ЛЕГКИЙ ЗВОН КАМЕРТОНА, или «Ехай-ка ты в Москву, внучек!»
Пьеса в трех действиях и девяти картинах. Комедия-фарс.
Главные герои:
1. Урванцев Иван Иванович - древний старик, бывший печник, эмигрант.
Совершенно седой, с вечно всклоченными волосами. В течение всей пьесы из одежды на себе имеет лишь пижамные штаны в вертикальную полоску, которые носит на помочах поверх белой, растянутой майки. Обут в тапки невообразимо большого размера без пятки.
2. Урванцев Сергей Михайлович – его внук, молодой человек лет тридцати, худощавый, неуклюжий, рано лысеющий. Работает таксистом.
3. Jausefinne – девица двадцати пяти лет. Имеет на Сергея Михайловича определенные виды. Художница. Подрабатывает в типографии. Сухопарая брюнетка с большим, орлиным носом и огромными черными глазами. С трудом говорит по-русски.
4. Поползнев Валерий Владленович – завхоз московского дома-интерната для музыкально одаренных детей. Невысокий, круглый, лысый. Жулик, несун и взяточник.
5. Мария Поливанова - техник-смотритель ЖЭК в Москве, любовница Сергея Михайловича. Дородная дама бальзаковского возраста с огромными грудями и зычным голосом. Страстно желает жить в Париже.
6. Каргер Михаил Самуилович – директор московского дома-интерната для музыкально одаренных детей. Музыкант. Довольно пожилой. Плохо слышащий, но старательно скрывающий свой недуг. Постоянно забывает свой слуховой аппарат, где только можно. Одет в свободную блузу с большим, мягким бантом вместо галстука.
7. Крячков Николай – милиционер, мнящий себя талантливым следователем. Кривоногий, усыпанный перхотью. Запах потных ног чувствуется даже через сапоги.
8. Саша, Маша, Сережа – музыкально одаренные дети. Всюду носятся, лезут во все дырки и всем мешают.
Действия происходят в Париже и Москве.
Действие 1. Картина 1.
Маленькая, тесная квартирка в Париже. Из окна видна Эйфелева башня.
На переднем плане стол с прожженной во многих местах клеенкой вместо скатерти. Абажур склеен из газеты. Повсюду разномастная мебель (стулья, этажерки). Возле окна кресло-качалка. На столе стоит большая одинокая кастрюля.
Урванцев Иван Иванович шлепает по комнате в своих больших тапках, часто подбегает, спотыкаясь, к окну высматривает кого-то.
Иван Иванович:
– Ну и где его носит? Обещал к обеду принести кетчуп к макаронам, уже скоро три часа пополудни, а ни его самого, ни кетчупа нет как нет! Всеж-таки до чего парень бестолковый! И куда я его только не пихал… И в повара, и в официанты, и в лифтеры, даже в настройщики музыкальных инструментов и то пихал, один черт ничего не получилось. Весь в отца! А теперь вот и кетчупа принести вовремя и то не может. Тьфу! - (плюется) - Прости Господи…
Подбегает к столу, снимает крышку кастрюли и вилкой нанизывает несколько длинных макаронин. Съедает, громко всасывая их в себя.
- Нет! Без кетчупа эти макароны и не еда вовсе, а так, сырой хлеб!
Снова всасывает в себя несколько макаронин. Со звоном бросает вилку на стол и подбегает к окну.
- Да хоть масло бы какое-никакое было! А то словно черви какие-то склизкие. Что я ему, китаец что ли, чтобы червей жрать!?
Опять подбегает к столу и начинает поглощать макароны, довольно чавкая.
Наевшись, уже более спокойно подходит к окну, садится в кресло качалку, с подоконника берет окурок сигары и прикуривает, шумно выпуская дым к потолку.
- Хотя по большому счету макароны и без кетчупа вполне съедобны. Ведь что такое кетчуп в конце - то концов? Так - помидоры топтаные.- (Встает, подходит к телефону стоящему на этажерке и снимает трубку. Вслушивается.) - Ну, естественно, отключили. А что я могу сделать, когда денег нет? А все этот маклер, жучила. Тоже мне, Пентюхов и сыновья! - (Передразнивает рекламу). – «Когда вам трудно, звоните мне или моим детям. Мы поможем!» Помогли, называется… Трехмесячное пособие вложить в убыточное предприятие. Парижское утильсырье! Да откуда у них утиль, когда они даже всех местных лягушек пожрали? Одно слово - французишки!
Вновь возвращается к кастрюле и доедает свои макароны. Счастливо улыбаясь, откидывается в кресле-качалке и вновь раскуривает свой окурок.
- Нет, все ж таки макароны в любом случае лучше, чем лягушки.
Постепенно засыпает и сквозь полудрему говорит все тише и тише:
- Вот, помню, у первого моего барина, генерал-губернатора Петербурга графа Хабалова в пруду такие лягушки водились!.. с кулак, право слово… И то ни одна сволочь их кушать не желала… Даже собаки, кобели положим, или суки… хотя конечно суки разные бывают.…Вон Маринка-златошвейка, и все вроде при ней, и шея, и грудь, а все одно - сука… Или возьмем, к примеру, Jausefinne - нынешнюю пассию внука…
Засыпает. Окурок падает на пол и дымится.
Стук в дверь. Иван Иванович недовольно ворочается в кресле, ворчит что-то себе под нос.
Стук в дверь усиливается. Старик просыпается, недоуменно вертит головой и встает зевая.
Иван Иванович: – Ну кого еще там несет?
Jausefinne: - Открывай скорей, старый дед!
Иван Иванович: - Сейчас, сейчас! И куда я ключи засунул?-
Находит в кармане штанов ключи и отпирает дверь.
Входит Jausefinne, в ярко-красном пальто и красной шляпке с изогнутыми полями.
Jausefinne (осматриваясь по сторонам): - ;a va, дед?
Иван Иванович: – Да какие у меня могут быть дела? Так, видимость одна… Шуршу помаленьку. Макароны хочешь? У меня есть.
Подходит к столу, открывает кастрюльку и удивленно смотрит внутрь.
Иван Иванович: – Странно. И когда я успел их съесть? Вот же склероз. А еще хотел Сереженьку накормить. Да…
Jausefinne подходит к нему, тоже смотрит в кастрюлю и смеется.
Jausefinne: - Ну и где ваш макарон? Старый обжор.
Иван Иванович: – Сам удивляюсь, и когда я их успел.…Но может быть, мы заменим макароны нашей любовью? - (Широко расставив руки, пытается обнять женщину).
Jausefinne: - Ну вы!.. Как это по-русски?.. Старый кобелино, Mon Cher! А если я все внуку вашему расскажу?
Иван Иванович: (разводя удивленно руками): - Да что рассказывать? Нечего рассказывать. Да и не было у нас ничего такого…
Josephine (грозит пальчиком): - Вот и успокойтесь, мой милый старик. Похоже, макароны на вас действуют словно, э-э-э, шпанская мушка на прекрасных дам? Да, кстати, с каких это пор вы стали закрывать двери? Что такое совершилось?
Иван Иванович: - Да ничего такого страшного не случилось.…А если честно, боюсь, как бы судебные приставы не заявились. Третьего дня звонили, обещали прийти, имущество описывать в счет долга. Хотя какое там имущество? Слезы одни, а не имущество. Разве что машина у внука. Так и та, слава Богу, что еще на ходу. А так бы совсем труба...
Хоть бы ты, девонька, нам помогла. Чай, Сереженька, да и я, если помнишь, тебе не чужие.
Josephine: - Да как же вам не стыдно, бессовестный вы нахал. Я уже полгода как практически все деньги Сергею отдаю, а он их в свое железо на колесах, в такси вкладывает. Раньше хоть о венчании поговаривал, внучек ваш, а теперь о свадьбе и не заикается.
Ходит кругами по комнатке, огибая стол и старика.
Josephine: – Если б вы знали, как я устала…
Подходит к креслу качалке, садится в него с ногами и широко зевая говорит Иван Ивановичу .
Josephine: – Я, mon cher старик, пожалуй, посплю немного. Если Сережа подойдет, разбудите меня, пожалуйста…
Иван Иванович: - Спи, спи дочка. Обязательно разбужу.- Накрывает ее старым пледом.
Поднимает окурок с пола и пытается прикурить.
Иван Иванович: - Вот черт! Снова нос обжег. Ну что за день такой? А может быть сегодня тринадцатое?
Задумчиво стоит у окна, шепчет что-то, загибая пальцы, и негромко чертыхается…
Иван Иванович: - Нет. Совершенно не помню, какое сегодня число. А чем я, кстати сказать, буду кормить его? Нет, видно, как ни крути, а в Москву ехать все-таки придется. Сам хотел, но уж видно не судьба. Да и золото. А вдруг найдут? У них, как я понимаю, из зубов уже ничего не вырвешь, у этих русских…
Кресло-качалка, где спала девушка, слегка шевельнулось и из-под пледа стало видно ухо Josephine. Ддевица явно подслушивает.
Входит внук. Он совершенно расстроен.
Сергей Михайлович: - Здравствуй, дед. Нет ли чего поесть? Голодный, как последняя сволочь.
Иван Иванович: - Да нет ничего. Были макароны, да пришла Josephine. И тут же их и приговорила. Представляешь себе, съела целую кастрюлю макарон, без масла и без кетчупа. Я даже опомниться не успел!
Кресло качалка со «спящей» Josephine снова качается.
Иван Иванович:- А ты что такой хмурной?
Сергей Михайлович: - Ты представляешь, дед, какой пассаж произошел сегодня?
Беру пассажира на Елисейских полях, пьяный, на вид из туристов. На улицу Кота-рыболова ему, видите ли, понадобилось. Едем, болтаем о том о сем, как вдруг, перед самой высадкой, этот пьяница вдруг протрезвел и мне в нос ордером! Лицензию ему, видите ли, подавай! Оказалось - судебный пристав. А где ж ее взять-то, лицензию? Ту, что мы
