с Люцифером, не пытался дозваться до него, да и старался не думать – чувствовал, что его мысли открыты и не хотел вносить новой сумятицы в свою голову. Но через пару дней его занесло с отчётными бумагами по имевшимся в наличии и здравой сути боевым демонам к Самому, и он воспользовался случаем.
Люцифер даже от бумаг не оторвался, да и не удивился, только спокойно ответил:
– Не я. И не тот, на кого ты по глупости думаешь.
– А кто тогда?
Люцифер вздохнул и всё-таки оторвался от бумаг, взглянул с ледяным спокойствием:
– Природа. Когда-то тьма и свет были едины, потом для их единства пришёл конец и они разделились. Так появился мир. Теперь привычный мир должен умереть. Как это будет не знаю, но думаю, что всё опять придет к единству. А потом разойдётся. Это бесконечно.
Азазель покачал головой. Он не мог этого понять. Это было слишком сложно и запутанно.
– Поэтому общий план, кому бы он не принадлежал, должен быть скрыт, – заметил Люцифер. Он, конечно, видел недоумение в лице друга и слуги, – я знаю, ты любишь жизнь, тебе нравится мир людей с их кондитерскими и магазинами, кино и театром. Но это уйдёт. Придёт ли что-то новое? Со временем наверняка. Но пока мы сойдём. Исчезнем, если угодно. И мы, и не только мы. Столетие или два, да хоть три, но конец близок.
– зря я спросил, – признал Азазель, – как просто не знать!
– И я пришёл к тому же мнению, – улыбнулся Сам, – но если спросил, будь готов и к ответу. Я тебе этот ответ дал. Не полностью, коротко, но суть, думаю, ты понимаешь.
– Смерть-смерть-смерть! – Азазель попытался рассмеяться, но не выходило. Он столько жил, столько видел дурного и хорошего, но боялся Ничто.
– Она даёт смысл, – заметил Сам, – без смерти жизнь скучна и тосклива. Зачем жить, стараться и надеяться без исхода? Зачем любить? Зачем ненавидеть? И потом – Ничто может и не быть смертью. Оно может быть всего лишь ничем. Я не знаю. И он, предупреждаю, не знает тоже. нам не дано увидеть.
– Ты тоже умрёшь? – в это Азазелю не верилось, это ведь его друг! Он не побоялся вызвать своего создателя на бой!
– Я ведь часть природы, – кажется, Люцифер даже удивился уточнению. Для него всё было решено.
Азазель молчал. Да, слова рвались из древнего демона, но он заставил себя молчать. Это слишком мелко – проситься остаться. Да и зачем? Что даст ему непонятно какой мир, в котором непонятно что будет? ему даже было смешно от самого себя – он воплощал смерть, нес кару, и сам был ею, но теперь, когда оставалось существовать пару веков до последней войны, он вдруг оробел.
Даже стыдно. Перед собою стыдно!
Люцифер не ждал ответа. Или ему было неинтересно, или он был уверен в своем соратнике и друге – неизвестно.
– Что с отчётом по древним чудовищам? Кто ещё не спятил?
Азазель встряхнулся и помрачнел ещё больше. Отчёт он получил пару часов назад, перед тем как прийти сюда, но его результат ему не нравился. Это было невозможно и ещё более нелепо, чем страх Азазеля перед концом времен.
– Он…готов, – но уклоняться было бы глупо.
– Давай, – Люцифер протянул руку за бумагами.
Тяжело вздохнув, Азазель протянул требуемые листы Хозяину и предупредил:
– Лично я был в шоке.
Люцифер не отреагировал. Он уже впился в изучение строчек и через несколько секунд поднял голову:
– Я сейчас верно прочитал?
– Верно, – подтвердил Азазель, – говорю же – я в шоке.
– Какое милое слово! – Сам снова впился в листы, пробегая строки, надеясь, словно, что он читает неправильно или что где-то есть строчка о том, что Пеймон пошутил. – Что, всех?
– Не всех, – поправил Азазель, – некоторые ушли в глубины подальше от людей, некоторые переродились в нечто более мелкое, типа бегемотов. Мстят, к слову, порой за предков! Но те, которые были обведены, они да – их съели.
Люцифер отодвинул бумаги с каким-то отвращением. Да, чудовищ было много и он бы понял, если бы их просто убивали или если бы чудовища ушли в ничто, в забвение, как Сцилла или Левиафан. Но быть съеденными?
– И Фофи? – спросил Сам очень тихо.
Азазель с трудом подавил дрожь. Фофи – гигантский паук, у которого размах только ног был в человеческий рост, был той ещё тварью! Ядовитый, с мерзким смехом, он умудрялся не только наводить ужас в джунглях, но и размножаться там же. его потомство могло за раз съесть маленькую деревушку и отсиживаться на ветвях. Так было в древние времена, когда люди только расселялись вверх по рекам. А потом кто-то убил одного из потомком Фофи и…зажарил его на костре. И оказалось, что его жирное брюхо, весьма сочное и мягкое.
Азазель даже тоже попробовал однажды. Теперь он соотносил это. Те же джунгли, и те же улыбчивые пигмеи, которые предложили ему «величайший деликатес». Он тогда ещё удивился – откуда, мол, в этих дебрях такое странно-сочное белое мясо?..
– И его, – подтвердил Азазель, – лично я не расстроен. Это было мерзко.
– И Ньясское змея они съели? – удивился Люцифер. – Он же убивает людей!
– Убивал. Но какой-то рыбак умудрился огреть его веслом и притащил в деревню. Там его и сожрали, – обстоятельства гибели змея, весьма бесславной, кстати, Азазелю были прекрасно известны, но он решил не рассказывать подробно как голову змея ещё неделю сушили на солнце, а его кости раздавали по больным, мол, целебные…– А шипунков, я слышал, убили из-за того, что их мясо похоже на курятину. А ваабы…
– Какой странный мир, – прервал Люцифер, сминая отчетный листок, – какие странные люди!
Азазель пожал плечами. Он не видел трагедии. Во-первых, есть чудовища и поновее. И они в полном порядке. Во-вторых, ну что, у них разве упор на чудовищ?
– Странные люди, – повторил Люцифер, – они съели тех, кто был рождён чудовищем. Каким им в головы пришло?
– Бесы попутали, – не моргнув глазом пошутил Азазель.
– Ты мой слуга, и слуга верный, но ещё одна такая фраза и доживать столетия будешь на каторге, – Люцифер не повысил голоса, но его замечание прозвучало очень страшно. Потому что мог. И ничего его не переубедит и не остановит, если он решит. – Надо же, бесы!
И Люцифер покачал головой. Крайняя степень задумчивости владела им.
(Рассказ принадлежит к вселенной рассказов о трёх царствах: Небесном, Подземном и Людском. На сегодня готов один сборник «Их обугленные крылья – 1», в процессе – бесконечном процессе, так как некогда собирать – второй. Все рассказы в свободном доступе в сети)
