Ежедневные приёмы пищи, отработка в зале для спарринга и тренажёрах, послеобеденные часы «на личное саморазвитие», которые большинство десантников использовали просто для трёпа (Ну, разумеется, и о бабах, и о драках, и о ситуации на Эрине… А о чём же ещё?!) и сна, и сам сон, уже начинали поднадоедать. Замкнутое пространство, пусть даже оно «окрашено в приятные для глаза успокаивающие тона», всегда плохо влияет на мужские коллективы. А маркитанток в таких, оставляемых на «обживание», гарнизонах, не предусматривается: все они «убыли» вместе с линкором и транспортным танкером-доком, ушедшим с Флотом.
Так что Михаила не удивляло то, что рядовой Саймон Дик из второго отделения уже сломал пару рёбер капралу Кану Керкуку из третьего отделения, и сам сейчас лежал в медотсеке – с сотрясением мозга от блина штанги. А капрал Тэффилд из второго же – переругался с коком, объявив голодовку, но потом отменив её по приказу лейтенанта. Едкие замечания в адрес бедолаги кока десантники теперь бормотали себе под нос, или выражали «шевелением большого пальца правой ноги».
С другой стороны – кок не виноват, что рацион для Администрации и обслуживающего персонала ничем не отличается от стандартного армейского.
Напряжённость в отношениях на протяжении первых дней жизни на чужой и негостеприимной планете – нормальное явление. Нужно же профессионалам как-то проявлять растущее нервное напряжение и раздражение этакой «миссией» – пусть лучше так, чем лупить, как случалось пару раз на других Станциях, весь персонал Администрации.
Эти бедолаги всегда вызывали у Михаила смешанные чувства. С одной стороны – презрения. Особенно своими сутулыми спинами, тощими, и как бы сами по себе болтающимися руками, словно приставленными к туловищам деревянных марионеток. И зачастую ещё и поблёскивающими сферами контактных линз, лицами: зрение от бумажек и пяления в мониторы с разными «сверхважными» документами – накладными и отчётами – жутко рано (по данным статистики) садится. А технический персонал, приземисто-коренастые работники, обслуживающие мастерские и оборудование жизнеобеспечения, почти никогда не вылезали со своего третьего подземного Уровня, и даже питались там же – знали, что десантникам под горячую руку лучше не попадаться. Потому что своими мышцами и крепкими телами обязательно спровоцируют бойцов «померяться силами».
С другой стороны Михаил всем служащим, остающимся в куполе для «освоения», после того, как космодесантники через полгода или меньше, отвалят, объявив проверку законченной, попросту завидовал.
Вот у этих – да, средняя продолжительность – семьдесят два… И выйти на поверхность никто из них не отважится даже спустя пару-тройку лет. Наружу, дообследовать территорию, и осваивать богатства природных ресурсов и пахотных просторов, полезет его рота. А потом – колонисты. Прибытие которых состоится через три месяца.
Так что как только закончится месяц вынужденного безделья – привыкания к местному, постепенно заменяющему привезённый, воздуху и воде, и сработают все прививки от той мрази, что заменяет местные вирусы, бациллы и бактерии, они, так называемый временный гарнизон, вылезут.
На это самое дообследование.
И уж тут – как повезёт… Хотя на Касторе-четыре и Прометее-два – везло. (тьфу-тьфу!) Ох, без суеверий и амулетов-оберегов ну никак не обходится жизнь десантника…
После завтрака, без всяких видимых причин, Михаила как кто под руку дёрнул: он выждал, пока все разойдутся, и постучал в каюту сержанта.
– Войдите, кто там.
– Здравия желаю, господин сержант. Разрешите обратиться, сэр.
– Слушаю вас, капрал.
– Разрешите мне сегодня до обеда… Сходить на разведку. Наружу.
Затянувшееся молчание сказало Михаилу, что сержант думает. О чём – нетрудно догадаться. В частности, какого …уя неглупый капрал сам норовит найти себе на …опу приключений до того, как высаженные с линкора, и всё ещё работающие на поверхности штатные автоматы и дроны, буквально не перероют щупами и магнитно-электронными и гамма- пушками и триммерами все окрестности. Но поскольку Устав этого не запрещал, формальных причин отказать у сержанта не имелось.
Однако он всё же решил подстраховаться:
– Разрешаю. Только прямо сейчас доложите лейтенанту о своём желании и моем разрешении. И не забудьте усиленный боекомплект и все чёртовы страховочные прибамбасики.
Лейтенант смотрел на Михаила даже подольше, чем сержант. Однако годы в Вест-Пойнте явно оказали влияние на его психику и интеллектуальный багаж:
– Смотрю, капрал, вам обрыдло торчать в четырёх стенах, и наблюдать, как наши ребята постепенно звереют от безделья. А конфликтные ситуации, со «снятием напряжения» банальным мордобоем вам претят. Поэтому вы пытаетесь помочь мне разрядить обстановку, дав ребятам свежий материал для обсуждения…
– Так точно, господин лейтенант! – Михаил был рад, что лейтенант хотя бы частично угадал, и не постеснялся озвучить причины, толкающие его на «прогулку».
– Что ж. Отговаривать не буду. Следуйте указаниям сержанта. Относительно страховочно-защитных гаджетов.
– Слушаюсь, господин лейтенант, сэр! Разрешите идти?..
«Страховочно-защитные» гаджеты – сорок килограмм сканнеров-излучателей-датчиков-искусственных-мозгов, и всего прочего положенного по Уставу – занимали пространство на меньше пары кубических футов.
Хорошо хоть, по телу были распределены равномерно, и так, чтоб не мешать обзору и стрельбе…
Пыхтя и отдуваясь, пока сервомоторы скелета не перехватили на себя тяжесть «прибамбасов», и щёлкая переключателями контрольных систем, Михаил подумал, что первые космические корабли вряд ли были сложнее и дороже, чем современное обмундирование и оборудование одного-единственного космодесантника.
Но вот он и в тамбуре. И от поверхности планеты его отделяет лишь сталлитово-титановая дверь. И пусть она может выдержать удар танка, он отлично осознаёт: это – лишь тоненькая, и зачастую бессильная против хитрых придумок сустаровских учёных, железяка.
Железяка поехала в сторону. Он шагнул в полумрак подземного уровня, но всё равно: дневного света. Но пока выбрался на поверхность из защитного тоннеля и лабиринта метонных надолбов и гласситовых козырьков, успел вспотеть – климатизатор комбеза сердито запищал комариным писком. Тяжёлое барахлишко, несмотря на экзоскелет. Нет, правильней сказать – много в нём инерции. Двигаться приходится с расчётом её замедляющего действия. Или всё же эта противная дрожь в ногах – от волнения?..
Станция стояла на открытом всем ветрам холме.
Грамотно, с точки зрения обычной стратегии: отличный обзор, господствующая высота. Автопушкам и лазерам ничто секторов стрельбы не перекрывает.
Только вот вряд ли враг применит столь примитивные способы атаки, как вооружённо, и в лоб. Нет, сустары – мастера изощрённых приёмчиков.
Вот это-то и беспокоило Михаила больше всего.
Кроме того, как фактический инициатор зачистки планеты дронами с мыслеусилительными устройствами, которыми спустя каких-то полтора месяца после их «экстренной» эвакуации оснастили все чёртовы челноки, он ощущал некую ответственность.
Потому что то, что пять из восьмидесяти трёх челноков оказались сбиты из-за этих самых усиленных сигналов-страхов, сильно напрягало. И девять сталитовых и три био-дрона оказались тоже поражены. Кто – индукторами, кто – пластиковыми псевдомушками, плохо уловимыми сенсорами, пока не взлетели, и проникающими в мельчайшие щели между защитными пластинами дронов, а кто и карбоновыми нитями «ловчих» сетей.
Потому что добровольцы, сидя в безопасности на Линкоре, пытались как можно реалистичней представить себе самые разные способы атаки на них, – от гравиловушек, до буквально лука со стрелами. А уж усилители-то – усилили. Мыслестрахи.
И это говорило о действенности даже такой, наспех предложенной Командованием, и до этого ни разу не опробованной, методики.
Значит, он всё правильно почуял. И додумал.
Хотя до сих пор не уверен – всё ли.
Вот это-то он и хотел в первую очередь проверить. Как «первопроходец».
Хотя он иногда думал, что чувство ложной ответственности за всё происходящее, точно – происходит от очередного его комплекса. Похоже, у него не только «сенситивность» повышена, но и чёртова, вечно создающая ему проблемы, фигня, называемая для простоты – совестью… Проклятые сустары.
Поэтому не «дать ребятам новый материал для обсуждения», а «принять первый удар на себя» он, собственно говоря, и собирался. И неважно – храбро это, или глупо…
Спуск с холма проблем не представлял – он нарочно пошёл на запад, чтоб солнце светило в спину, и местность вокруг было видно получше. На ходу подтянул неплотно прикреплённый контейнер с барахлишком – тот раздражающе ударял в правую лопатку при каждом шаге. Порядок. Э-э, кому он голову морочит: не это – главное!
[left]Главное – то, что он, словно заводной болванчик, нервно вертит головой во все стороны, и даже назад оглядывается, хотя отлично знает: сенсоры и видеоусилители заметят малейшую опасность куда раньше него. И отреагируют в тысячу раз быстрее, выпустив в предмет, или существо, вызвавшее подозрение – нейтронную сеть, магнитно-элек-тронную ловушку. Тучу из полос фольги, создающей радио- и визуальные