Мишка.
Примерно определили место, зашли в подъезд, поднялись на второй этаж, вломились в квартиру. В квартире две пожилые женщины: служанка или горничная, судя по одежде и хозяйка.
- Вы кто? Зачем? – возмутилась хозяйка.
На носу у неё пенсне.
- Революция, мамаша, - ответил Самойлов.
Сняли цветы с подоконника, распахнули окно.
- Герань заморозите, ироды, - запричитала хозяйка квартиры.
- Какая герань? – откликнулся Мишка Коновалов, - давайте отсюда, мамаши.
- Интеллигенция, в пенсне, а бестолковые, - сказал Самойлов.
Впереди слева разворачивалась батарея, дружинники открыли по ней беспорядочный огонь. Солдаты, не обращая внимание на стрельбу, разворачивали одну пушку, намереваясь прекратить обстрел из окна.
- Уходим, - крикнул Мишка, - сейчас жахнут. Мамаши, уходите отсюда.
Дружинники бросились к выходу. Наверху жахнула, аж дом вздрогнул
- Всё. Не нужна ей теперь герань, - сказал Мишка.
- Плевать, - ответил Самойлов, - интеллигенция вшивая.
Между тем на улице царская батарея одним залпом разнесла баррикаду и вдарила пару залпов картечью вдоль улицы.
Среди обломков валялись трупы рабочих, кто не успел или не понял, что надо покинуть баррикаду.
Коновалов, Самойлов и прочие нашли Ухтомского.
- Живы?
- Живы. Уходим, - распорядился Ухтомский, - здесь делать больше нечего.
Восстание рабочих в Москве к 15 декабря 1905 года царские войска фактически подавили. Восставшим стало понятно, что разрозненные, плохо вооружённые рабочие дружины против драгун и казаков при поддержке артиллерии выстоять не смогут и центр Москвы не захватят. Ещё два дня будут тлеть очаги сопротивления, но в большинстве своём рабочие дружины покидали баррикады и растворялись в городе.
Дружина железнодорожников Московско-Казанской железной дороги добралась до Рязанского вокзала, где их ждал паровоз с прицепленным вагоном. План их был простой: доехать до станции Перово, спрятать оружие и разойтись по домам.
На Рязанском вокзале их ждала неприятная новость: ночью на Николаевский вокзал из Петербурга прибыли несколько рот лейб-гвардии Семёновского полка, на Рязанском вокзале они не без труда, под угрозой расстрела железнодорожников добыли два паровоза и четыре вагона. По слухам, сейчас они на станции Сортировочная.
Ухтомский подошёл к своему отряду.
- Что приуныли, товарищи? - стал утешать дружинников Ухтомский, - первый блин, как говорится, комом. Не было единого руководства, главное, что вождя не было. Савенков, к сожалению, за границей оказался и приехать не смог. Ничего, товарищи, подготовимся получше, следующее восстание будет более удачным.
- Перемелется – мука будет, - согласились с ним.
- И ещё. Из Петербурга прибыли солдаты Семёновского полка. Намерения их пока не ясны, но не думаю, что они для нас приготовили что-то хорошее. Паровоз поведу я, если заметим что-то, подам сигнал – два гудка. Как услышите гудки, всем ложится на пол. Всем без исключения.
Он посмотрел на моряков.
- Анархистов это тоже касается, если нет желания получить пулю. Всё ясно?
- Ясно, товарищ Ухтомский, - вразнобой ответили дружинники.
Перед Сортировочной, первой станции от Рязанского вокзала, паровоз замедлил ход. На рельсах в беспорядке кучей набросаны шпалы.
- Похоже, что засада, - сказал помощник машиниста.
- Засада и есть, - согласился с ним Ухтомский, - вон пулемётные гнёзда, утром их не было. Стоп. Задний ход.
Паровоз остановился и медленно пополз назад.
Дорога на этом участке далеко не прямая, но Ухтомский её знал. Ухтомский – машинист, и, причём, хороший машинист. Отъехав на определённую дистанцию, поезд остановился на мгновение, издал два гудка и рванул вперёд. Ухтомский постепенно повышал давление в котле.
- Опасно, товарищ Алексей, - предостерёг помощник, - котёл может не выдержать.
Лицо Ухтомского окаменело, он поднимал давление в котле ещё выше.
- Товарищ Ухтомский, взорвёмся, - ныл помощник и кочегар тревожно смотрел на них.
- Возможно, - ответил Ухтомский, не сводя глаз с железнодорожного полотна, - но у нас не такой уж большой выбор. Или взорвётся котёл, и мы все погибнем, или нас расстреляют каратели, или мы более или менее благополучно доедем до Перова.
Давление в котле дошло до 15 атмосфер, на грани взрыва, скорость – 70 вёрст в час. Раздался треск пулемётных очередей, паровоз путеочистителем разметал шпалы, набросанные на рельсы и с победным гудком, сбрасывая им избыточное давление в котле, промчался мимо станции Сортировочная и изумлённых солдат Семёновского полка на ней.
- Ничего, мы до вас ещё доберёмся, - пообещал вслед уходящему поезду полковник Риман, командир карательной экспедиции Семёновского полка.
Дружинники поднимались с пола вагона.
- Ни хрена себе, - сказал Мишка Коновалов, - на японцев у них пулемётов нет, а как по народу стрелять, так сразу нашлись.
Из дружинников шесть человек ранено, что называется – пронесло. А дальше до самого Перова станций нет и засад не ожидалось.
В Москве восстание практически прекратилось, но царское правительство решило отомстить народу за его стремление к свету, к улучшению своего экономического положения, за свои просчёты в руководстве огромной страны, за позорно проигранную Японии войну, бессилие и нерасторопность.
Отряд лейб-гвардии Семёновского полка вышел на кровавую тропу поголовного террора мстить и истинным виновникам революционного движения, и случайным невинным людям.
Семёновцам было приказано арестованных не иметь и действовать беспощадно.
Они и действовали.
Две бабы с корзинами поднимались в сторону Измайловского зверинца. Семёновцы с перрона станции Сортировочная им крикнули: «Бегите, а то стрелять будем!» Бабы неловко побежали по скользкой тропинке, нелепо размахивая руками, солдаты открыли стрельбу. Одну завалили, другая сумела убежать.
Полковник Риман с семёновцами ходил по домам в районе «Сортировочной», заходил в квартиры и лично расстреливал людей по своему усмотрению.
В одной из квартир двенадцатилетняя девочка пришла со школы, девятнадцатилетний брат читал книгу за столом. Мать их готовила еду. Она была очень религиозна и чтила царственную особу. Стены, кроме икон, украшали портреты царской семьи и самого императора.
В дверь настойчиво постучали. Мать открыла. Риман левой рукой отстранил её, а правой вынул револьвер.
- Дружинник?
Парень удивлённо посмотрел на полковника, не понимая вопроса.
- Мама, посмотри, какие злые глаза, - закричала девочка, - страшные.
- Дружинник? – повторил вопрос Риман.
Парень положил на стол книгу.
- Нет, - сказал спокойно.
- Врёшь!
Полковник приставил ко лбу парня револьвер и нажал на спуск. Парень упал. Мать с криком ужаса кинулась к телу сына. Девочка застыла от ужаса, повернулась к Риману с расширенными от испуга глазами.
- Зачем ты убил моего Ваню? Убей и меня.
Полковник зло сверкнул глазами, убрал револьвер, что-то пробурчал и семёновцы вышли из квартиры.
Мать прекратила кричать, лицо её окаменело. Она встала и плюнула на портрет царя-императора.
За полверсты до станции Перово на запасных путях крестьяне из окрестных деревень грабили составы, застрявшие здесь ещё с всеобщей забастовки в самом начале восстания.
Крестьяне на подводах из дальних деревень добирали последнее и не обратили внимание на подходивший поезд. Семёновцы на ходу с поезда открыли огонь. Мужики бросились к лесу. Солдаты вышли из вагонов, выстроились в шеренгу и открыли беглый огонь.
На путях стоял санитарный поезд с Дальнего Востока. Раненых крестьян унесли туда. В поезд явился Риман и потребовал выдать ему раненых для расстрела. Полковник, начальник санитарного поезда, презрительно посмотрел на него и произнёс:
- Санитарный поезд не для того существует, чтобы выдавать раненых на расстрел. Сие есть убежище для раненых, признанное всеми кодексами законоположений, всеми государствами.
Полковник достал револьвер и поднёс его к носу Римана.
- Чуешь, чем пахнет?
- Порохом.
- Маньчжурией. Пшёл вон, столичная крыса.
Риман решил не связываться с фронтовиками.
Ещё долго между путей стояли понурые крестьянские лошадки, запряжённые в сани. Поле между железнодорожными путями и лесом чернело телами убитых. Говорили, что застрелили человек шестьдесят. Впрочем – кто их считал?
Каратели убивали без какого-либо смысла. Был убит станционный жандармский унтер-офицер Подгорный, помощники начальника станции Перово Орловский и Ларионов заколоты штыками, застрелен путевой сторож Дрожжин. Рабочих Перовских мастерских солдаты убивали по своей прихоти. Братья Молостовы вечером собрались из Перово сходить в соседнее село Карачарово в трактир попить чайку и сыграть в бильярд. У перехода через железнодорожное полотно они и ещё два их приятеля были остановлены солдатами. Их обыскали, ничего не нашли и закололи штыками.
Убитый горем отец братьев Молостовых никак не мог понять за что погубили его сыновей, за что с ними расправились так
