Рома терзался, терзался, а потом неожиданно подумал:
«А что, собственно, такого случилось? Встретил умного человека? Да этому радоваться надо! Сидим с ним культурно, понимаешь, практически, как в творческой лаборатории, то бишь, на кухне! Разговоры ведем самые продуктивные, только успевай записывать! Чего я переполошился? Конечно, алкоголь обостряет впечатлительность, но не до такой же степени! Чего такого этот граф нафантазировал, что я чуть в обморок не упал? Подумаешь, сюжет! Тоже мне, конкурент!»
Рома подумал так и неожиданно почувствовал себя спокойным и трезвым. В конце концов, спать или не спать, так же как пить или не пить — это ему решать, а польза от общения очевидная. Короче, литератор в нем взял верх над обывателем, и Рома заспешил обратно в купе. Зайдя туда, он, как ни в чем не бывало, плюхнулся на место.
— Ну, граф, — словно пробуя на зуб новое для себя обращение, развязно спросил он, — как вы тут без меня?
— Очень скучал! — пожаловался граф.
— Простите, что заставил ждать, но теперь я снова к вашим услугам! — хохотнул Рома.
— Многообещающее заявление! — прищурился граф. — За это стоит выпить!
И достал откуда-то вторую бутылку.
— Как? Это мы что же, одну уже того?.. — искренне удивился Рома.
— Я же предупреждал вас, что коньяк — высшего качества! А все, что высшего качества, усваивается легко и на пользу! Надеюсь, таким же будет ваш будущий детектив! — невозмутимо ответил граф и наполнил стаканчики.
— Ну что же… — взял стаканчик Рома, — ваши бы слова — да богу в ушки!
— Я вас умоляю! — поморщился граф. — Давайте без чинопочитания! В нашем ведомстве не принято сомневаться. Раз я сказал — значит, так оно и будет!
— Дай бог! — на всякий случай сказал Рома, не заметив, что граф снова поморщился.
Рома поднес коньяк ко рту. Нос его окутался тончайшим ароматом, которого он раньше не чувствовал, а, может, не замечал. Рома приложился к стаканчику и медленно влил в себя содержимое. Жидкость мягко обволокла внутренности, наполнив их теплом, как сиянием.
— Вот это да-а! — проговорил Рома, причмокивая. — Никогда ничего подобного не употреблял!
— Да вы закусывайте! — сказал граф, подсовывая ему новую плитку шоколада.
— Слушайте, а что же это я за ваш счет тут жирую? — вдруг всполошился Рома. — Как же я рассчитываться с вами буду?
— Не беспокойтесь, рассчитаемся! — отмахнулся граф.
— Нет, давайте сразу! Сколько я вам должен? — сказал Рома, приготовившись задрать свитер, чтобы вытащить из кармана рубашки паспорт с деньгами.
— Не беспокойтесь. У меня на этот счет все просто. Вот подпишем с вами соглашение…
— Какое соглашение? — насторожился Рома.
Граф приблизил к нему, как в прошлый раз, лицо, и свечи зажигания заискрились теперь уже зеленым светом.
— Соглашение о соавторстве. Вы разве забыли? Ведь мы же с вами решили на пару написать детектив, не правда ли?
— О, черт! — отшатнулся Рома.
Прежняя тревога снова ожила в нем.
— А, может, все-таки, деньгами? — пробормотал он.
— Что такое деньги! — усмехнулся граф. — Разве вы не знаете, кто их придумал, что предлагаете их мне?
Рома молчал, опустив глаза, не зная, что думать.
— Я знаю, о чем вы думаете! — будто подслушал его мысли граф. — Вы думаете про чертей и прочую нечистую силу. Ну что вы, ей богу! Ну, вы же взрослый человек! Вы что, когда-нибудь раньше их встречали?
— Нет! — ожил Рома.
— А пьете много?
— В смысле, употребляю?
— Да, в этом смысле!
— Ну, как вам сказать, бывает…
— Тогда я не знаю. Тогда будем считать, что вы, как всякий литератор, склонны к мистике. В общем, оставьте ваши счеты, и давайте, наконец, займемся делом! — подвел итог Кропоткин. — Но перед этим выпьем.
Он налил, и они выпили. В этот раз как коньяк не старался Рома его даже не заметил.
— А что у вас с глазами? — неожиданно спросил Рома.
— У меня не только с глазами, — прищурился граф. — Но, уверяю вас, нам это только на пользу.
— Ну, хорошо, — подчинился его воле Рома, — что у нас там дальше…
— А дальше наш герой покинул застолье и вышел в туалет, — оживился граф. — Там он избавился от интимных продуктов человеческой физиологии, затем обратился к зеркалу и привел в порядок внешность. Выйдя наружу, он предался размышлениям, которым так способствовала чернота ночи за окном. Ах, эти дрожащие огоньки на краю заснеженной равнины! Сколько в них унылого одиночества! А этот прибитый стальными ураганами экран под откосом, на котором желтая кинолента разворачивает историю ночного путешествия! А эта равномерно-прямолинейная тишина, разоблачаемая покачиванием поезда! Короче говоря, был наш герой впечатлителен, да потому и задумался. А ведь погруженному в себя человеку нелегко заметить опасность! И наш герой, вместо того, чтобы просить у проводницы место в другом купе, вернулся к себе, где как ни в чем не бывало, продолжил праздный образ жизни в компании случайного соседа. И вот тут следует спросить: есть ли наш герой настоящий герой, или ему, все-таки, больше подходит роль жертвы?
Кропоткин замолчал и уставился на Рому. Рома занервничал, будто к его горлу приставили нож:
— Странно вы рассуждаете! По-вашему, персонажа можно убить только за то, что он вышел из дому и поехал в Москву? А где же мотив? Разве это мотив? Нет, это не мотив! А без мотива нет детектива! Вот и получается, что следствие будет биться над делом, а в конце окажется, что убийство никак не связано с прошлым убитого персонажа! И что же? Это же шар, надутый горячим воздухом! Полететь-то он, может, и полетит, да быстро лопнет! Короче, категорически не согласен! — торопился Рома.
— Как вам, однако, дорог ваш герой! — насмешливо сказал граф, все это время внимательно рассматривая Рому. — А между тем, это такой никчемный человек, что его и убить не жалко! И чего это вы его так защищаете! Все равно ведь придется кого-то убить! Так давайте убьем эту пустую личность, другим же лучше будет! Кстати, отсутствие мотива — прекрасное алиби!
— Да с чего вы взяли, что он никчемный и пустой?! — взвился Рома. — Вы же о нем ничего не знаете!
— Слушайте, вы так волнуетесь, будто речь идет не о герое детектива, а о вас! — продолжал насмехаться граф.
Рома осекся:
— Я только не понимаю, зачем так сразу сбрасывать человека со счетов! — пробурчал он. — Зачем было посвящать ему так много страниц, чтобы вдруг угробить ни с того, ни с сего!
— А кого тогда? — невинным тоном спросил граф.
— А-а… — упер ладонь в лоб и закрыл глаза Рома, — а давайте… убьем того, кто сядет в купе ночью!
— Давайте! — тут же согласился граф. — Вот вы это и сделайте!
— То есть, как это я?
— Ну, не вы, а ваш герой. Вы же хотите, чтобы ваш герой остался жив?
— Конечно, хочу!
— Ну, так вот и убейте!
— Как, опять я?
— Ну, а кто же еще? Не я же!
— Послушайте! — расстроился Рома. — Я уже не понимаю, о ком идет речь — обо мне или о моем герое?
— Автор и герой — это одно и то же. Вместе с тем автор есть и убийца, и жертва, и вы должны будете убить того, кто сядет ночью, чтобы стать героем.
— Но я не смогу убить живого человека!
— Его надо будет только уколоть, а потом он сам умрет! — успокоил граф. — Ведь вы же не хотите, чтобы укололи вас?
— Как укололи?! Где укололи?! Кто уколол?!
— Во-первых, незаметно. Во-вторых, там, где пожелаете: в купе, на вокзале, в метро, в редакции, у любовницы — на выбор. В-третьих — это сделает, например, тот, кто сядет к нам сегодня ночью, если вы дадите ему этот шанс. Неубитый персонаж обязательно сам становится убийцей.
— Мне в туалет надо, извините, — пробормотал Рома и выскочил из купе.
Минут пятнадцать он болтался в коридоре, нервно расхаживая по мягкой дорожке и не смея взглянуть в черное окно, где жили чужие отражения. Иногда он бочком подбирался к откидному сидению и на некоторое время устраивал на нем свое дрожащее воображение.
— Это же черт знает что, черт знает что! — бормотал он с блуждающим взглядом. — Как же тут быть?
[justify]Сбежать в другой вагон? Но как объяснить это среди ночи чужим проводникам? Кто отнесется всерьез к человеку, от которого на версту разит спиртным? С другой стороны, укроется он, а утром лысый все равно его найдет! Ведь у него могут быть сообщники, такие же сумасшедшие, как он сам! Недаром он держится так
