картошки и вдоволь рыбы. Накануне ухода офицер тщательно проверил все, что осталось, и передал Лыковым почти всю оставшуюся соль, оставив себе ровно столько, чтобы хватило на дни перехода.
Вечером договорились, что Карп Осипович проводит их до перевала через Абаканский хребет и укажет менее сложный маршрут выхода к Телецкому озеру.
Рано утром, после молебна Лыковых и завтрака, вышли в путь. Карп Осипович взял с собой Савина. Путь предстоял нелегкий и на несколько дней. Им предстояло немного спуститься по долине Абакана, потом уйти влево и, пересекая так называемую Коль-тайгу, подняться на Абаканский хребет и здесь разойтись.
Провожать отряд вышла вся семья. Акулина Карловна держала на руках маленькую Агафью, а Наталья, держась за подол плачущей матери, повторяла:
– Тятенька, не уходи. Карп Осипович подошел к жене и, увидев на ее глазах слезы, сказал:
– Ну, будет, не плачь, через четыре дни ждите. Офицер также подошел к Акулине Карповне и, поклонившись, поблагодарил за приют и еще раз заверил, что вернутся они живы, здоровы. Солдаты громко прощались, благодарили за все, желали всем благополучия и здоровья. И вот команда двинулась в путь. Через несколько минут отряд исчез в тайге.
Поднявшись на перевал, остановились на отдых. В этом месте предстояло прощание. Погода стояла великолепная. Карп Осипович рассказал, показывая на местности, как надо идти, и, показывая вдаль на огромный провал в горах, пояснил, что там Телецкое озеро, и, помолчав, добавил – «дивное озеро». Офицер поинтересовался, не изменится ли погода, но Лыков успокоил, сказав, что погода еще постоит хорошая.
После отдыха стали прощаться, Лыковы крестились, шепча молитвы. Офицер еще раз поблагодарил Лыкова за все. Карп Осипович перекрестил его и тихим голосом сказал:
– С Богом. Пройдя метров двести, офицер оглянулся и увидел обоих Лыковых стоящими на месте. Стали махать руками, Лыковы ответили тем же, потом перекрестились, повернулись и пошли. Их серенькие фигурки несколько раз мелькнули между камней и вскоре окончательно исчезли в зарослях карликовой березки. Теперь разошлись навсегда, одни в «мир», другие в «пустынь».
Рассказывая о минутах прощания, офицер говорил, что чувствовал себя как-то некомфортно, и было страшно жаль этих заблудившихся взрослых и запуганных детей, в глазах которых он все дни видел тревогу и страх.
Не внял Лыков-старший голосу разума и в этот раз, не впитал в себя все то доброе, что было ему сказано, только одна дума сверлила его голову – уходить, уходить, и сразу после расставания с отрядом они спешно двинулись домой. Невзирая на усталость, ходко пошли, теперь уже в основном вниз. Усталости не чувствовали, шли до наступления темноты. Остановились в гуще тайги, развели костер, перекусили и прилегли отдохнуть, как условились, «до месяца». Через три-четыре часа, как только взошла луна, двинулись дальше и рано утром на четвертый день, как и обещали, оказались, к великой радости всех, в родных стенах маленького домика.
Надо полагать, что Лыков неоднократно возвращался в мыслях ко всему тому, о чем ему говорил офицер. Дети – вот главное, о ком надо было думать, об их будущем устройстве. Чета Лыковых и в мыслях, и в тайных разговорах между собой наверняка касалась этой темы. Они прекрасно понимали, что недалек тот час, когда законы природы потребуют сближения с себе подобными для продолжения рода. Помнил Лыков содержание и тех разговоров, которые происходили, когда он неожиданно появился на кордоне заповедника в 1940 году. Тогда также главной темой в разговорах была судьба детей. Однако страх брал свое, и Лыковы имели на то основания. В крови был страх. Преследования, гонения из года в год, из века в век – все это крепко вошло в сознание, и изменить что-либо было страшно сложно. А события последних 15–16 лет, происходившие на территории родной России, особенно 1937 год, вселивший тревогу, настолько пугали, что Лыковы окончательно пришли к выводу, что уход в «пустынь» в 1937 году им не простят.
Офицер во время разговора говорил, что всех, кто отлынивал от службы в армии в период войны, серьезно наказывали. Это было то семя, которое крепко запало в душу и дало всходы. В данном случае, наряду с другими причинами ухода, это было главное, что порождало страх. Поэтому было решено уйти на новое место, так как люди, зная, где они живут, придут обязательно.
Сразу после возвращения домой приступили к сборам, и, пользуясь хорошей погодой, Карп Осипович с сыном забрали нужный инструмент, ушли к заранее облюбованному месту. Эта таежная елань, где предстояло обустраиваться на долгие годы, располагалась в окружении вековой кедровой тайги, которая, по мнению Лыкова, была более надежным местом, где найти их было значительно сложней. Здесь, на этой елани, предусмотрительный Лыков спустя года три после переселения на Еринат срубил сруб, покрыл его и оставил на случай внезапного переселения. И теперь это оказалось кстати.
Недостатком же являлось то, что елань находилась значительно выше в горах, чем их усадьба на Еринате. Здесь несколько позднее наступало тепло, раньше наступало похолодание и выпадал снег, поэтому вегетативный период в жизни растений был короче, что не могло не сказаться на выращивании огородных культур. Однако многолетний опыт подсказывал, что если своевременно все делать, то можно добиться успехов. Здесь протекал хороший ручей, никогда не пересыхающий, что так же было очень важно. Мест, подобранных для тайного проживания, было несколько, но это, куда отправились, было наиболее подходящим.
Спустя пять месяцев специальный отряд, посланный зимой с целью выселения Лыковых, буквально исколесил верховья Бол. Абакана, но обнаружить Лыковых так и не удалось. Ну, об этом будет подробно сказано, а сейчас ушли двое Лыковых, осеняя себя крестным знамением и шепча молитвы, к новому месту жительства, где их никто и ничто не ждало. Кругом тайга дремучая, суровая – чуть оплошал, и сгинешь, был человек – и нету, и искать никто не будет, так, значит, Богу угодно.
Но, имея огромный жизненный опыт проживания в экстремальных условиях, Лыков контролировал буквально каждый шаг всех членов семьи, внимательно следил и постоянно учил, что и как надо делать, чего надо опасаться, что нужно учитывать, делая что-то, и за многие годы в отрыве от всего мира практически не допустил никаких серьезных ошибок.
За тот короткий промежуток времени, что оставался до зимы, нужно было сделать многое: достроить избу, убрать огород и переселиться всем вместе с нехитрым скарбом и запасами на новое место жительства. Работали от зари до зари, прерываясь только для принятия пищи и молебнов.
Лыковы успели. Сделали практически все, что нужно было для проживания на новом месте, ценой неимоверных усилий и почти круглосуточного труда, и успели перенести почти все овощи. Осталось только кое-что из подсобного оборудования, часть картошки и полный лабаз черных, как смола, сухарей. На этом закончилась эта тревожная осень, принесшая столько страданий всей семье, живущей в постоянном страхе. Ушли и как в воду канули. Были и нету. Остался стоять небольшой домик с пустой глазницей, величиной с варежку, вместо окна, в доказательство того, что здесь еще совсем недавно теплилась жизнь.
Погода испортилась. Вершины суровых, молчаливых гор окутал грязно-серый туман, полили дожди, и север дохнул уже нешуточным холодом.
Денно и нощно молились Лыковы, воздавая хвалу Богу за то, что дал в основном хорошую погоду почти на все время переселения. Помнил Лыков, что не зря говорили старцы-раскольники:
– Молись денно и нощно, и Господь пошлет благодать, и будет спасение. Так оно и вышло. Ушли, и как будто их тут никогда и не было. Никто не помешал. Спаслись. Здесь, в глухой тайге в 1947 году родился у Лыковых сын Дмитрий.
Отряд военных топографов благополучно преодолел последние километры, спустился к Телецкому озеру в устье реки Кокши и водой прибыл в поселок Яйлю. Здесь офицер подробно рассказал о Лыковых, о его помощи отряду и обратил внимание на крайне тяжелое положение семьи. Сообщение офицера о встрече с Лыковыми восприняли у нас в поселке с удивлением. Дело в том, что все были уверены, что Лыковы после встречи в 1941 м с отрядом пограничников и сотрудников НКВД, о котором мы рассказывали, ушли вниз по реке в поселок Тиши. Во всяком случае, так посоветовал тогда Д. Молоков, и с этим предложением Лыков был согласен.
Рассказывая о Лыковых у нас в поселке, офицер говорил, что о чем бы ни шел разговор, Карп Осипович никогда не возражал, не противоречил, и такое поведение офицер объяснял тем, что Лыков, видимо, побаивался возражать или высказывать несогласие, чтобы не прогневить собеседника, и со всем сказанным соглашался, хотя чувствовалась явно неискренность.
Обращал внимание на крайнюю бедность, нищету, на то, что хотя они как-то общались, но напряженность была постоянная, то ли от охватившего их непреодолимого страха, то ли от того, что они настолько одичали, что перешагнуть эту грань, успокоиться и поверить в добро они были не в состоянии; во всяком случае, создавалось такое впечатление. Поэтому офицер делал все возможное, чтобы как-то убедить их успокоиться, преодолеть себя и подумать, что постоянно так жить нельзя, что надо думать и о детях, и о себе. Это было официальным сообщением, поэтому руководство заповедника уведомило обо всем райком партии и доложило начальству области.
Директора заповедника А.И. Мартынова вызвали в обком партии, где ему было сделано соответствующее внушение о том, что на территории вверенного ему заповедника скрывается семья староверов, нарушая таким образом целый ряд законов государства. Кроме этого Лыкову вменялось в вину, что, скрываясь в тайге, он отлынивал от службы в армии и не принимал участия в защите Родины в годы войны, и руководство заповедника не должно способствовать этому. После обсуждения этого вопроса было предложено послать отряд наблюдателей с представителями НКВД с целью вывести семью Лыковых к людям, устроить ее, а главу семьи Карпа Осиповича привлечь к ответственности.
Тем временем наступила зима. К вопросу о судьбе Лыковых возвращались не раз. Обсуждались различные варианты. Руководство заповедника предлагало переселить Лыковых на Абаканский кордон, куда он до войны давал согласие переехать, оформить его наблюдателем заповедника и таким образом оставить в покое и оказать его семье всяческую помощь и поддержку. Представители власти были иного мнения, говорили о привлечении главы семьи к ответственности за отлынивание от службы в военное время. Были предложения вообще не трогать его, пусть живет, где хочет и как хочет.
Одним словом, готовиться в поход к Лыкову начали практически сразу, как только получили информацию о его местонахождении. Вначале было решено побывать у Лыковых этой же осенью, но проблем кроме Лыковых было предостаточно и сразу сосредоточиться на Лыковых было просто невозможно. Время шло, и приближалась зима, поэтому остановились на варианте первого предложения – послать отряд наблюдателей в феврале следующего, 1947 года. Все были уверены, что Лыковы до весны никуда не
