Ему же обязана вся белая эмиграция своей консолидацией. Барон Маннергейм спас от советизации Финляндию, последний осколок Российской империи. Лютеранин, он оказывал покровительство православию. В 18-м и 39-м организовывал защиту и вывоз монахов и церковных реликвий.
Кумиры Белого движения, признанные даже в современной России, генералы Марков и Каппель были потомственными дворянами. Другой первопоходник и дворянин Миончинский долгое время служил образцом для белогвардейцев и эмигрантов, вдохновляя их на подвиги. Дворянином был затерявшийся среди громких имён, но достойный уважения артиллерист Шперлинг. Во время вынужденного бездействия своей батареи он часто любил ходить в разведку или в бой вместе с соседними частями, что стоило ему жизни. Дворянин Манштейн пережил страшнейшее ранение, из-за гангрены ему ампутировали руку вместе с лопаткой. Но он вернулся в строй и, по-прежнему, возглавлял атаки. Воевала вся его семья, включая престарелого отца, ветерана еще Русско-турецкой войны и малолетних подростков-кадет (из двух братьев Манштейна один погиб, другой воевал в Сибири). Дворянин-гусар Барбович, командуя корпусом, продолжал рубиться в первых рядах (в одном из боёв его ранили штыком в голову).
Дворянином был несгибаемый казачий вождь Атаман Толстов, с боем проведший сотню казаков сквозь земли враждебных к русским киргиз и туркмен. Тысячекилометровый поход кучки беженцев, с Урала до Ирана, аналогов в истории не имеет. Дворянин Мамантов стал любимцем казаков. Неоднократно раненый он любил сам водить их в атаку.
Когда под дулами петлюровцев пленные офицеры опускали головы, только один поднялся с гордым окриком: «Я — полковник, что надо?». Это был аристократ Винберг. И когда тот же Винберг находился под следствием за «контрреволюционную деятельность», вместе с ним сидел в тюрьме и вслед за ним на суде объявлял о своей преданности династии юный герцог Лейхтенбергский. А их судили не февральские временщики, а октябрьские большевики. В 1917 г. барон Винекен послал ту самую историческую телеграмму с теми самыми словами «гвардейская кавалерия умрёт за своего обожаемого Монарха» и, узнав о произошедшем отречении, покончил с собой. Он был не какой-нибудь «малахольный» корнет или впечатлительный кадет, а командир высокого уровня, начальник штаба целой дивизии и военный разведчик по своей специализации. Граф Н. Клейнмихель был арестован за поддержку монархии. Он не стал скрывать своих взглядов перед арестовывавшими его матросами, даже приговоривший его Федосеенко признался, что «никогда такого мужества не видел». Благородный по крови и по духу фон Рэнненкампф, не убоявшись угроз и не приняв предлагаемых выгод, отказался идти на сотрудничество с красными, за что был казнён (супруга утверждала, что при этом ему ещё выкололи глаза). «Спокойно, с улыбкой» пошёл на расстрел офицер и дворянин князь А. А. Долгоруков. Граф Ребиндер во время октябрьского переворота своими решительными действиями рассеял вооружённую толпу. Граф Мамун «погиб геройски, изобличая большевиков».
Как простые солдаты погибли в тяжелейшем Ледяном походе князь Ухтомский (который «был любим всеми за свою храбрость, открытый, прямой характер и доброе сердце»), князь Хованский, барон Черкасов, 16-летний князь Туркестанов и баронесса де Боде, репутацию «храбрейшего» у соратников — боевых офицеров, заслужил князь Чичуа (он стал «ударником» ещё в Мировую войну). Другой из князей Ухтомских, будучи по званию всего лишь ротмистром, командовал Народной армией в Сибири. Контр-адмирал князь Черксасский служил рядовым добровольцем в отряде Соболевского. Князь Тарковский возглавил в 18-м году восстание против большевиков. Мусульманин, он защищал православное население во время оккупации края турками (всесильному турецкому паше в ответ на попытку запрета звонить в колокола, князь Тарковский заявил, что русские могут молиться, как они хотят). В Ярославском восстании принимал участие князь Шаховской. С опасной миссией в красный Петроград ездил барон Менгден. На Перекопе в неравных боях пали маркиз Георгий Альбицци, князь К. Г. Трубецкой, граф И. В. Мусин-Пушкин. «Выдающийся молодой офицер» граф А. И. Толстой, «не покидая вверенного ему участка», отстреливался, пока не истёк кровью. В рядах белых армий погибли светлейший князь Витгенштейн; семнадцатилетний герцог А. Н. Лейхтенбергский; князь В. В. Волконский, князь Козловский, князь Ширинский-Шихматов, князь А. С. Оболенский, князь Гедройц, князь Черкасский, князь Ю. И. Оболенский, князь И. П. Шаховской, князь Макаев, князь Святополк-Мирский, князь Джорджадзе; граф Орлов-Денисов, граф Гейден, граф Беннигсен, граф А. В. Стенбок-Фермор и граф С. Н. Стенбок-Фермор; барон Медем, барон Мейендорф, барон Рауш фон Траубенберг и барон фон Штакельберг. Барон фон дер Бринкен, только поступив в армию, в первом же бою получил тяжёлое ранение в живот (он умер на руках у своего вестового). «Редкой доблести офицер» князь Енгалычев возглавил конную атаку против превосходящих сил красных, погиб в рукопашной. Барон Раден, ведя свой полк в атаку, шёл как простой солдат с винтовкой в руке, что стоило ему жизни. Как ни относись к противоречивой личности барона Унгерна, но более отважного воина история ХХ века не видела (только за Первую Мировую он был ранен 5 раз, однажды раненый повис на колючей проволоке).
Честный русский генерал и храбрый казак Баратов (потерявший ногу при покушении на него) вёл свой род от князей Микадзе. Стяжавший славу героя на поле боя и заслуживший любовь индейцев Парагвая генерал Беляев был потомком князей Кадьяни. Другой отпрыск графского рода Мусин-Пушкиных был тяжело ранен, перенёс две ампутации. Дворянин де Витт только за один бой был ранен 4 раза. Эскадрон «смелого и решительного» барона Палена разбил батальон петлюровцев, сам барон был ранен.
Дворянин Гаттенбергер в реальность воплотил мифический ответ наполеоновских гвардейцев и повторил их судьбу со своим батальоном. Попав в окружение, он крикнул: «Добровольцы в плен не сдаются», отстреливался до последнего, после чего покончил с собой. Дворянин Миллер в застенке НКВД умудрился сохранить достоинство и самообладание.
За Белую Идею и национальную Россию пошли умирать грузинские князья, представители туркестанской и северо-кавказской знати: Дадиани, Цицианов, Амилахвари, Накашидзе, Церетели, Микеладзе, Искандер, Бекович-Черкасский, Микеладзе, Хаджиев, Султан Келеч-Гирей, Султан Мурад-Гирей, Султан Кадыр-Гирей, Анзоров, Тамбиев, Мистулов и др. За Россию достойно воевали родственники правящего в Персии Шаха принцы Каджар (один из них был ранен).
Вместе с Царской Семьёй тобольское изгнание и ипатьевскую Голгофу разделили аристократы граф Татищев, графиня Гендрикова и князь Долгоруков. Рвались вслед за ними на плаху баронесса Буксгевден и аристократка Маргарита Хитрово. Князь Эристов после грянувшей революции просил у Керенского допустить его к сосланной Царской Семье и как особой милости добивался «разрешения взойти вместе с Ними на эшафот». Религиозным откровением прогремели воспоминания патриота-монархиста князя Жевахова (он добрым словом поминал помогавшего ему до революции графа Ростовцева). Своей возвышенной поэзией происходивший из старинного рода аристократ Бехтеев возложил венок на могилу убиенного Николая II и воспел Его нравственный подвиг. Он первым назвал Царя Мучеником. Другой аристократ Ольденбург научным трудом всей своей жизни поставил Государю памятник. Фундаментальная книга «Царствование Императора Николая II» и по сей день не имеет ничего равного себе и остаётся единственной достойной всеобъемлющей хроникой жизни последнего русского Царя. Истинный шляхтич, граф Адам Замойский, после мартовских событий 17-го года пришёл на помощь Императрице Александре Фёдоровне, предложив ей «свою саблю». Он оставался, «пока его самого не изгнали из дворца». Ещё один шляхтич, князь Сагушко решительно отказывался отдать на поругание пьяной толпе портрет Николая I и чуть не был за это растерзан. Выходец из древнейшего шляхетского рода, князь Радзивил в качестве рядового добровольца сражался против немцев, погиб на войне с красными. Престарелый князь Вачнадзе и в советском концлагере продолжал открыто выказывать поддержку дореволюционному строю, гордился тем, что воевал с красными. Граф Олсуфьев ради сохранения ценных исторических документов, рискуя собой, остался при большевиках и устроился в библиотеку и, разумеется, был расстрелян.
Представитель прославленного рода Чичаговых, святитель Серафим храбро воевал на русско-турецкой, был награждён лично Скобелевым. Пожертвовав блестящей карьерой, он сменил мундир на рясу. В роковые 30-е годы уже митрополит Серафим Чичагов пожертвовал и жизнью ради Церкви. Из военного в духовное сословие перешли офицеры граф Мусин-Пушкин, граф Граббе, граф Шереметьев, князь И. Шаховской. Князь Д. Абашидзе принял священнический сан, отказавшись эмигрировать, «жил не для себя, а для Бога». Раздав вообще всё имущество, принял обет молчания. В эмиграции барон В. Барков, отнюдь небогатый человек, помогал желающим получить высшее образование; светлейший князь М. Горчаков деятельно участвовал в монархическом движении и фактически за свой счёт содержал Высший Монархический Совет; среди инициаторов постройки брюссельского храма в память о Царе-Мученике особую активность проявили граф П. Апраксин и князь Черкасский, отдававшие этому святому делу не только силы, но и свои средства. Епископ Андрей Уфимский, ещё один отпрыск рода князей Ухтомских, несмотря на критичное отношение к Императорской власти, отказался поминать временное правительство на богослужениях, активно поддерживал белых, вкладывая им в руки духовный меч. Обновленчества и сергианства категорически не принимал, был репрессирован и расстрелян за свои взгляды.
Принцесса Елена Саксен-Альтенбургская устроила в своём фамильном дворце госпиталь, полностью оплачивала уход за ранеными, до войны финансово помогала многим благотворительным обществам. Графиня М. Игнатова растратила практически всё своё состояние на постройку храмов и церквей, которые потом восставшие пролетарии будут с упоением разрушать. Княгиня О. Апраксина занималась строительством приютов для обездоленных. Баронесса Анна Мейендорф в качестве сестры милосердия прошла русско-японскую, погибла на Первой Мировой. Судно, на котором она плыла, было атаковано немецкой подлодкой, баронесса помогала раненным и, в итоге, потонула вместе со всеми. Графиня Е. Игнатьева также погибла на посту сестры милосердия. Графиня Ребиндер была попечительницей харьковской общины сестёр милосердия. Баронесса Розен организовала общину сестёр милосердия «Утоли мою печаль». Княгиня Гедройц самоотверженно трудилась на ниве врачевания, с успехом проведя тысячи операций. Княгиня Волконская на свои деньги устроила госпиталь для солдат, через который прошли тысячи больных и раненых. Княгиня Гагарина, бывшая актриса, ушла сестрой милосердия за мужем на фронт, была ранена, награждена Георгиевской медалью. В Ялте общину сестёр милосердия создала княгиня
