Всё в порядке

«другой выход» в четырёх стенах собственной комнаты. Голубые глаза больше не наблюдали с восторгом, когда я складывал из тетрадного листа кораблик. Ласковый голос больше не спрашивал: – «Почему господин Циммер не заходит к нам? Неужели он ещё злится за разбитый цветочный горшок в его магазине?». Во всем виновата глупость. Я не отвечал ему. Хотел уберечь от правды. Может зря? Ведь Генриху всё же сказали ответ.
«Нашей семье повезло,» – так я думал. Эмма умело защитила нашего сына, подарив правильные черты и цвета. Он никогда не почувствует на коже липкий взгляд ненависти. Не услышит, как рушится собственный дом под гнетом чей-то жестокости.
– Позови Генриха к ужину, – мягко просит Эмма, доставая из шкафчика тарелки.
– Для чего я подарил ему часы? Чтоб Генрих всегда знал, когда прийти к ужину. Каждый раз идти звать его, так и ноги можно стереть до колен, – отвечаю я, не отрывая глаз от газеты.
– Не будь так категоричен. Может Генрих увлекся книгой. Твой сын тянется к знаниям.
– Ребёнок решил перечитать всю мировую литературу. Осушить океан чайной ложкой и к своему трёхсотлетию сидеть на его дне смотря в ясное небо.
Эмма остановилась.
– Иди, Вилен. То твой сын будет питаться лишь книгами и до трехсотлетия не доживёт.
Побеждено опускаю газету на стол. Никогда не умел сопротивляться её просьбам. Нежный взгляд голубых глаз разрушал мою оборону. Чтобы уровнять силы, я взял в привычку читать газеты. Вот только недооценил величие женского обаяния. Взгляд сменил голос, и надёжная, бумажная крепость легко падала на стол.
Неохотно встаю и направляюсь по коридору в комнату сына. В дверном проеме делаю комичный выпад, показывая как легко подводят меня ноги. Смех Эммы исцеляет меня.
Генриху повезло иметь отдельную комнату. В моём детстве такой роскоши не было. Когда Элизабет стала женщиной, меня переселили в кладовку. После тяжёлых лет в стране – стала просторной. В окружении личных стен я мечтал о покорении мира. Однако,  мир покорили другие. Одно выступление по радио, и безумие заговорило в каждом. Несколько слов показали жителям рассадник коварства. Люди из кладовок побежали превращать дома на площади Единства – в руины. Я наблюдал, как по тёмным городским улицам бежали сотни светлячков. И в миг небо на севере вспыхнуло красным. Неужели адское светило вздумало взойти? «Ярмарка в городе, пап! Почему мы не идём?» – спросил в ту ночь Генрих. Я не смог ничего ответить. Совместными усилиями мы всё преодолеем! Мы жестоко покараем наших врагов! Пока лишь мы научились строить виселицы из досок разорённых домов.
Я вхожу, забыв постучать. Генрих действительно читал. Страх промелькнул в его глазах. Он откинул от себя книгу словно та была заразная.
– Что там у тебя?
– Ничего.
– Кажется, я видел книгу.
– Просто книга. Ничего особенного. Я каждый день вижу учебники. Обычные школьные книги.
– Что–то я тебе не верю. Дай посмотреть.
– Не трогай! Почему ты мне не веришь? Положи её на место!
Но книга уже была в моих руках. Прочитав заголовок, я пожалел, что умею читать. Внутри всё похолодело. Книга жгла ядом руки.
– Как это попало к тебе?
Он молчит.
– Как это черт возьми попало к тебе?
– Приятель в школе дал.
– Ты хоть знаешь, что это? Ты хоть знаешь, что с тобой могут сделать если её найдут? Не смей больше общаться с ним! Они все проходимцы и верят в несбыточное. Ты услышал меня?
– В несбыточное? А сколько можно бояться, отец? Сколько ещё можно радостно махать руками и включать радио на всю громкость, пока людей выволакивают на улицы? Мы дадим людям настоящую свободу! Понимаешь? Сво-бо-ду…
– Неужели ты стал таким же идиотом? Решил с друзьями выйти на площадь Единства, забраться повыше и изменить мир?! И тебе просто позволят всё поменять. Это безумие! Хочешь просвещу о будущем такой затеи? Километры колючей проволоки – вот он итог. О матери своей подумал? Сколько слёз она прольет бессонными ночами…
И я рву чертову книгу. Вырываю ядовитые страницы. Разрываю дрожащими руками запрещённые речи. Стараюсь уничтожить каждое слово. Клочья бумаги, отравленными снежинками падают на пол. В глазах сына блестят слезы. Генрих видит перед собой испуганного дикаря. Пусть так, я лишь хотел защитить его.
Шаги вновь раздаются. Я знаю кому они принадлежат. Смотрю на сына. Генрих не слышит их. Господи, они уже совсем близко. Ему не надо видеть этого человека. Если я успею собрать клочья и избавиться от них, то человек просто уйдёт. Может быть разобьёт стул, но уйдёт обратно в подвал смотреть на лунный свет. Я защищу тебя сейчас. Руки не подчиняются разуму. Генрих, помоги мне собрать клочки!
***
– Господин Виц?
Молчание.
– Господин Виц, вы слышите меня?
Открываю глаза. Знакомый полумрак. Окна нет и света на полу тоже. Мысли медленно собираются в пазл, но картина выглядит неправильной.
– Вы открыли глаза быстрее, чем многие кто был здесь до вас. Не перестаёте меня удивлять.
Я поднимаю голову. Человек больше не прячется в тени и не меняет цвет глаз. Незнакомец хищно наклоняется чуть вперёд и заводит руки за спину. Четыре шага. Стена. Разворот. Четыре шага. Стена. Разворот. Два шага. Стоп. Поворот. Я не хочу танцевать с дьяволом.
– Мы живём с вами в удивительное время, господин Виц. Мы добились единства нашего народа. Нас ожидает лишь светлое безоблачное будущее, которое мы подарим нашим детям. Они будут продолжать наше дело. Вы согласны со мной?
– Вы не понимаете. Мой сын просто молод. Молодости свойственно совершать ошибки. Он ещё может стать достойным гражданином своей страны.
— Это всё правильно. Но представьте: на ваш ковёр из камина падает тлеющий уголек. Он один и так мал. Казалось бы, какой вред он способен причинить? Но уголёк таит в себе разрушительное пламя. И вот в считанные секунды ваш ковёр загорается. Огонь пожирает всё что видит и не видит. Пламя ползёт вверх по стенам. Как это могло случится? Уголёк был всего один. Вы беспомощно смотрите на пылающие потолочные балки. Надеетесь, что пламя передумает и вернётся обратно в уголь. Но балка чернеет и трещит. Вам нужна помощь. Тот кто сможет потушить пламя. Ваш дом, конечно, не будет прежним. Однако, впредь вы будете осторожны с огнём, – человек заходит мне за спину, – Ваш дом горит прямо сейчас, господин Виц. Я очень хочу помочь вам и вашей жене. Стоит лишь открыть дверь. Поэтому спрашиваю опять: вам есть что рассказать?
– Не удивлён, что мой дом уже горит. «Адское светило» беспощадно к жилищам своих врагов. Мне есть чем поделится. Понятия не имел, что сейчас допрашивать могут пожарники.
Человек неожиданно засмеялся. От этого смеха зазвенело в ушах.
– Хорошая шутка, господин Виц! Обязательно расскажу её коллегам. Жаль, что неуместна. Позвольте мне в таком случае погасить пламя в вашей мятежной голове.
Вода. В ведре её так мало, но она везде. Лёд сомкнул ворота прямо над моей головой и не позволяет всплыть. Проклятая вода! Воздуха почти нет. И я бью кулаками в ворота, но на той стороне меня не слышно. Легкие обдало пламенем. Вода хочет избавить меня от мучений. Какая ложь. Я разбиваю кулаки и руки дрожат. Вода открывает своё тёмное сердце. Она зовёт в мир, где не нужен воздух. Надо вдохнуть в последний раз. И вода размоет мир и унесёт мой разум. «Вдохни» – шепчет она. Я не отвечаю. «Вдохни» – кричит она. В состальном коконе больше нет дна. И я вдыхаю.
***
– Эмма, помоги мне выбрать галстук! – беспомощно зову я.
Шум воды на кухне прекратился. Эмма коротко ахнула, словно птица встревоженно хлопнула крыльями. Звук разбитого стекла.
– Дорогая, ты что–то уронила?
Молчание.
– Эмма, ты в порядке? – я настороженно вслушиваюсь в тишину на кухне, – Почему ты молчишь?
Я очень надеюсь, услышать шуршание потрепанного веника и звук её осторожных шагов. Это будет мне знаком что всё в порядке.
Входная дверь открылась. Непонятный разговор и тихий голос моей жены. Быстрые шаги в спальню. Их всего одиннадцать. Дверь открывают без стука.
– Вы, господин Вилен Виц?
Долго думаю и неуверенно киваю. Как давно не слышал собственную фамилию. Не уверен, что она действительно моя. Как бы я хотел, чтоб человек назвал другую фамилию.
– Ваш сын – Генрих Виц? Вы знаете где он? Нам нужно поговорить с ним.
Сердце мгновенно сжал дикий страх. Я кинул взгляд на часы. Полдень. Генрих должен быть в школе. Должен быть… Вновь смотрю в серые глаза. Заметили они моё замешательство? С трудом проговариваю ответ:
– Нет, не знаю.
– Жаль, но мы найдём его. Можете не переживать. А что касается вас и вашей прекрасной супруги, то вы арестованы по подозрению в сокрытии действия подпольной группировке и в сотрудничестве с ней. Вы и ваша супруга поедете с нами в отделение, – с улыбкой говорит он, – Собирайтесь.
– Позвольте мне кое-что сделать перед уходом.
Человек удивленно вскидывает брови.
– Выбрать галстук.
Человек облокачивается на стену. Кольца серых холодных глаз заинтересовано пробежали по двум вариантам.
– Не силён в вопросах моды. Женщины отняли у нас чувство стиля, согласны? Но думаю, красный вам подойдёт больше. Цвет свободы. Эй! – кричит он в дверной проём, – Включите там радио что-ли, то тихо как в библиотеке.
***
Открываю глаза. Два черных размытых силуэта что–то оживленно обсуждают. Слова теряются в воздухе и не долетают до моего слуха. Зрение начинает восстанавливаться. Один силуэт мне знаком, а второй вижу впервые. Они глухо смеются. Я откидываю голову назад, чтоб не видеть их.
– Господин Виц, вы опять с нами! – радостно восклицает знакомый голос.
– Хватит… Я ничего не собираюсь вам рассказывать.
– Да этого и не нужно. У меня хорошая новость для вас: мы нашли вашего сына. Он поделился интересной