в прошлом году с тобой нарисовали, уже месяц как полисмен забрал, обернув ею сто пятьдесят франков. Засранец, а не полисмен! Слава Богу, что счетчик включил, а так бы под шумок и еще одна статья прибавилась…
Иван Иванович: - Ну и чем дело кончилось?
Сергей Михайлович (нервно смеется): - Чем-чем? Тем! До дому на метро добирался. Машину арестовали и на эвакуаторе при мне увезли. Все, дед, теперь мы нищие!..
Обхватывает голову и присаживается к столу жалобно вздыхая.
Иван Иванович подходит к этажерке, достает газету и шлепаеи ее об стол перед глазами внука.
Иван Иванович: - Ладно причитать, как погорелица. Еще не все потеряно. Будем мы с тобой еще шампань со льда лакать и трюфелями закусывать. Будем, вот увидишь! Сходи вниз, к консьержке, соблазни ее, прыгай перед ней зайцем или ползай на коленях, но кровь из носа займи у нее, сколько сможешь и срочно заказывай самый дешевый билет в Россию. Ехай-ка ты в Москву, внучек. Ехай.
Обнимает внука и вытирает ладонью совершенно сухие глаза. Внук вырывается и недоуменно смотрит на деда.
Сергей Михайлович: - В Москву? Зачем?
Иван Иванович (ткнув пальцем в газету): - Бывший мой последний барин, господин Дерюжкин Федор Андреевич, почил, вот уж как месяц, и что самое главное, наследников у него не оказалось. Все его сыновья (трое их, по-моему, было), после революции от папаши-кровопийцы официально отказались, и сгинули где-то, в лагерях должно быть …
Сергей Михайлович: – Ну, а ты-то здесь, каким боком? Ты что, его незаконнорожденный сын? (смеется).
Иван Иванович, не торопясь, сворачивает газету в трубку и со всей силы хлопает ею внука по голове.
Иван Иванович: - Слушай же меня внимательно, бестолочь ленивая, сын неудачника и внук одного из лучших печников в обеих Российских столицах.
В Москве, на Поварской Улице стоит приметный пятиэтажный дом с башенкой, и вензелем на фасаде. Там сейчас дом-интернат для музыкально одаренных детей-сирот. А в то время это был доходный дом, очень престижный, где на втором этаже находилась квартира самого Федора Андреевича. Так вот, в личном кабинете, в одном из двух каминов, задняя стенка в топке сложена из золотых кирпичей, а сверху обложена обычным, огнеупорным.
И камины, и золотую стенку клал я.
Именно поэтому я и поехал от греха подальше в эту лягушачью страну… Думал сын мой, Мишка, сможет опосля золото из России привезти, но в то время то ЧК, то НКВД, то КГБ, то просто его несостоятельность мешали. Ну, а теперь, похоже, ждать уже больше нельзя. Надо ехать!
Сергей Михайлович (вновь заглядывая в пустую кастрюлю): – А ты уверен, что никто за эти годы случайно не нашел твое золото? Ну, мало ли, вдруг камин ремонтировали, или еще что-то…
Иван Иванович: – Пойми, Сереженька, камин - это тебе не печь, если и ремонтируют что, так только дымоход. А уж топку, да еще тем более заднюю стенку… Нет, я совершенно уверен, что никто ничего не нашел. Ты только представь себе: сто тридцать кирпичиков по два килограмма чистого золота каждый! Это же бешеные деньги! Да ты только достань его, и мы с тобой сможем купить весь этот город с его жителями и Эйфелевой башней в придачу! Ехай внучек, ехай.
Сергей Михайлович, задумчиво прохаживаясь по комнате, остановился напротив спящей Josephine, и слегка прищелкнув пальцами, громким шепотом спросил.
Сергей Михайлович: - А что будет с ней? Как мне поступить?
Иван Иванович: – А la guerre comme a la guerre - на войне как на войне, как они говорят. Скажем, что тебе срочно пришлось уехать в Россию, ну я не знаю… ну, скажем, выправить кое-какие документы, брошенные мною в восемнадцатом году.
Сергей Михайлович: - Да, наверное, ты прав. Нужно ехать. Теперь без машины нам с тобой не протянуть. Ладно. Решено. Я побежал к консьержке, а ты уж постарайся моей невесте (смеется), все популярно объяснить.
Уходит из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Иван Иванович: – Ну все, кажется, дело на мази. По этому поводу можно и выпить…
Достает начатую бутылку водки, и широко расставив ноги, делает несколько крупных глотков прямо из горлышка. Кашляет и своим кашлем «будит» Josephine.
Josephine: – Я кажется уснула… А что, Серж не приходил?
Иван Иванович: – Приходил, рыбонька… Но, к сожалению, уже ушел. Вернее, уехал. Ненадолго. Voyage a Moscou, как говорят у вас. Нужно в архивах покопаться, глядишь, родственников найдем. Авось подкинут старику, сколько-нибудь, на похороны…
Josephine (фальшиво): - Жаль. Ну что ж. Пора и мне, старик. Домой. Вдруг Серж зайдет…
Иван Иванович: – Иди, иди, невестушка. Да не забывай старика. Совсем мне без Сереженьки станет одиноко…
Josephine (еще более фальшиво): – Зайду, зайду, Mon Cher старикан. Непременно зайду.
Хлопает дверью. Слышны удаляющиеся каблучки.
Старик делает еще глоток водки и, потирая руки, подходит к окну.
Гаснет свет. Опускается занавес и на нем бегут светящиеся квадраты вагонных окон. Слышен простуженный голос микрофона:
- Дамы и господа. Наш экспресс подходит к городу-герою Москва, столице Российской федерации.
Действие 1. Картина 2.
На сцене декорации фойе старинного особняка с колоннами, мраморная лестница уходящая вверх. Справа стол с голубым экраном видеонаблюдения на нем. Назад и вперед носятся дети с музыкальными инструментами в футлярах и без (скрипки, альты, трубы и пр.). Шум, смех, крик, обрывки мелодий.
Поползнев Валерий Владленович (Громко, стараясь перекричать шум, рассматривая документы Урванцева младшего): – Так значит вы, Сергей Михайлович, готовы работать у нас в качестве охранника и к тому же, между делом, согласны совершенно бесплатно взяться за настройку наших инструментов?
Сергей Михайлович (Так же громко): – Да-да, вы совершенно правы. Дети - моя слабость, и я готов денно и нощно трудиться на поприще музыкального образования в любом качестве, а уж как настройщик инструментов тем более.
Поползнев Валерий Владленович (вытирая слезу): - Как это благородно. Но вот маленький нюансик… (открывает паспорт Сергея Михайловича). Здесь указанно, что вы являетесь гражданином Франции... Могут возникнуть проблемы…
Сергей Михайлович (подает завхозу коробочку французских духов): - Это все мелочи, дражайший Валерий Владленович. В ближайшие дни я начну хлопотать по поводу второго гражданства, тем более что в бухгалтерских списках против настройщика музыкальных инструментов всегда, каждый месяц будет стоять моя подпись, но, как я уже говорил, деньги меня совершенно не интересуют, возьмите их себе. Вам они нужнее! Только дети. Несчастные сироты, отмеченные музыкальным даром. Ну что, по рукам?
Поползнев Валерий Владленович: - Вы очень благородный человек, Сергей Михайлович. Конечно, по рукам! Вот стол, кстати, ваше будущее рабочее место, садитесь и пишите заявление в отдел кадров. А я уж все сам утрясу. Пишите, пишите. (Уходит).
Сергей Михайлович: - Ух! Слава Богу! Кажется, все налаживается. Сдается мне, что дед меня просто недооценивает. Я просто прирожденный аферист. (Смеется и старательно пишет что-то в бланке). - Но всеж-таки, до чего шумно… Боюсь, что я долго не выдержу этих, столь любимых мною, детишек. (Снова смеется).
Поползнев Валерий Владленович: (радостно подбегает к Урванцеву): - Ну вот все и утряслось: кадры не против. Каргер Михаил Самуилович, наш директор, тоже не против, а я уж тем более... Давайте ваше заявление, я его сейчас подмахну. – (Берет исписанный бланк и, уходя, говорит): - Сейчас подойдет Мария Поливанова - техник-смотритель ЖЭКа, и заодно наша уборщица по совместительству. Я ей уже позвонил, и она с радостью обещала, взять над вами, дражайший вы мой Сергей Михайлович, шефство, ну там питание какое-никакое, ночлег и прочее… (Убегает)
Звенит звонок и наступает резкая, оглушающая тишина.
Сергей Михайлович: (вдогонку завхозу): - Мerci beaucoup, Валерий Владленович, большое, в смысле, вам спасибо!
Входит Мария Поливанова, эротично покачивая мощными бедрами, направляется сразу же к Урванцеву, на ходу подглядывая в бумажку-шпаргалку.
Мария Поливанова: - mon cher Сергей Михайлович! Все, все знаю. Вы - молодой француз-бомж, приехавший в Москву то ли выправлять, то ли получать какое-то - (в сторону) надеюсь большое – наследство, и решивший пока поработать на ниве музыкального просвещения. Похвально, очень и очень похвально!
Она всей своей огромной фигурой прижимает Сергея Михайловича к стене и пытается своим коленом развести его ноги.
Сергей Михайлович (со стоном): - Да что же вы со мной делаете, Mademoiselle? Вы же меня так и раздавить сможете. Как же я тогда работать то смогу, детей охранять?
Мария Поливанова: (томно): - Ох, какой же вы обаятельный, просто душка! Я, прошу прощение за откровенность, даже вспотела от этого вашего «мадмуазель»… Сразу видно человека с Парижским образованием. Не то, что наши, местного разлива!.. Им от бедной девушки только одного и надо: стакан опрокинуть, да закусить на халяву. А нам (поправляет cбившуюся прическу) девушкам, это очень даже обидно.
Обнимает Сергея и целует его, засасывая, кажется, рот и нос одновременно.
Сергей Михайлович пытается вырваться из ее объятий, что-то мычит, ноги его подкашиваются, и он падает перед Марией Поливановой на колени.
Сергей Михайлович (упираясь руками в её живот): - Смилуйтесь, госпожа Мария Поливанова, пожалейте… Я еще так молод!..
Мария Поливанова: - Ах! Ну, зачем же вы так, месье Сергей? Зачем же вы сразу же и на колени. Я и так ради вас готова на все! Не надо, ах, не надо лишних слов! В конце концов, что слова, как говорил Маяковский, слова только звуки… Я вас…
Звенит звонок и с радостным гиканьем появляются дети. Последние слова тонут в их криках.
Мария Поливанова огорченно отпустила Сергея Михайловича и скрылась за соседней дверью с
