И зачем это мне, если кто-то спросит. Зачем такие усилия, старания, страдания и жертвы, если никто читать не станет?
Да просто так напишу! Чтобы наши дети знали о нашей жизни! Чтобы любили нас, уверившись, что мы тоже были полноценными людьми.
Так или иначе, но уж мне такой роман (сегодня же приступлю!) точно душу облегчит! Занимался ведь я историей для разнообразия своей жизни. Занимался, чтобы не закисать в трясине будней, а теперь буду еще и писать для того самого разнообразия.
Очень даже хорошо придумано! Заодно получится анализ собственной жизни, и систематизация событий, и планирование наперёд… Такое занятие мне по душе! Ради него можно и ночами посидеть!
И что вы думаете? Поначалу мне самому решение писать казалось странным. Ведь многое в моей жизни случалось, даже удивляться перестал, но чтобы об этом писать...
Такое мне самому, когда вдруг потянуло, да еще с огромной силой, показалось странным, и всё же я втянулся в сие неблагодарное и утомительное занятие.
Да и получилось всё необычно – я почувствовал себя так, будто приказ свыше получил, а этому приказу, если он с того самого неба, противостоять никто не в силах. Ведь как говорят, пишет не тот, кто может писать, а тот, кто не может не писать! А меня ведь с неба заставили! Не мог я не писать! Я и подчинился!
Теперь вспоминаю и сам себе не верю! Ведь школьные сочинения писал с неохотой, только для отмазки. Наворочаю, бывало, для учителя всякого наукомыслия, над чем и сам посмеивался, такое месиво у меня выходило, но чтобы изливать нечто личное на бумагу – это в нашей среде считалось диковинным отклонением от нормы. То пусть девчонки любовные переживания в дневники строчат, наивно пряча их от мам под подушки!
Вот ведь как всё удивительно развернулось! Не только в жизни, но и во мне! Заметил вдруг, что даже существо моё меняется… И привычки, и желания, и потребности… А раньше-то казалось, будто я окреп и застыл, как монумент или пирамида. С годами-то разрушаюсь, но не меняюсь ни по существу, ни по форме!
Выходит, ошибался! Но главное-то в том, что силы во мне еще остались! И совесть моя, как будто, дремать не собирается! Значит, стоит жить!
Но прошли три дня чудовищного ожидания Светки, и всё опять изменилось.
Это прояснилось утром, когда я неспешно приближался к своему кабинету. На доске объявлений висел плакат огромных размеров, да ещё с фотографией Фёдора. Это меня передёрнуло.
– Только его мне и не доставало! – со злостью подумал я. – Чем же он за это время прославился?
И тогда я догадался, что черная полоса по контуру плаката, это не какая-то декорация, а настоящая траурная рамка.
Да! Предо мной действительно был самый настоящий некролог. И в нём с подобающим случаю прискорбием извещалось, что сего года, такого-то месяца и только вчерашнего числа в крупной и тяжелой автомобильной катастрофе близ города Сан-Франциско погиб наш добрый коллега мистер Фред Кочнев. И так далее, всё, что полагалось в подобных случаях.
Кровь мне стукнула в голову. Даже закачало. Одновременно заныло сердце. Что-то слишком часто оно стало реагировать, на то, что ему самому вздумается!
«Вот ведь как бывает! Мы живём, ничего не загадывая, а за нами смерть уже по пятам крадётся! – ошарашенно подвёл я итоги, хотя где-то в глубине всё-таки проскользнула радостная мыслишка, будто случившееся только к лучшему. – Так неужели его устранили, как и обещали? Хотя такое варварство – это уж слишком!»
У меня от подобных методов, ведь ясно, что это не случайность, по телу пробежала дрожь, и я со странным опозданием догадался о самом главном для себя:
– А если Светка была в машине рядом с ним?! – промычал я, холодея. Голову сдавило ещё больнее. – Да, нет же! – уговаривал я себя. – Быть не может! Если бы с ней что-то случилось, так меня, как мужа, в первую очередь бы оповестили. Ещё ночью! Значит, она не пострадала! – успокоился я на несколько секунд, но потом опять завёлся. – Если она оказалась в машине рядом с Фёдором, то его бы за мужа и приняли. Тогда и мне звонить бы не стали! Зачем им звонить, если муж рядом и ему с некоторых пор совершенно безразлично, что стало с его женой? Так, что же у меня вышло? Что и она там… Как всё туго завязалось! Неужели так?!
Шатаясь от головной боли, я направился в кабинет, сухо поздоровавшись по пути с секретаршей. Эту Бритни для меня когда-то очень удачно организовал всё тот же Фёдор.
«Опять Фёдор! Везде Фёдор, что б его разорвало! Он меня всюду преследует! – подумал я, но одновременно до меня, наконец, дошло случившееся, к которому теперь следовало привыкать. – Не преследует, а преследовал! И это правильно! – уточнил я».
От неприятных воспоминаний и выводов колени задрожали, потому я свалился в своё любимое кресло, не за столом, а за компьютером, и замер, стараясь не беспокоить разболевшуюся голову.
Что мне надлежало делать в связи с гибелью Фёдора? Я не знал этого, поскольку подобные вопросы всегда оставались в компетенции самого Фёдора. Или, если точнее, в компетенции Фреда, как я только что для себя выяснил. Он, оказывается, был Кочневым, а отчества я уже никогда не узнаю, потому что не стану этим интересоваться. Неужели убили?
«Автокатастрофа? Вчера? Сан-Франциско, говорите?» – прошептал я и звонком вызвал к себе Бритни.
– Да, сэр? – с вопросом на лице и готовностью услужить появилась девушка.
– Бритни! Когда вы лично узнали о трагедии?
– Утром, сэр! Когда явилась на рабочее место. Некролог уже висел. Это так ужасно, сэр! Это так ужасно!
– Да! – подтвердил я. – Это ужасно, но, пожалуйста, позвоните в полицию и уточните подробности катастрофы, связанные с нашим коллегой. И еще один вопрос, миссис! Доктор Кеннеди сегодня уже звонил?
– Нет, сэр! Пока не звонил! А подробности я сейчас выясню, сэр. Мне можно идти?
Я кивнул головой, и в тот же момент электронным сигналом запиликал настольный телефон. Я поднял трубку:
– Саша, не волнуйся! Это я! – сообщил шеф. – Как у нас обстановка?
Я тянул время, не зная, как преподнести эту новость шефу, который знал Фёдора и дольше и лучше, нежели я, но больше всего меня интересовала участь Светланы. Я едва себя сдерживал, чтобы не вцепиться в телефонную трубку и не закричать: «Скажи сначала, что с моей женой? Что со Светланой?»
– Если ты молчишь из-за Фёдора, то успокойся. Думаю, он и нас с тобой переживёт. Но ты не беспокойся – никто его здесь больше не увидит. Сам понимаешь, нам была нужна хоть какая-то легенда…
– А Светлана? Что с ней? Она… – затараторил я.
– Тихо-тихо! – стал давящим шёпотом успокаивать меня шеф. – Ты не понял, что ли? Ведь всё нормально! Я не знаю, где твоя Светлана в эту минуту, но никакой катастрофы не было! Ты уразумел, наконец, что это простая фальсификация? Значит, придёт домой твоя жена, только не паникуй, Саша! Оставь, ради бога, свой инсульт твоим злейшим врагам!
– Выходит, её не было в машине, шеф! – продолжал я трясти трубку, будто она оказалась виновна в моих бедах.
– Стоп! – повысил голос шеф. – Никакой машины вообще не было! Никакой катастрофы вообще не было! Фёдор жив и здоров, но навсегда исчез! Теперь тебе ясно? А со своей женой сам разбирайся!
– Боже мой! – воскликнул я от облегчения. – А меня перетрясло! Голова разрывается…
– А ты в больную голову ничего тяжёлого не бери, а остальное само устроится! Вместо Фёдора я пришлю тебе другого человека. Его зовут Итан. Русского языка он не знает, но это же тебя не ограничивает. Прошу его любить и жаловать. Первым его заданием, как раз, станет организация похорон предшественника. Ты в это дело не вникай, но на захоронение мы с тобой, конечно, поедем, а так, Саша, занимайся своей наукой. Нам с тобой не забуксовать бы в главном деле, а с такими мелочами мы сладим!
– Шеф? Сгораю от любопытства. Неужели некролог вы заранее подготовили?
– А разве я мог поступить иначе?! Ночью его сделал и один экземпляр отправил в Сан-Франциско в твою лабораторию, а здесь рано утром другой вывесили…
– Ну и странные события в жизни происходят! – наконец-то с облегчением усмехнулся я. – Неужели далеко услали?
– Я же сказал – забудь! – успокоил шеф. – Всё, Саша! Я поехал дальше, а ты действуй по своему усмотрению!
Слегка приоткрыв дверь, заглянула Бритни.
– Заходите, миссис! – пригласил я. – Уже успели что-то узнать?
– Сэр! Это ужасно! На мосту был сильный туман, а груженый трак мчался навстречу мистеру Фёдору, уже подмяв под себя четыре легковых автомобиля. В итоге три человека погибли, шесть ранены. Дело было вчера в восемнадцать часов двадцать минут на висячем мосту Окленд Бэй Бридж. Мистер Фёдор, как мне сказали в полиции, даже не мучился. Он погиб сразу из-за повреждений головы, несовместимых с жизнью. Это ужасно!
– Да, Бритни, это ужасно! – но плохо, подумал я, что в реальности этот негодяй не мучился. – А с ним в машине кто-то был?
– Мне этого не сообщили, сэр! Наверно не было, иначе бы сказали…
– Благодарю вас, Бритни! А сейчас соберитесь, пожалуйста! С сегодняшнего дня обязанности мистера Фёдора будет исполнять мистер Итан. Он скоро сюда придёт. Прошу его любить и жаловать. Он же займётся и организацией похорон. Помогите ему, миссис Бритни, как вы умеете это делать, пока мистер Итан не вошёл в курс наших дел. И сообщите ему номера моих телефонов. А я до вечера буду в лаборатории нашего госпиталя в Сан-Франциско. Вопросы ко мне есть?
– Всё ясно, сэр! И всё же это так ужасно! Тау ужасно!
Глава 22. Но так жить невозможно!
Через четыре дня после похорон Фёдора мне впервые позвонила Светлана.
На кладбище я всё время озирался в надежде увидеть ее в трауре, но среди множества людей так и не обнаружил. Неужели не приходила? Не хотела встречаться со мной? Не хотела слышать мои просьбы и стенания? Но ведь последнее прощание! Или знала, что он жив?
Меня могла бы не опасаться. Не будет от меня никогда ни просьб, не будет и мольбы. Ничего не будет, пока сама не вернётся. Пока не вернётся ко мне. Не просто так вернётся – в прежнюю свою жизнь – а именно ко мне, в нашу жизнь. Если я опять стану ей необходим.
Боже мой, как от этого мелодичного телефонного звонка выпрыгивает сердце. И сразу что-то стукнуло в голову. В какое-то мгновение я весь запылал как печка и всё глядел и глядел на домогающийся меня телефон, опасаясь к нему притронуться, но не включал.
[justify]Что значил для меня тот звонок, которого я ждал до головокружения, до боли и сумасшествия каждый день и каждую ночь? Ожидал каждый миг! Что она мне скажет, если возможны всего два варианта –
