Захолустье 2

обернулся ко мне отец Тани.
       - Спасибо, я на своей, Владимир Виссарионович, - вспомнил отчество Татьяны.     
       Голова раскалывалась и кружилась. В глазах плыли мушки.
       - Садитесь в мою, Борис Артамонович. В таком состоянии вам не следует садиться за руль. А вашу машину поведет Сережа.
       Молодой бандит сделал шаг  – я вложил в протянутую руку ключи.
        За руль джипа сел Штырь. Я взгромоздился сзади.
       - Паша, за лепилу будешь. Дай человеку лекарство.
        Штырь обернулся  с водительского места, зверски ощерился, что означало улыбку, с хрустом свернул колпачок коньяка. По салону джипа разлился ароматный дух.
        Я выпил залпом. Боль в затылке утихла – ниже диафрагмы разлилось живительное тепло.
        - Старинный товарищ  из Грузии прислал. И мне плесни, Паша.    
        - Вот козлы!.. – с чувством рыкнул Паша Штырь. – Надо было еще по печени врезать.
        - Полегче, Паша. Еще убьешь. Забыл прошлый раз, да? 
        - Не хотел, шеф, случайно вышло...  
        Выпивка сблизила. Половину пути из промзоны до центра города Владимир Виссарионович пытался выяснить, есть ли у меня проблемы в бизнесе, предлагал помощь, ежели кто наезжает не по понятиям. Видать, дочь проговорилась, что гендиректор совсем забросил фирму. Я представил, во что может вылиться предлагаемая «помощь», и отказался. Вторую половину дороги говорили о Татьяне Владимировне. Отец сетовал, что дочка у него шибко гордая, отвергает папашины деньги и связи, хочет идти своим путем. Чувствовалось, однако, что отец гордится дочерью. И любит.
       - Знаете, Борис, она того… стыдится… мм… моих занятий. Неудобствует. Прямо не говорит, но ворчит, как ее покойная матушка. Требует того... уволиться. Как будто у нас есть отдел кадров!
       Водитель Паша коротко заржал.
       Владимир Виссарионович отвернулся к окну, в котором тянулся тоскливый пейзаж промзоны. По разбитой дороге с заплатами асфальта змеились песчаные струи, завихряясь у обочин. Окружающие город сопки, подсвеченные, будто надели пурпурные шапки.
       Остаток пути проехали молча. Каждый думал о своем.
 
       Пленка 10с. Бассаров. Возвращение в «Белый квадрат»
 
       Джип отца Татьяны припарковался по месту работы дочери - у невзрачного четырехэтажного жилого дома. Одна из первых хрущевок города. Зато в центре. В полуподвальном помещении и располагался НОК «Белый квадрат».
       Водитель догнал на лестнице и всучил вместе с ключами от «тойоты» початую бутылку армянского коньяка.
        - Держите. Не обсуждается. Босс приказал, - хохотнул Штырь.
        За спиной раздался рев. Джип рванул с места.
        У входа меня встретила Татьяна – увидела отцовскую машину из окна. Чмокнула в шечку.
        - Фу, бриться надо, Борис Артамонович, - капризно надула губки Татьяна. – Совсем нас позабыли, хоть вы и начальство.
        - Салют, соратники! – поднял обе руки и охнул от боли в затылке.    
        За столом сидел Борис-два, моя правая рука. И сидел он за компьютером. Эту диковинку я привез из Москвы.
        - Га, начальник!... – крутанулся на стуле Борис. – Вот, осваиваем технику…
        Родные лица!..  Не хватало только Алдара, водителя и мастера на все руки. По части ломки рук-ног в том числе.
        Не успел спросить, где сын степей, как раздался грохот сливного бачка. Из закутка вылез Алдар, подтягивая спортивные штаны.
        - Ше-еф! – заорал он, кинулся ко мне, будто намеревался провести борцовский прием.
        - Алдар, руки!.. -  Татьяна Владимировна ледяным тоном остудила порыв сослуживца.
        Алдар виновато юркнул обратно в санузел. Раздался шум воды. Борис-два включил чайник. Через минуту явился Алдар и показал мокрые руки Татьяне. В начальных классах мы точно так же у входа в класс предъявляли ладошки учительнице.
        По части дрессировки персонала моя секретарша, пожалуй, могла бы дать фору нынешним офис-менеджерам. Я пожал помытую руку. Алдар не удержался и панибратски хлопнул по плечу. Я поморщился – заныл затылок.
        - Ше-еф!..- водитель раздвинул щеки. Круглолицое его лицо излучало неподдельную радость.
        Я снял куртку и присел на край рабочего стола своего тёзки.
        - Как дела? – спросил больше из вежливости.
        - А что, налоги платим, - вздохнул мой тезка. – В целом нормально.
        Судя по протяжному вздоху, не все было нормально. За месяц моего отсутствия уровень зарплат, конечно, не упал, однако моего заместителя тревожило развитие бизнеса на перспективу. Например, практически исчезли заказы.
        Все это, помедлив, выложил главный инженер.
        - Борис, а, Борис, мальчишки отняли копе-е-чку! – пропел арию юродивого из оперы Мусоргского про царя Бориса Годунова.
        И выставил на стол початую бутылку коньяка.
        Не царское это дело – раздавать взятки. Всем был хорош мой зам, технарь до мозга костей, но не понимал простой инженерной истины: в рыночную пору важны не технические характеристики подвижного состава, а смазка рельсов для этого состава. Не подмажешь – не поедешь.
        Заказы на оценочные работы поставлял некий функционер из мэрии. Его начальство  привлекало словосочетание «независимая оценка», закодированное в наименовании НОК «Белый квадрат». Что, по мысли спятивших на ниве рыночных реформ чиновников, исключало коррупцию. Вот почему после соответствующей «смазки» заказы стабильно пополняли банк развития компании «Белый квадрат» (тендеры на подряды тогда были не столь изощренными).
        Чиновник, не будь дураком, брал «зеленью». Тут и полоумный поумнеет после «черных суббот» и «черных вторников». Рубли стали не одиозно «деревянными», а, по мне, из папье-маше, нечто легковесное из реквизита театра кукол. А доллар стоял себе и стоял, как эрегированный. Его возбуждала всеобщая неразбериха в стане проигравших холодную войну. Курс бакса на моих глазах за последние три года от четырех тысяч «папье-машевых» за единицу перешагнул отметку в 7000 и стремился к четырем нулям. Эти рублевые нули как дыры, в которые заокеанский половой гигант трахал рубль. Фантастика стала прозой жизни. Сама жизнь стала условностью. «У.е.» – условной единицей, из терминологии торгашей тех дней. И письменные договоры НОК «Белый квадрат» с партнерами исходили из у.е.- не писать же $, все-таки в России живем. Живем, хлеб жуем, взятки даем. Правы были братья Стругацкие: понедельник начинается в субботу. Погулял в конце недели, а головка болит в начале следующей. Чуял моя печень: понедельником дело не обойдется. (Так и случилось через пару лет, когда грянул «черный вторник»).
        Не сходя с места, позвонил в мэрию. Знакомый функционер выразил радость по поводу звонка и озабоченность по части пересохшего русла вливаний. Мы соблюдали конспирацию - по телефону изъяснялись еще мудреней. Что-то о бабушкиной пенсии. Встречались в обеденный перерыв на третьих путях тупика подвижного состава. После акта передачи конверта с «бабушкиной пенсией» Татьяна воротила нос, жалуясь, что опять от меня пахнет, как от слесаря. А пахло креозотом.
        - Расслабься, тёзка, будут тебе заказы, - положил я трубку и разлил коньяк по рюмкам.
        - Алдару не наливай, он сегодня за рулем, - поднял рюмку главный инженер, отсекая претендентов на качественный напиток.
        Алдар взглянул на Бориса-два исподлобья. Глаза его стали уже некуда.
        Татьяна опять наморщила носик:
        - Вот скажу папке, чтобы впредь не дарил алкоголь в рабочее время, - она подала на тарелке разрезанное яблоко.
        - Таня, коньяк я купил в «Трех китах», - хрустнул яблоком.
        - Не надо делать из меня дурочку, - посмотрелась в круглое зеркальце Таня, –армянский коньяк присылает папе его товарищ. Здесь такого не продают, Борис Артамонович.
        - Ага, не продают, - чмокнул губами Борис-два. – Нектар! Цимес!..
        - А то ж, - усмехнулась секретарша, - воры в законе плохого не пришлют.
 
        Пленка  11с. Бассаров. Не основной инстинкт
 
        Шум ветра в сосновых кронах куда восхитительней, чем судорожное выпрашивание у природы пятиминутки сомнительного кайфа.
        Разменяв четвертый десяток, я стал чаще приходить к этой мысли (не рано ли?). Однажды забыл записную книжку со списком любовниц на пассажирском сиденье служебного авто.
        - Алле, шеф! – с сарказмом вопросил по мобильному телефону Алдар. Ему, единственному в конторе, выдали служебный мобильник.. – Я тут любопытную вещицу нашел в машине. Не ты забыл, а? Сплошь женские имена с телефонами, хэх...
        - Выброси ее куда подальше, - после минутного размышления среагировал я.
        - Жалко, шеф, однако! Бляди все ж таки …- не сразу озадаченно проскрипел водитель «Белого квадрата». – А дающих женщин надо уважать. Они ж бескорыстно это самое…
        - Вот и забирай их себе. Дарю! – выплюнул я семечко от яблока.
        - Ты даешь, начальник. Обноски с барского плеча? Не-е, чужого нам не надо…Че-т ты совсем, шеф, опосля нарколожки с катушек съехал… Под лопатками не чешется? – проорал в трубку Алдар.
        - Чего?
        - Крылышки, грю, за спиной не проклюнулись, не?
        - Суета все это, Алдар. И тебе как ламаисту это известно.
        - А учение Будды ты не трожь, хоть и начальник! – тон водителя стал серьезным. – Ну, куды ты прешь, козел! – в трубке послышался звук клаксона. Алдар был за рулем. – Ладно, книжечку я приберу пока в бардачок. Авось, пригодится, хэх.
        Я прожевал яблоко.
        - М-м… вряд ли.
        Тут из кухни донесся Лорин голосок. Моей Бабочки.
        - А-а, слышу, слышу, шеф! – хмыкнул в трубку Алдар. - Старая любовь не ржавеет, однако.
        -  А вот этого ты не трожь.
        - Лады, шеф.
        Конец связи.
        И конец прошлым связям. Между тем, два раза, нет, три раза, звонила Люся – та самая, которая любила гулять по моей квартире нагишом, демонстрируя плоский живот и великолепную фигуру. Иногда позванивали другие девушки – из той, прошлой жизни. Как-то, неосознанно, исподволь это стало прошлым. Почему такое? Ведь он мужчина в самом соку, что говорится. Со всеми вытекающими отсюда… Что случилось? Ведь с Лори у них  этого самого было, ежели по-взрослому, всего ничего.
        «Мы выбираем не случайно друг друга - только тех, кто уже существует в нашем подсознании», говорил старина Фрейд. И